Настя - Руслан Литвинов

себе ближе, чем на определённую дистанцию. К чему могли привести такие отношения, Макс не понимал. Но и силы больше не видеться с Вероникой тоже в себе найти не мог.

Темнота плотным одеялом окутала мир вокруг. Максу показалось, что что-то движется во мгле, похожее на большие крылья. Через несколько секунд он увидел, что это полы длинного чёрного плаща.

Вероника шла ему навстречу.

Её плащ развевался, лицо белым пятном выделялось в ночи, шею окутывал вязаный чёрный шарф, а на руках были опять же чёрные полупрозрачные перчатки.

Она подошла к нему, не ответив на его приветствие обвила его шею руками, притянула голову к себе и поцеловала. Секунд десять длился этот поцелуй, а потом она резко куснула его за нижнюю губу. Была у неё такая манера, не всегда, но иногда. Он почувствовал вкус крови, а она провела кончиком языка по его нижней губе.

– Я знал, что женщины пьют кровь, но не думал, что это в буквальном смысле, – он обнял её за талию.

– Ты ещё многого обо мне не знаешь.

– Чего же я о вас не знаю, миледи?

– Лучше вам этого и дальше не знать. Пойдёмте гулять, мессир. Я целый день спала и теперь хочу подышать воздухом. Природа бесится, я это люблю.

«Природа бесится». Это было одно из многих её выражений, алогичных по своей природе, но делающих её более притягательной. Точно так же привлекала Макса и её немного высокопарная манера выражаться.

Взявшись за руки, они пошли вдоль узкой тропинки, которая вела на широкую аллею. Но до аллеи ещё надо было дойти. Тропинка была рассчитана максимум на двух человек и несмотря на то, что была довольно длинной, горели всего 2 или 3 фонаря. По бокам росли деревья, ветви их переплетались, и летом, когда на ветках была листва, тропинка превращалась в своеобразный природный «лабиринт».

Вдруг что-то промелькнуло мимо лица Макса. Он почувствовал прикосновение к своей коже чего-то прохладного и шершавого. От неожиданности он крепче сжал руку Вероники.

– Что случилось? – спросила она.

– Пролетело что-то мимо, – ответил он, – видимо, летучая мышь.

– А, и только-то, – сказала она, – не бойся, они все – мои слуги.

– О да, – улыбнулся он, – я же забыл, что вы – королева вампиров, миледи.

Была у них на двоих своя собственная легенда. Якобы она – королева вампиров, а он – крутой охотник на всякую нежить. И когда им хотелось пофлиртовать друг с другом, они часто разговаривали в таком тоне.

– Жаль, что вы мне так и не поверили, мессир, – почему-то шёпотом сказала Вероника, – но сегодня у меня подходящее настроение, и я вам это докажу.

Они стояли как-раз под тусклым фонарём. Девушка вытянула руку вперёд и повернула её ладонью вверх.

Свет фонаря стал ярче, но всего лишь на несколько секунд, а потом стал тускнеть. Макс услышал шелест крыльев и почти сразу увидел, как на ладонь Вероники опустилась крылатая тварь. Это была обычная летучая мышь, но при тусклом свете фонаря, она казалась крылатым демоном, по чьей-то злой прихоти покинувшим преисподнюю.

– Как ты это делаешь? – спросил Макс, как громом поражённый. Он не верил своим глазам.

– Я же говорю, вы многого обо мне не знаете, мессир.

Девушка пошевелила указательным пальцам и существо унеслось с её руки прочь в темноту.

– Боишься меня? – улыбнулась Вероника Максу, и только сейчас он увидел, какие острые у неё зубы.

– Боюсь, – сказал он. – И от этого ещё больше восхищаюсь.

Они наконец-то пришли в аллею. Было поздно, и парк пользовался дурной славой в тёмное время суток. Из-за этого на аллее никого не было. Они сели на лавку, где сидели постоянно, если она была свободна. С двух сторон лавочка была прикрыта кустами больше, чем остальные, и им обоим это нравилось. Лавки были мокрые от дождя, но так как оба были в длинных кожаных плащах, их это ничуть не смущало.

– Смотри, – сказал он ей, – как странно горят фонари: оранжевый-белый, оранжевый-белый.

Действительно, здесь, в отличие от тропинок, фонарей было гораздо больше, и цвет их освещения очень странно чередовался через раз: оранжевый фонарь, белый фонарь, и так от начала до конца.

– Здорово, – восхитилась она. Иногда самые простые вещи приводили её в восторг. – Как думаешь, почему так?

– Не знаю, – ответил он. – Но вот что я знаю, что руки у тебя по-прежнему ледяные.

– А ты всё-так же хочешь меня согреть?

Голос её звучал скорее печально, чем томно или игриво.

– Всё так же хочу.

Говоря эти слова, она смотрела куда-то вдаль, может быть любовалась странным чередованием фонарей, но тут повернулась к нему и шепнула:

– Будь по-твоему.

Он никак не мог оторвать взгляд от её глаз. Они постоянно меняли цвет в зависимости от освещения, а сейчас он увидел, что они полностью чёрные, за исключением алых ниточек, которые крутились в них в каком-то только им известном танце. Ему так понравился танец этих алых ниточек, что он хотел смотреть на него и дальше.

Внезапно он понял, почему никогда Вероника не приходила на свидания днём, понял, почему у неё такие холодные руки и острые зубы, и почему её слушаются летучие мыши.

«Пшшш», – услышал он звуки, которые раздавались один за другим.

Это начали гаснуть фонари в парке. Они гасли в той же последовательности, что и горели: оранжевый-белый, оранжевый-белый.

Последнее, что он увидел, – как погас последний фонарь, последнее, что почувствовал, – как что-то холодное прогрызает ему кожу на шее.

И хотя глаз он не закрывал, всё погрузилось в темноту.

Сейчас её звали Вероникой. Ей нравилось произносить это имя с ударением на «о». За всю её долгую жизнь у неё было много имён, настолько много, что своего настоящего она уже не помнила.

Она шла на встречу с этим милым мальчиком. Он был настолько мил, что она даже его жалела, думая об участи, которая ему предстоит.

Она уже видела его на их обычном месте встреч – возле статуи бронзового оленя. Макс постоянно разговаривал с этим оленем, думал, что она не знает. Но она знала. Она поцеловала его, укусила за губу и потом слизала капельку крови, выступившую на месте укуса. Тотчас немного подтаял лёд, державший в тисках её сердце, и она было вздохнула свободнее, но капля это капля, и этого блаженного тепла хватило лишь на несколько минут.

Он опять пытался согреть её руки в своих. Если у тебя получится, подумала она, я оставлю тебя в покое. Ты будешь думать, что я бросила тебя, но на