Харама - Рафаэль Ферлосио

— Ну что ж, он прав, — вмешался Лусио, — тут уж без всяких неприятностей.

Тот, о ком говорили, поглядывал на них, не зная, что сказать. А ехидный мясник гнул свое:

— Должно быть, когда-нибудь обжегся.

— Я-то?

Полицейский допил свой стакан, выдавил загадочную улыбку и сдвинул фуражку, давая понять, что собеседники не попали в точку. Маурисио и мясник смеялись над ним, как над малолетним. Мужчина в белых туфлях опять оторвался от созерцания стервятников, отхлебнул из стакана и сказал:

— Могли бы и захоронить эту падаль.

Мясник возразил:

— Кто это возьмется рыть яму в такую погоду, когда солнце палит, а земля — как камень? Кому нужно брать на себя такой труд ради скотины, от которой уже никакого проку? С живыми не знают, как управиться, где уж тут хлопотать о падали.

— Ну хотя бы для гигиены.

— Для гигиены? В деревне этого не существует. Гигиена хороша для парикмахерской. А в поле может быть только одна гигиена — та, которую вы видите, и ею занимаются вот эти птицы.

— Ничего себе гигиена!

— Как это так? Завтра подите и посмотрите — все будет чисто. Можете сколько угодно содрогаться, только птицы эти не вредные. Наоборот — они приносят пользу. Если бы не они, эта падаль воняла бы у нас под носом целый месяц.

Мужчина в белых туфлях ограничился тем, что скривил рот в недоверчивой ухмылке и снова стал смотреть за дверь. Полицейский кивал головой и жестами выказывал одобрение мяснику.

Мели плыла неумело, поднимая тучу брызг. На голове у нее была резиновая шапочка. Еще на берегу Луси сказала ей:

— Как тебе идет эта шапочка! Где ты, говоришь, ее купила?

— Брат привез из Марокко.

— Хорошая шапочка, наверно, американская.

— Да, скорей всего…

Потом обе потихоньку стали входить в воду, шли и смеялись, а вода покрывала им ноги, живот, была уже по пояс. Они останавливались, переглядывались, смеялись заразительно, неудержимо, смех подступал, как нервный спазм. Брызгались, визжали, хватались друг за друга, пока обе не обессилели от смеха. Окунувшись, пошли к остальным, туда, где вода была им чуть выше пояса. Только Алисия и Мигель, которые плавали лучше, поплыли по течению, к плотине, там было поглубже.

Все галдели, громко перекликаясь, вода бурлила от их тел, и казалось, не сами они создают этот шум и гам, а звучит живой голос реки, который заставляет их кричать все громче, чтобы быть услышанными друг другом.

Луси купалась вместе с Сантосом, Кармен и Паулиной. Они взялись за руки, образовав круг, и дружно подпрыгивали и приседали, окунаясь с головой, а потом выныривали в пене и брызгах. Мели отошла немного в сторону и пыталась плыть стильно. Тито и Фернандо смеялись над ее стараниями.

— В чем дело? — сказала она им. — Можно подумать, сами умеете лучше! Ну-ка, голубчики, отойдите отсюда, надоели до смерти. Не могу же я…

— Она хочет стать Эстер Вильямс[10], — поддразнивал ее Тито. — Вообразила себе…

— Дурак!

Тито приблизился к ней и, смеясь, схватил за лодыжку.

— Пусти, противный, пусти!.. — закричала Мели, изо всех сил работая руками, чтобы удержать голову на поверхности воды.

Фернандо подкрался к Тито сзади и, прыгнув ему на плечи, окунул с головой. Мели, освободившись, глядела, как Фернандо изо всех сил старается удержать товарища под водой, и представила себе, как тот бьется там, пытаясь вынырнуть.

— Так ему и надо! Подержи его еще! Будет знать, как идиотничать!

Но тут Фернандо подпрыгнул, и из воды показалась голова Тито.

— Очень хорошо! Заработал! — сказала Мели, пока Тито переводил дух.

Вдруг он повернулся.

— Фернандо, Фернандо, осторожно, он заходит сзади!..

Завязалась беспорядочная яростная борьба; в водовороте вертелись тела, появлялись и исчезали скользкие руки и ноги, головы, жадно ловившие разинутым ртом воздух. Мели под конец перепугалась, увидев перекошенное лицо Фернандо, на мгновение показавшееся из водоворота и снова ушедшее под воду.

— Сантос! — закричала она. — Себастьян! Скорей сюда! Они тут друг друга утопят!

Те подошли, и борьба тотчас прекратилась. Тито и Фернандо глядели друг на друга, обессиленные, задыхаясь и кашляя, не в состоянии сказать ни слова. Они растирали себе шею и грудь руками.

— Едрена палка, — сказал Сантос. — Ну вы и даете!

Фернандо взглянул на него искоса и пальцем показал на Тито, говорить он не мог.

— Еще немного, и кто-нибудь из вас захлебнулся бы, — вставила Паулина. — Похоже, вы не понимаете, что такое вода.

— Они решили надо мной поиздеваться, — сказала Мели, — а вышло все наоборот.

Наконец Фернандо смог разговаривать:

— Этот… он всегда так… Шуткам меры не знает…

— Начал-то ты! Что ж мне было — стоять смирненько?

— Да я тебе ничего не сделал. А вот ты действительно привык фокусничать в бассейне, и с Мели что собирался вытворить!

— Не станете же вы теперь ссориться из-за этого? — вмешался Себастьян.

— Так этот тип просто скотина, — возмущался Фернандо. — Не имеет никакого понятия. Ну кто же затевает борьбу в воде? Вот и получилось, что мы сцепились и ни тот, ни другой не поддавался, каждому надо было во что бы то ни стало высунуть голову, набрать воздуха… Как очумелый!..

— Слушай, Фернандо, если хочешь, давай на этом кончим, — сказал Тито. — Лучше умолкни.

— Еще чего! Не стану я молчать!

Он подошел к Тито, продолжая размахивать руками у него перед носом.

— Фернандо прав, — сказала Мели.

Себас стал между ними:

— Ну хватит. Живите в мире. Наплюйте на все это и не ссорьтесь.

Тито посмотрел на Мели с досадой.

— Ладно! — согласился Фернандо. — Только ты со мной сегодня лучше не разговаривай.

— Не беспокойся, дорогой, хоть целый месяц, — ответил Тито. Состроив кислую мину, он повернулся и пошел к берегу, разгребая воду руками.

— Естественно! — выпалил Фернандо, глядя на всех.

Паулина посмотрела вслед Тито и печально сказала:

— Ну какая глупость!.. Для чего вам было ссориться сегодня, ведь мы сюда ехали с такой радостью… Нет, вы без рук не можете.

— Это все он. Что ты мне-то выговариваешь?

— Конечно, — поддержала его Мели. — Этот идиот Тито…

— А ты не ругайся, — прервал ее Сантос. — Тебе, видно, нравится всех ссорить, вечно этим занимаешься.

— Никого я не ссорила, чтоб ты знал. Тито сам пристал. А я никому не позволю тянуть ко мне руки, понятно?

— Ладно, будет тебе, — прервал ее Сантос, — что ты на меня кричишь? Мое дело сторона. Разбирайтесь сами.

— Вот и ладно. — И она отошла вместе с Фернандо.

— Эта глупеет день ото дня, — заметил Сантос, обращаясь к Кармен. — Воображает.

— А что я тебе говорила? Первый раз, что ли? Всегда ей кажется, что все за ней бегают. Ей только того и надо, больше ничего.

— Задирается. Фифочка, а строит из себя недотрогу. Терпеть ее не могу, ей-богу.

— Я тоже.

Они подошли к Лусите, Паулине и Себастьяну.

— Давайте станем в кружок, как раньше!

— Позовем Тито, вот что, — сказала Луси.

— Оставь его, сейчас он не придет. Надулся.

— Не на нас же.

— На всех понемногу.

— Бедняга! — пожалела Лусита. — Зря мы дали ему так вот уйти.

Она искала его глазами на берегу. У воды стоял толстый Будда со своей дочкой, они намыливали пса по кличке Оро, который бился у них в руках.

Фернандо и Мели прошли немного ниже по течению, направляясь к Мигелю и его невесте. Но вода доходила им уже до плеч, и Мели идти дальше не осмеливалась.

— Али! — кричала она. — Алисия!

Алисия весело откликнулась и помахала рукой.

— Там с головой, где вы?

— Да, с головой! — ответила Алисия. — Не ходи, если боишься!

— Скажи, что не боишься, Мели! — крикнул Мигель. — Нечего ей вас отговаривать, тут посвободнее!

Мели покачала головой и сказала Фернандо:

— Нет, знаешь, я не поплыву, боюсь устану. — И снова крикнула Алисии и Мигелю: — Эй, давайте сюда! Мы вам что-то расскажем!

— Вот сплетница, — сказал Фернандо. — Ты им так все и выложишь? Подумаешь, важная новость!

— Чудак, я это сказала, только чтобы они плыли сюда.

Фернандо улыбнулся:

— Ну да, понятно, чтоб только приплыли… Ты, моя дорогая, нечто невообразимое. Если тебе что вздумается, так поднимешь на ноги полмира. Но у тебя есть еще и дар располагать людей к себе, так что поневоле терпишь твои штучки.

— Ах, вот как? — отозвалась она нарочно уклончиво. — Вам так много приходится терпеть?

— А нравится, когда об этом говорят, да?! Тебе льстит, что я об этом говорю…

— Мне?

— Не притворяйся хоть сейчас-то, не надо, ты уж себя выдала.

— Какой ты противный! — сказала она обиженно, но с улыбкой. — До чего становишься противным, когда начинаешь смеяться вот этим кроличьим смехом: хи-хи-хи! Меня такая злость разбирает, что прямо убила бы тебя, понял? — Тут она потрясла головой, сжав зубы и прищурив глаза. — Хи-хи-хи! Совсем как кролик! — И сама засмеялась. — Дурачок! Противный! А вот и они…