Отречение - Мария Анатольевна Донченко

скажет. Молчат. Даже школьники молчат. Просто идут к вагонам и всё. Потому что мёртвые не разговаривают. И только Юозас, единственный живой, смотрит на этот страшный парад мертвецов. Смотрит каждую ночь, вернее, каждый раз, когда удаётся сомкнуть веки – дни и ночи давно перемешались в сознании беглеца – снится ему один и тот же сон, и нет этому кошмару конца.

Юозас мог ночевать в поле, в лесу, в кустарнике, отойдя на значительное расстояние от шоссе – пока погода позволяла не заботиться о крыше над головой, а он был не в состоянии о чём-то думать больше, чем на несколько часов вперёд. В общем-то, ему было всё равно, в какую сторону идти или ехать, лишь бы не приближаться к железной дороге – ему казалось, что он сойдёт с ума, если ещё раз увидит наяву вагоны и рельсы…

Он устроился на ночлег в глухом месте, соорудив себе подстилку из веток и листьев.

И ему вновь приснился бесконечный поток пассажиров, бредущих на посадку.

Но на этот раз к их безмолвию присоединился жуткий запах горелого мяса.

Чутьё загнанного зверя разбудило бывшего диверсанта.

Юозас открыл глаза и понял, что это не сон.

В сотне метров от него стояли два грузовика с включёнными фарами. А поодаль две фигуры в рабочей одежде и респираторах развели костёр и бросали туда упаковки с продовольствием.

Вонючий дым стлался над берегом реки.

Юозаса передёрнуло. Он не мог представить, кто эти люди и зачем они уничтожают продукты посреди ночи в безлюдном месте, но не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять – лишние свидетели им не нужны.

Он понятия не имел, сколько сейчас времени, но догадывался, что светать начнёт скоро – ночи в это время года очень коротки.

Прижавшись к земле, он по-пластунски отполз за кусты, и только там его вывернуло от тошнотворной вони. Люди в респираторах не видели его – они были заняты своим делом.

Юозас пригнулся и бесшумно, по-кошачьи побежал прочь, через сотню метров вновь упав на землю. Но его по-прежнему не замечали.

Лишь достигнув лесочка, он позволил себе подняться в полный рост и, выдыхаясь, бежать к трассе. Прочь, прочь!..

Розовый июньский рассвет занимался над Подмосковьем.

Глава пятая

«15. VI.1943

Оберштурмбаннфюреру Келлеру

Секретно, лично

Довожу до Вашего сведения, что, по агентурным данным, в окрестностях Славянска появилась русская диверсионная группа, предположительно возглавляемая Виктором Черняевым, имеющим звание капитана НКВД.

Приметы Черняева: славянской внешности, рост выше среднего, телосложение спортивное, волосы русые, вьющиеся, нос прямой, глаза голубые. В совершенстве владеет немецким языком. Особых примет не имеется.

В случае обнаружения диверсантов или наличия сведений о них немедленно сообщить…»

Откуда было знать Келлеру-старшему, что в момент, когда он читал это донесение и готовил распоряжение о перекрытии всех въездов в город, в неприметном домике на соседней улице Черняев сидел за дубовым кухонным столом, держа в своей сильной ладони маленькую ручку Незабудки… И хозяин конспиративной квартиры, прикрыв дверь, вышел на кухню, чтобы не мешать им улучить у судьбы лишние пятнадцать-двадцать минут…

То была их предпоследняя встреча.

* * *

«Я больше не могу.

Наверное, лучше мне умереть. Иначе я сойду с ума.

Господи, подскажи.

Господи, мне не с кем посоветоваться.

Я спросил бы у матери. Она, наверное, сказала бы, что мне делать. Она бы поняла. Не простила, нет – как это простить – но поняла бы.

Я не знаю, я просто не знаю, что мне делать дальше.

Мне очень страшно. Очень.

Лучше бы меня вызвали первым. Меня, а не моего названого брата Яниса. Я был бы сейчас холодный и мёртвый… Нет, нет, это неправильно. Я должен был умереть раньше, до того, как это случилось с поездами.

Но я не умер.

Господи, я не могу так дальше жить. Я не выдержу, не выдержу, не выдержу…»

…В семь утра в отделении милиции маленького городка заступила на пост суточная дежурная смена.

Это был обычный день, и утро проходило спокойно – никаких непредвиденных событий не ожидалось.

Странный посетитель явился в отделение около девяти утра.

– Я пришёл стафаться, – заявил он дежурному.

– Чего натворил-то? – с тоской спросил милиционер, отрываясь от свежего журнала «Огонёк». Он уже предвидел, что придётся вызывать оперативную группу, проводить первичные действия по какому-нибудь делу, не стоящему выеденного яйца…

– Я член террористической организации, – сказал пришедший. – Я… мы по затанию запатных спецслужб фзорфали тфа поезта под Уфой. Я готов рассказать следстфию, как это пыло осущестфлено…

Это проще, подумал дежурный.

– Посиди тут на лавочке, – кивнул он и вызвал психиатрическую бригаду.

* * *

Было уже за полночь, когда из ворот продуктовой базы на окраине Москвы выехали два грузовика и направились за МКАД. По дороге они завернули во двор общежития гостиничного типа, где жили семьи шофёров с автопредприятия. В этот поздний час на всё здание светились лишь два окна – в двух квартирах не спали жёны работников ночной смены. Остановившись у подъезда, они торопливо выгрузили из кузовов по несколько ящиков груза и один за другим занесли по лестнице на свой этаж.

Через несколько минут машины уже двигались на юг на высокой скорости, навёрстывая упущенное время. Свернув с шоссе, они проехали некоторое расстояние по просёлочным дорогам, пока не оказались в совершенно пустом месте за свалкой строительного мусора. Впрочем, маршрут был водителям явно знаком, а трава изъезжена колеями колёс