Снег - Андрей Деткин

мамой, и папой. Тут снова тетка входит, в руках этот шапец вертит, дает мне и на выход. Погнал меня бородач, значит, то пинком, то кулаком в спину сунет и все шипит: «Убью, скотина, если расскажешь кому и своим скажи, что их тоже убью». У меня яйца более-менее отошли, уже и по лестнице, и бегом могу. Открывает абрек люк, говорит, через две минуты, чтобы мы испарились, иначе стрелять начнет. Остальное вы знаете, — закончил Лешик. Расстегнул ширинку, залез рукой и стал что-то там щупать в ватных штанах.

Обмен оказался неравноценным. Лешик выиграл больше остальных. Неважно, что негостеприимным жителям «Сахытчи» его свобода и ватная подстилка из-под овцы ничего не стоили, однако для самого парня что одно, что второе — дар бесценный. Андрей в этом размене считал себя проигравшим. Он надеялся сбагрить балласт селянам. Теперь оставшийся провиант придется делить на троих. Впрочем, Максим был рад снова видеть веселого и говорливого товарища. Несмотря на приличную разницу в возрасте, они общались на равных.

Лешик застегнул гульфик, поинтересовался, куда теперь идут. Не в смысле конечного пункта, а о планах на ближайшую перспективу. Узнав, что направляются к федеральной трассе, хлопнул себя по ляжкам и поведал, как срезать приличный кусок — сто раз ездил. Предложил идти через перевал. Там раньше грунтовка была. Через два села, по мосту через реку, мимо метеостанции выходила она на «федералку» возле «Лукойловской» заправки. А чуть дальше по трассе двухэтажное кафе «Ашот» с большой парковкой.

Они снова шли. Шли трудно, медленно. Без снегоступов Лешик утопал в снегу и потел, как лошадь. Первым делом, когда достигли леса, нарезали подходящих ветвей, и Максим, наконец, смог применить навык по плетению снегоступов. Под вечер вышли на небольшое плато. Лешик осмотрелся и с полной ответственностью заявил:

— Село здесь, прямо тут, — рукой указал на девственно-чистый снег. Долго всматривались, выискивая дымок либо намек на лаз. Ничего. Двинулись дальше. Андрей шел первым. Снег под его ногами вдруг разверзся. С белыми комьями, под треск досок мужчина провалился. Больно упал на что-то твердое и ребристое. Сердце бухало, как и должно в подобных случаях — тяжело, сильно. Без резких движений, прислушиваясь к боли в правом боку, вглядываясь и принюхиваясь к полумраку, он поднялся на колени. Свет пасмурного дня робко проливался в проломанную крышу. Глаза, непривыкшие к резкой смене освещения, видели лишь, что под дырой — коровий скелет и бросившихся врассыпную мышей. Пахло гнилой соломой, навозом и еще чем-то сладковато-нехорошим.

— Пап! Пап! Ты как?! — сверху раздался испуганный громкий голос Максима.

— Отойди, свалишься, — Лешика оттаскивал мальчика от края.

— Отстань, — сопротивлялся Максим.

— Все нормально, Макс! — крикнул Андрей вверх. — Тут какой-то сарай… Ты не кричи и отойди от дыры.

Он подобрал ружье, снял с предохранителя. Затем достал из кармана зажигалку. Огонек вспыхнул полудохлой козявкой. В поредевшем сумраке каменного сарая, поделенного на клети, мужчина увидел распахнутую дверь, за ней спрессованный снег и в нем темный, узкий проход, в который можно было пролезть разве что на четвереньках. Андрей трудно сглотнул. Надвигается ночь, скоро придется искать место для ночлега. Заснеженные горы и долина голые.

Не считая запаха, мышей, скелета, место выглядело безопасным, если бы не дыра в снегу.

— Ждите меня! — крикнул Андрей двум головам, чернеющим в проломе. — Здесь лаз, посмотрю, куда ведет. Может, к дому. Тогда тут заночуем.

— Пап, не ходи, пожалуйста, — заскулил Максим.

— Макс, здесь никого нет. Я только проверю.

— Откуда ты знаешь, что нет? — вопрос повис в затхлом воздухе без ответа.

Андрей отвязал снегоступы, снял вещмешок, из бокового кармана достал газету, скрутил в трубку, поджог. Держа факел перед собой, полез в снежный тоннель. Темнота отступала неохотно, казалось, цеплялась за каждый выступ, за каждую вмятину. Покатые стены были отполированы. Снег под коленями утрамбован. «По всей видимости, ходом пользовались активно, пока не съели всех коров».

Ружье он волок за ремень, прикладом вперед. Факел быстро прогорал и в какой-то момент подобрался к пальцам. Андрей бросил остатки газеты, судорожно принялся доставать из кармана крафт-бумагу из-под консервов. Огонек, наконец, погас, погрузил лаз в кромешную теменоту. Мало того что тесные стенки всячески мешал вынуть оберточную бумагу, Андрей еще не обнаружил на месте зажигалку. Он испытал приступ страха. Представил себя погребенным под тоннами снега, обреченного умирать мучительной смертью.

Лег на спину, перекатился на бок, проверил карманы справа, затем слева. Зажигалка нашлась, а вот бумага не сразу. Сложенная вчетверо обнаружилась почему-то на животе под свитером. Трясущимися руками смял в трубочку, поджог. Ничего кругом не изменилось.

Секунду-другую Андрей боролся с сильным желанием вернуться, но воспоминание о снежной пустыне и надвигающейся ночи заставили ползти дальше.

В дом попал через дыру в стене. Догорающей бумаги хватило на мгновение осветить вывороченные камни, кровать, фотографии в рамках на стене, плафон под низким потолком, распахнутую дверь и черноту соседней комнаты. Воцарился мрак.

«Так, спокойно, — мысленно проговорил Андрей, сделал вдох-выдох, — я попал в чье-то жилище, скорее всего, все мертвы. Доели корову и померли от голода. У меня есть ружье. Это хорошо, но нет света. Значит, надо найти бумагу или то, что может гореть. Так…, надо идти по стене, фотки точно могут гореть». Он еще несколько секунд медлил, вслушивался в мертвую студеную тишину, после чего вытянул левую руку и сделал короткий шажок вперед.

Половица под ногой мерзко простонало, сердце взбрыкнуло и помчалось галопом. Андрей замер. Шум собственного дыхания мешал слушать темноту. Вроде бы тихо, двинулся дальше.

Чуткие пальцы скользили по неровной каменной кладке. Шаг, за шагом, вот угол, поворот. «Справа должна быть кровать, еще пара метров и фотки». Нога наступила на что-то мягкое и скользкое. "Плевать", — Андрей наклонился вправо, принялся водить рукой по стене. Тронул рамку. Та качнулась и упала. «Черт», — мысленно выругался Андрей. Отметил, что не услышал удара о пол. Понял, это связано с той субстанцией, в которую вляпался, скорее всего, дерьмо, хотя не пахло.

Нащупал край картины, при этом коснулся чего-то холодного и студенистого. По спине пробежали мурашки. Андрей поднял рамку, отступил на шаг. Вырвал фотографию, поджог.

Он не угадал, это было не дерьмо. Нечто темное, желейное лежало кучей возле кровати, поблескивало слизью и напоминало лягушачью икру, только в десятки раз крупнее. Но не это напугало Андрея до потери личности, а человеческие ноги в мятых холщевых брюках, обутые в войлочные гамаши, выглядывающие из-под этой кучи.

Боль в пальцах привела в чувства. Андрей выронил дотлевающую фотографию. В угасающих отблесках пламени нашел взглядом лаз, уже точно