Внутри меня солнце! Страстная книга о самооценке, сексуальности, реализации и новой счастливой жизни - Алёна Рашенматрёшен

ходя на свидания. Будем искать хорошую работу, рассылая резюме, и если и не бегая кабанчиком по собеседованиям, то ходя бы неспешно, как императрицы Ирины Аллегровой.

Есть хорошая метафора: небо может вместить в себя и тучи, и грозы, и яркое-яркое солнце, но, бывая во всех этих состояниях, оно не прекращает быть небом, дарящим нам ночной покров и дарящим нам дневной свет. И ты сможешь тоже.

Только принимая все тяжелое, мы можем по-настоящему стать легкими. Только испытав ужас, мы можем поистине и без фальши позитивных марафонов благодарить жизнь.

Как подружка

Марина, еб твою мать! Я, когда писала эту главу, ведь даже завела себе отдельную Дайан. Отдельный канальчик в Telegram специально для книги. Знаешь, какая первая фраза там была, пока я думала, как начну?

«Марина, еб твою мать!»

Так я поняла, что книга просится быть максимально свойской и дерзкой, но в то же время нежной и принимающей. Книга – небо, вмещающее в себя разное. А если с моим редактором ошибемся, ну так что ж… кто-нибудь нам здесь покажет инструкцию, как делать коррекцию бровей ниткой, выдернутой из тюремной простыни?

Словом, Марина, все получится. Даже если это пройдет в том числе через ощущение грусти.

Помнишь, Марин, мы фильм «Барби» с тобой смотрели? С Марго Робби. В нем еще героиня боится быть уязвимой и живой, перестать быть идеальной, какой ее все привыкли видеть? Она запрещает себе не то что иметь неидеальные ноги – она испытывает тотальный дискомфорт от даже слегка неприятных чувств.

А в конце фильма Барби говорит: «Мне грустно… но я рада, что я это чувствую».

Я рада, Марин, что мы с тобой вместе разделили эту грустную, но светлую главу книги. Помнишь, с чего мы начинали? С ковра, стоящего у стены. Почему он был свернут, и зассат ли он? Возможно, это тот самый момент, когда надо просто взять, развернуть ковер и понюхать его.

P. S. И пусть в следующем окошке адвент-календаря у тебя будет не какашка, а помощь себе, ладушке-сладушке, крошке-хорошке и императрице очей моих.

Идем дальше, обняла.

«Лучше мало, но без тоски, жить как белые мотыльки»

Глава, где мы будем нарушать правила

«…И вот прихожу я в тюрьму эту в платье шелковом в августе, а выхожу оттуда в уже сентябре», – рассказывает Лала. Она недавно побывала в такой истории, которую потом рассказывают внукам, покачиваясь в кресле с бокалом просекко.

«Едем мы, значит, по югу Турции. Стоит жаркий вечер, а кто не знает про юг Турции в августе – те дурачки еще не уехали оттуда, а как раз остались потеть. Как я и мой мужчина. Днем мы работаем, зарабатываем денежки на то, чтобы в дорожающей с каждым годом Турции нам было хорошо жить. Прям как завещает Валера: „Жить надо непременно хорошо”, вот мы и следуем этому. А вечером выезжаем показать себя красивых нашему маленькому городку, больше напоминающему деревню.

Беды ничего не предвещало, честно. Южная деревенька все так же обливалась потом, даже вечером. Туристы все так же сновали туда-сюда в попытке урвать весь кайф своего отпуска. Город зажег вечерние огни, а я решила зажечь его в ответ: надела свое самое сексуальное платье и со спутником поехала обливаться потом вместе со всеми.

Я азербайджанка. Если я говорю, что надела самое сексуальное платье – значит вы его даже недооцениваете. Потому что мы и в обычной жизни ухожены, красивы и выглядим как на бал. Но в этот вечер… видели лучшие фотосессии Моники Белуччи? Вот еще лучше была. Прости, Мон.

Мой мужчина – турок. Если я говорю, что он тоже был хорош, значит вы все равно не представляете как. Даже продавцы сумок в уличных палатках ставят волосы гелем и делают всю выручку турецкой бьюти-индустрии, а уж моему давно пора взять второе имя – „Чертовски обольстительный нарцисс”. Иногда чушпаном в нашей паре кажусь себе я, вот насколько эти мужчины любят ухаживать за собой.

И едет наша машина вальяжно, как корабль, рассекающий знойную вечернюю улицу. Мы молоды, красивы, едем в турецкий ресторан, сейчас Лала будет есть кебаб и запивать айраном.

Внезапная остановка.

Опять турист зазевался? В Турции на пешеходных лучше не зевать – уступать тебе не будут, просто переедут твое загорелое тело. Шучу, конечно, но… машины редко останавливаются просто так, обычно только на светофоре.

Я поворачиваю голову в сторону моего турка. В проеме его окна – жандарм. Полицейские в Турции тоже душки: бородатые, темные волосы аккуратно подстрижены, стройные (еще бы, целый день разгуливать на хорошей погоде). Хоть каждого снимай в турецком сериале. И вот, один такой стоит в проеме окна моего спутника и просит наши документы.

А я подавала документы в миграционку. Честно, подавала. Я легально живу здесь уже год, разве женщина в черном шелковом платье будет ныкаться по цыганским районам от жандармерии? Мои документы лежат на рассмотрении и скоро мне, дай Аллах, продлят новый вид на жительство.

Я так и сказала тому жандарму: „Мой адвокат подал мои документы в миграционную службу, я жду решения о ВНЖ, так что здесь я нахожусь легально”. Легкой работы, брат, мы кушать кебаб с айраном! И готовы уже трогаться с места. В Турции, знаете, есть такое выражение: „легкой работы”. Заходишь куда-то и произносишь, уходишь – и произносишь. Говори это всегда, когда хочешь, и получай в ответ турецкие улыбки и скидочки.

А у жандарма уже по лицу понятно: легкой работы сегодня ему не предстоит. Потому что мой адвокат даже и не подавал мои документы в миграционку. И я уже приличный срок нахожусь в Турции нелегально.

Что? Этого не может быть, мадам? Так вот же, смотрите, наша жандарм-онлайн-чудо-система показывает. Все верно, вы нелегал. Вашей заявки на ВНЖ никогда и не было в системе.

И мы. Должны. Везти вас… в тюрьму. В соседний город. Два часа езды. Легкой дороги, брат!

Мне даже вещи собрать не дали. Я стояла там, как облитая ушатом горячей воды, а это очень не-кстати в жаркий вечер.

„Но как же так… но мой адвокат… но он уже подавал за меня документы… сволочь, бери трубку, ты там тоже, что ли, кебаб с айраном поехал кушать!”

Вопрос не смог решить даже мой мужчина. А он, знаете ли, не в палатке сумки продает. Забрали меня в чем была: на каблуках и в черном шелковом платье на бретельках.