Флоренс Адлер плавает вечно - Бинленд Рэйчел

Джозеф закрыл за собой дверь и запер ее на ключ. Затем подошел к окну и опустил жалюзи. Он поставил пляжный стул у камина и принялся рыться уже в своем столе в поисках огарка свечи. С помощью нашедшихся в кармане спичек он подогрел воск и закрепил свечу на крышке пустой банки из-под кофе. Получившийся подсвечник он поставил на каминную полку, зажег свечу и прочитал молитву. Когда он убедился, что пламя не погаснет, он разложил пляжный стул.

Талмуд описывал страдания Иова, когда тот скорбел по своим детям: «И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико». Иов и его отпрыски были мертвы более двух тысяч лет, но стулья для шивы по-прежнему делали низкими, чтобы скорбящие сидели максимально близко к земле.

Джозеф грузно опустился в свой импровизированный стул для шивы, обхватил голову руками и за-плакал.

* * *

Причины держать в тайне от Фанни смерть Флоренс были достойными, но на третий день своего траурного ритуала Джозеф пришел к выводу, что небольшое число людей все же необходимо было поставить в известность.

Например, Клементину Диркин, тренера по плаванию в Уэллсли. Джозеф не был с ней лично знаком, но Флоренс всегда отзывалась о ней тепло, и он предположил, что сможет положиться на нее в том, чтобы сообщить новости администрации колледжа и друзьям Флоренс по команде. Он представил, как в сентябре девочки соберутся вместе, чтобы утешить друг друга и решить, как почтить память ушедшей подруги. Посвятят ли ее памяти заплыв? Выложат какие-нибудь памятные побрякушки у ее шкафчика? Установят в бассейне памятную доску? Джозеф хотел верить, что смерть его дочери оставит прореху, заполнить которую эти девочки не смогут.

Еще оставалось запутанное дело заплыва Флоренс через Ла-Манш, к которому Джозеф не знал как подступиться. О многих деталях Флоренс договаривалась сама. Она не привлекала Эстер, но шла прямо к Джозефу с просьбой купить билет на пароход или забронировать месяц проживания в Отеле дю Фар на мысе Гри-Не. Цифры Джозефа сперва шокировали, но Флоренс убедила его рассматривать заплыв и его стоимость не как траты, а как инвестицию. Если она пересечет Ла-Манш, то вернет стоимость спонсорскими взносами и оплатой за выступления, а «Пекарня Адлера» сможет хвалиться, что на их ржаном хлебе первая еврейская женщина переплыла через Английский канал.

– Я даже напишу рекламные стишки, – шутила Флоренс.

Самой дорогостоящей частью плана Флоренс было привлечение тренера, который направит ее через пролив. Двое мужчин – Билл Берджесс и Джабез Вульф – успешно переплыли Ла-Манш сами и теперь зарабатывали на жизнь, помогая другим мужчинам и некоторым женщинам сделать то же. Они знали приливы и течения Ла-Манша, изучали подходящую погоду и волны. Именно тренер, объяснила Джозефу Флоренс, может обеспечить ей победу или поражение. Он научит ее, как ориентироваться по течениям, накормит горячей пищей и наймет местный лоцманский катер, который будет сопровождать ее все тридцать миль до Дувра. Самое важное, если она выбьется из сил или потеряет сознание, что легко может случиться за сутки заплыва, именно тренер примет решение, вытаскивать ли ее из воды.

В 1925-м был целый национальный скандал, когда Вульф слишком рано вытащил Труди Эдерле. Правила были простые – если пловца касались, неважно по какой причине, его или ее немедленно дисквалифицировали. Эдерле утверждала, что не готова была бросать заплыв, когда Вульф потянулся за ней, и громко жаловалась любому журналисту с ручкой наготове, что тот снял ее с заплыва без причины. Когда она вернулась во Францию следующим летом и наняла не Вульфа, а Берджесса, она привезла и своего отца – с четкими инструкциями следить за каждым движением Берджесса. Джозеф думал, что по крайней мере в этот раз газетчики показали, как из отца и дочери вышла неплохая команда.

– Если хочешь, можешь отправиться со мной, – сказала Флоренс Джозефу, когда он выписал чек на имя Билла Берджесса для ее депозита. – Будешь моей правой рукой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Предложение казалось соблазнительным, но он должен был думать о пекарне – не говоря уже о стоимости еще одного билета на пароход и отеля. Теперь, отсиживая шиву по своей младшей дочери, он жалел, что не согласился на ее предложение. Конечно, им не суждено было добраться до Франции, но Флоренс умерла бы, зная, что любовь отца к ней была шириной с любой пролив, который она захочет покорить. Она ведь и так это знала?

Джозеф понятия не имел, как связаться с Биллом Берджессом. Если в корреспонденции Флоренс его адреса не было, возможно, он хранился в записной книжке, с которой она ездила в Уэллсли последние два года. Сколько Флоренс говорила о том, чтобы переплыть Ла-Манш, столько она документировала свои тренировки, диету и даже сон в маленькой книжечке в голубой обложке. На ней она жирными буквами написала: «ЗАПЛЫВ ФЛОРЕНС АДЛЕР ЧЕРЕЗ ЛА-МАНШ». Как уже свершившийся факт.

Джозеф впечатлился ее тщательными записями, аккуратными диаграммами, таблицами, расчерченными по линейке, чтобы линии были ровными. На некоторые страницы она приклеила статьи о других пловцах и других попытках заплывов на длинные дистанции. Он помнил то восхищение, с которым пролистывал страницы, думая – надеясь, – что дочь была так же прилежна и в учебе.

Да, в записной книжке определенно должны были найтись следы местонахождения Берджесса. Что до Диркин, ей, наверное, стоило послать письмо. Письмо она могла передать в администрацию, чтобы занести в архив вместе с документом о частичной оплате обучения. Джозеф с трудом выбрался из стула и встал за стол. Побарабанил пальцами по промокательной бумаге, обдумывая варианты. Наконец, он вызвал свою секретаршу:

– Миссис Саймонс, вы не могли бы зайти на минуту?

* * *

Этим вечером, когда Эстер отправилась в постель, Джозеф воспользовался возможностью и легонько постучал в дверь старой спальни Фанни и Флоренс, которую Флоренс недолго делила с Анной.

– Входите, – услышал он голос Анны.

– Позволишь побеспокоить тебя на минуту? Я ищу кое-что.

Анна лежала в постели – старой постели Фанни – и читала книгу. Когда он вошел, она села, спустила ноги с матраса и нащупала стопами обувь. Джозеф не хотел вызывать у нее неловкость, желая, чтобы она чувствовала себя как дома.

– Не вставай, – сказал он, хотя она уже стояла. – Пожалуйста, садись.

Она неуверенно присела. Ее книга была закрыта, зажимая заложенный между страниц палец. Она следила, как Джозеф оглядывает комнату, будто исследует ее впервые. Неужели он и правда не замечал, как темно тут было по ночам?

– В светильнике нет лампочки? – спросил он.

Анна заглянула под абажур и покачала головой.

– Нет, все в порядке.

– Тут темно. Недостаточно света для чтения.

Анна снова посмотрела на светильник, затем на книгу в своей руке.

– Мне хватает.

Джозеф дал себе зарок присмотреть другой светильник, с лампочкой поярче.

Комната была довольно большой. У одной стены стояли две латунные кровати, которые разделял прикроватный столик, принадлежавший еще матери Эстер. Еще было два комода, ни один из которых не отличался особым качеством. На них располагались всякие безделушки – калейдоскоп, который Джозеф подарил Фанни, когда она уже стала слишком взрослой, чтобы с ним играть, и кубок показательного заплыва, который Флоренс оставила тут, когда они съехали с квартиры прошлым летом.

Он начал открывать ящики комода Флоренс и вдруг подумал, что должен объясниться по этому поводу с Анной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Я ищу адрес Билла Берджесса, – сказал он.

Она положила книгу на столик, подошла к комоду и включила другую лампу, которая давала света еще меньше, чем прикроватный светильник.

– Билл Берджесс – это ее тренер? – спросила она.

– Во Франции, да. Или, возможно, в Англии.

– Я не видела записной книжки.

– Я подумал, возможно, он есть в ее письмах. Или в том плавательном дневнике, который она вела. С голубой обложкой.