Послание Иакова - Дж. Мотиер

Слово смерть включает в себя целую палитру библейских понятий. В Писании «смерть» означает продолжение человеческой жизни, но в измененном состоянии. Интересно, что во всем Ветхом Завете можно видеть эти изменения (в целом) как сокращение земной жизни. Хотя мертвые продолжают свое существование в Шеоле, материальное тело плоти с приходом смерти остается на земле, и поэтому цельность личности уже не сохраняется. Верно и то, что в Ветхом Завете упоминалось об уповании на славу после смерти (Пс. 72:24). Теперь это ожидание исполнилось в жизни во Христе, а «это несравненно лучше» (Флп. 1:23), чем жизнь на земле. И все же для тех, кто умер во Христе, полная и окончательная слава воскрешенного и нетленного тела (1 Кор. 15:51 и дал.; 2 Кор. 5:1 и дал.) не наступит сразу после смерти. Даже их смерть не сразу приведет к истинной жизни личности. Нам следует говорить об этом с осторожностью, ибо ничто не отнимется от славного бытия, где все «несравненно лучше». Бог сотворил человека как единство души и тела, и в тот момент, когда смерть введет нас в присутствие Христа с последующей славой и ожиданием совершенной славы, прикосновение смерти разделит единство, созданное замыслом Бога, и тело будет отдано во власть тлену.

Мы подвергаем себя действию разрушительной силы, если позволяем нашим желаниям породить грех, а греху — родить смерть. Иаков выбирает два глагола со сходным значением (tikto и арокуео соответственно). Нет смысла сравнивать их, пытаясь найти разницу: оба они означают «производить (детей)», «рождать (молодняк)». Напротив, постараемся найти между ними общее. Акт воспроизводства приводит к зачатию, зачатие — к беременности и к процессу созревания плода, беременность заканчивается рождением. Начавшийся процесс всегда приходит к логическому и неизбежному завершению. Исход предрешен с самого начала. Поэтому давайте не будем лелеять желания, которые зачинают грех, и не допустим смерть и разрушение в нашу жизнь. Терпение и верность приведут нас к целостности, которая возможна только во Христе; идя же по пути потворства желаниям и греху, мы теряем свою целостность и выбираем смерть.

Иаков очень своевременно предупреждает нас в стихе 16: Не обманывайтесь, братия мои возлюбленные. Обратите внимание — употребление обращения возлюбленные подчеркивает настоятельность этого призыва. Сильная любовь, связывающая людей верующих, заставляет их заботиться о духовном состоянии друг друга. Иаков учит, что на реалии жизни нужно смотреть открытыми глазами, не теряя ясного ума. Ведь внутри нас велико и неотвратимо сопротивление чистой жизни с Богом, едва уловимая и тонко действующая сила нашей греховной и падшей натуры.

Иаков ничего не говорит о дьяволе, или сатане там, где современные христиане стали бы обвинять этого злейшего врага или обсуждать его «козни». Современные исследователи состояния человека принимают в расчет внешние факторы, такие, как возможность отвлечь людей и занять их чем–то приятным и полезным, или силу давления обстоятельств, таких, как скука, считая эти факторы достаточными для оправдания различных прегрешений. Иаков же ничего подобного не говорит. Не нужно в этом случае обвинять сатану; обстоятельства и праздность также не могут быть ни причиной, ни оправданием нашего греховного образа жизни. И без сатаны в мире много зла. Даже если бы все пути были чистыми, человеческая природа все равно оставалась бы порочной. Враг живет внутри нас, в нашем сердце, само наше сердце может быть нашим врагом.

Чудо рождения (1:17,18)

Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов, у Которого нет изменения и ни тени перемены. 18 Восхотев, родил Он нас словом истины, чтобы нам быть некоторым начатком Его созданий.

Стих 17 начинается неожиданно, что вполне в духе Иакова, всегда готового удивить нас. Попробуем устоять против искушения увидеть намеренное противопоставление этого стиха стиху 13, как если бы Иаков утверждал, что в противовес ниспосылаемым испытаниям Бог посылает нам также то, что есть добро и совершенство. Если бы Иаков собирался сделать это, он использовал бы союз «но», убеждая нас, что Бог не посылает искушения, но только доброе и совершенное. Однако в этом стихе союза «но» нет. Скорее всего, этот стих нужно рассматривать как разрешение возникающих проблем.

В стихе 12 сказано, что у нас есть возможность пойти по пути, ведущему к вечной жизни. В этом случае в моменты испытаний и искушений нам предстоит принимать правильные решения, претерпевать и, поскольку венец жизни обещан любящим Его, хранить в наших сердцах жар живой любви к Нему. Это значит, что мы каждый раз делаем свой выбор из любви к Нему, умеем выстоять в любой ситуации ради любви. Но стих 14 утверждает, казалось бы, совершенно противоположное. Наша природа (наше сердце) исполнена желаний, настойчиво устремленных ко греху, ведущему к смерти. Как же идти вперед к жизни, когда вся наша природа стремится назад? Как любить и хранить любовь к Богу, когда наши сердца — это источник смертоносных желаний? На эти вопросы отвечает стих 17: все доброе, в чем мы так нуждаемся, от Него и в Нем.

Иаков исследует этот основополагающий принцип в трех аспектах. Во–первых, он говорит о Божьей щедрости (17а), во–вторых — о Его неизменной природе (17б) и, в–третьих — о конкретном и единственном пути, на котором щедрость неизменного Бога действует ради нашего блага (18).

Щедрость Бога

Слова даяние и дар не оставляют ни малейших сомнений в содержании этого стиха. Скорее всего, эти слова повторяются, чтобы подчеркнуть тот факт, что Бог есть великий Даритель (ср.: ст. 5). Если же употребление различных значений было намеренным, тогда отметим, что даяние (dosis) — это процесс, или действие, а дар (dorema) — это то, что дано в качестве подарка. Выяснив значение существительных в этой половине стиха, сосредоточим внимание на прилагательных. Дары Бога неистощимы (всякое, всякий): Он дает человеку все, что нужно, Он дает абсолютно все, ничего не утаивая от нас. Давая, Он благотворит (творит благо), ибо всякое Его даяние по природе своей доброе. Давая, Он точно отвечает на нужду: каждый Его дар — совершенный дар. Иаков использует то же слово (teleios), что в стихе 4 (ср.: родственное слово в ст. 15), но здесь речь идет скорее о том, что Его дар достигает своего назначения, соответствует своему объекту, полностью удовлетворяет его.

Таким образом, мы начинаем выбираться из тупика. Если мы хотим войти в жизнь, у нас должны быть любящие сердца. К сожалению, наша человеческая природа предполагает развращенность наших сердец. Каждая наша нужда полностью восполняется бесконечными и абсолютно соответствующими нужде дарами Бога. Более того, в Своем даяний Он неизменен. Невозможно даже представить, что мы приходим к Нему со своей нуждой, а Он не хочет или не может восполнить ее. Каждый дар нисходит от Отца светов, у Которого нет изменения и ни тени перемены (17). По причине, которая станет для нас яснее в стихе 18, Иаков неожиданно называет Бога Отцом светов, что тут же навевает мысль о сотворении и показывает, насколько наш Бог неизменен.

Всякое даяние доброе и всякий дар совершенный, которые восполняют всякую нашу нужду, происходят от Отца. Если мы хотим понять Его природу, нам следует вспомнить, что Он сделал в дни творения. Он сказал: «Да будет свет», — и появился свет. Далее: «И создал Бог два светила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для управления ночью…» (Быт. 1:3, 16). Таким образом Бог Творец выразил Себя созданием света. Когда Он сделал свой первый шаг, чтобы навести порядок в хаосе изначального мироздания (Быт. 1:2), Он объявил о Своей первостепенности, вызвав к жизни свет. Когда на четвертый день Он сделал этот мир обитаемым, думая о будущем сотворении человека, Он сосредоточил сотворенный свет в двух светилах. Иоанн видел ту же истину и первостепенность значения света. Он говорил не о том, что Бог создал в процессе сотворения мира, но о том, что Бог открыл Себя через слово жизни: «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1:5). К этой истине добавим, что «Бог не искушается злом и Сам не искушает никого» (13), Он есть истинный свет — чистый, ясный, сияющий праведностью.

Сотворенные Им светила тоже открывают Его в себе, ибо нельзя сказать, что они находятся всегда в одном месте и что свет их всегда сияет с равной силой. Они подвержены изменению. Слово (parallage), использованное в этом случае, соединяет в себе понятия регулярности и изменений[24], движения и определенной системы. У этих светил, кроме того, периодически бывает «затемнение, причина которого лежит в изменении»[25], а потому свет, который они изливают, никак не может быть неизменным и постоянным, но в лучшем случае переменным, в худшем — прерывистым. Создатель в этом совсем не похож на Свое творение. Он никогда не меняет Своего отношения, Он никогда не меняет ни сущности, ни мощи света Своей праведности, в которой «нет никакой тьмы».