Таинственный замок - Джеймс Кейбелл

Хоприг продолжил начатую мысль:

– …и силы их уже истощились, когда мы приступили к наставлению Хоррига на путь истинный. Не отрицаю, возможно, я слишком уж снисходительно отнесся к нему. За богохульство, допущенное Хорригом по отношению к религиозным догматам наших отцов, его следовало бы сжечь на костре и развеять прах по ветру. Но я проявил милосердие. В тот день я очень легко позавтракал, поэтому пришлось лишь колесовать богохульника и отрубить ему голову, дабы не откладывать время обеда. К тому же я удостоил его замечательной могилы, с высеченным на камне большими буквами именем. До чего же парадоксальные вещи случаются в жизни! Кто бы мог подумать! Если бы имя Хоррига не было написано заглавными буквами, я, возможно, так никогда и не удостоился бы сияющего нимба, так удивившего меня сегодня утром, – лицо Хоприга растянулось в широкой улыбке.

– С вашей благородной внешностью нимб смотрится как нельзя лучше. Однако как вышло, что могилу Хоррига стали считать вашей? – поинтересовалась королева.

– Мадам, я подозреваю следующее: со временем хвостик у первой буквы «R» в имени Хоррига стерся. Когда же на его могиле начали происходить чудеса – что, в общем-то, не удивительно и нередко случается на местах погребения мучеников за веру – люди восприняли это как доказательство святости Хоприга. В конце концов, христианская церковь канонизировала меня – ответил Хоприг.

– Очень мило с ее стороны. Но все же происходящие чудеса означают, что не вы, а вечно выкрикивающий свои бредни и ужасно вульгарный Хорриг был прав… – с сомнением в голосе протянула королева.

– Вероятно, так оно есть. Впрочем, мадам, мне кажется это объект чисто академического интереса. Раз уж христианская церковь канонизировала меня, придется хотя бы в знак благодарности принять христианство. Таким образом, число ее святых не уменьшится по причине произошедшей ошибки, – подытожил Хоприг.

– Вы правы, друг мой. Ведь бедняга Хорриг все равно мертв, и какой теперь прок в выяснении, кто из вас действительно христианский святой? – согласилась королева.

– Я, пожалуй, отважусь утверждать, что вы правы, мадам. Ведь пути провидения неисповедимы, и кто знает, возможно, истирание хвостика буквы «R» в имени Хоррига явилось прямым вмешательством небес, вознаградивших меня за милосердие, проявленное по отношению к сему мученику.

– Да, но ведь именно он должен был вознестись за свое мученичество тем сырым и безумно тоскливым утром. А вместо него вы удостоились святости, не прилагая к тому никаких усилий.

– Возможно, мадам. Однако что же мне делать с проклятым нимбом? Я опасаюсь, что канонизация будет стоить мне вечной толпы зевак, стремящихся увидеть святого своими глазами. Но не стоит жаловаться, напротив, надо относится к происходящему философски, ведь воля провидения – загадка для человека.

– Совершенно верно. Думаю, вы ни к чему не придете, продолжив обсуждать справедливость канонизации. Поэты и философы должны всегда помнить о провидении и не пытаться свернуть с дороги, на которую их направляют. Так покоримся же небесной воле, друзья мои. Кроме того, необходимо решить, как мы вознаградим героя, разрушившего проклятие Мелузины и пробудившего нас от векового сна, – перевел король беседу в новое русло.

– Я тоже – если позволите, воспользуюсь выражением вашего королевского величества, которое, на мой взгляд, как нельзя лучше подходит в данном случае и кажется мне проявлением высшей мудрости – начал Флориан.

– Мудрость была чудесным образом ниспослана мне свыше много лет назад, хоть я и не приложил усилий к тому, чтобы заслужить ее. Поэтому дар правильно употреблять метафоры, синтаксис и всякие подобные вещи – еще один дар, которым я пользуюсь, не замечая изумления и восхищения своих слушателей. Так что не стоит заострять на этом внимание – переходите прямо к делу, – прервал его король.

– Ну что ж, как изволили выразиться ваше величество, я также буду делать то, что ожидалось от меня вчера. Я прошу руки вашей дочери, ваше величество.

– Вы не отступаете от традиций, герцог, и с вашей стороны весьма учтиво следовать нашим, возможно устаревшим, правилам. Так проводите же герцога де Пайзена к его невесте! – обратился король к слугам.

Глава 8

На вершине мира

– Вы найдете принцессу вон там, – слуга указал герцогу уголок в западной части сада.

Флориан в одиночестве шел через длинную беседку, утопавшую в зарослях винограда. В самом конце полного цветочных ароматов коридора сидела одинокая фигура. В восьмиугольном летнем домике, увитом виноградными лозами, его ожидала женщина. Сквозь ветви растений виднелись прекрасные сады Бранбелуа, но ни одно живое существо не нарушало тишину вокруг. Флориан остался в виноградном плену наедине с женщиной. Он казался взволнованным – герцог знал ее.

– Я всего лишь существо из плоти и крови, как ты должно быть помнишь, – произнесла женщина.

– Да. Мне необыкновенно повезло. Хотя нет, пожалуй здесь нужно иное наречие – мне чертовски повезло, и я никогда этого не забуду.

– Та девушка в саду, она такая же, как я. Вскоре ты сам убедишься в моей правоте.

Флориан некоторое время задумчиво смотрел на женщину.

– Возможно. Но я так не думаю. Я уверовал в неземную любовь, еще будучи ребенком. Если я ошибался, дальнейшая жизнь не имеет смысла. Я умру без сожаления.

Герцог низко поклонился женщине и покинул летний домик. Дорожка привела его к стене, высота которой едва достигала его плеч. Открыв калитку, Флориан вышел на солнечную поляну. Путь его лежал через лужайку, сплошь покрытую цветущим ковром из клевера. Итак, он достиг наконец цели – пришел к незабвенной принцессе, которую видел в детстве лишь однажды. Легкий ветерок разносил запахи всевозможных соцветий и нагретой солнцем травы. Посреди поляны стояла низкая мраморная скамья – ни спинки, ни резьбы, лишь голый камень. Ничто не препятствовало солнечным лучам освещать каждую травинку – словно кто-то изгнал отсюда все деревья и кустарники. На залитой светом вершине холма находилась лишь скамья, и на ней сидела Мелиор.

Она ожидала – о чудо! – его, Флориана де Пайзен.

Чуть ниже располагались башенки с флагами Бранбелуа, ныне расколдованного, но волшебного, ибо прошлое все еще царило в нем. Прямо перед герцогом находился отвесный склон холма, открывался вид на вершины деревьев Акайра. Среди листвы, всего в паре миль отсюда, виднелась равнина Пуактесма. Она казалась призрачной и неосязаемой – лишь туманная смесь пурпурного и зеленого цветов всех оттенков, какие только есть на земле. Флориан чувствовал себя на вершине мира, и рядом с ним была Мелиор…