Седьмая пещера Кумрана - Грэйм Дэвидсон

Ни пунктуации, ни пробелов. Все буквы — заглавные. Значит, написано еще до Средневековья.

Греческий!

Сердце вдруг застучало, как сумасшедшее.

Рубен не очень хорошо знал греческий койне и привык к текстам с современными знаками препинания, но некоторые слова увидел четко: ΙΗΣΟΥΣΙΩΑΝΝΗΝ ΒΑΠΤΙΣΜΑ —«Иисус», «Иоанн», «крещение».

Вот почему Диабы так волновались. Подлинник времен раннего христианства.

— Боже правый! — воскликнул Рубен.

— Ну что еще? Потерял голову из-за старых иероглифов?

— Это греческий, а не древнеегипетский, — объяснил Рубен. — В первом веке нашей эры важные тексты обычно писали на греческом.

— Я думала, римляне говорили на латыни. Зачем же писать на греческом?

— Влияние Александра Великого. Завоевав земли, он настоял, чтобы важные документы писались только на греческом. Традиция сохранялась лет шестьсот.

— Ни фига себе. Так долго? Почему не перешли на латынь, когда римляне победили?

— Перешли, но в научных и других важных текстах, которые читали по всей империи, царил греческий. На поздних этапах развития Римской империи и в Средние века на смену греческому пришла латынь… и не выражайся, пожалуйста. Тебе не идет.

— Для меня все одно — китайская грамота. — Донна пропустила замечание отца мимо ушей и рассмеялась над собственной неудачной шуткой. — Так ты считаешь, будто этому куску потрепанной кожи две тысячи лет? Не смейся надо мной.

— Если он настоящий, — радостно заявил Рубен, — то к нам, возможно, попал один из подлинников времен Нового Завета. Неудивительно, что Диабы так пеклись о судьбе кувшина.

— И что?

— Скажу иначе, так тебе будет понятнее: подлинный манускрипт стоит десятки миллионов долларов.

Собственные слова показались Рубену нелепыми.

— За какое-то старье? Издеваешься? Им впору машину чистить.

— Билл Гейтс, человек, основавший «Майкрософт», лет десять назад заплатил больше тридцати миллионов долларов за почти двадцать страниц с каракулями Леонардо да Винчи. Если свиток настоящий, его оценят в гораздо большую сумму.

— Нуда. Какое-то старье… Не верю. — Донна не знала, что и думать.

— Если у тебя есть, на что потратить четверть миллиарда долларов — или сколько там, — не стесняйся. Но вначале надо подумать, отчего маленький кусочек кожи так высоко ценится. Может, нам доверили утерянное Евангелие или другое повествование о жизни во времена Нового Завета. — Рубен сам себе поражался. Неужели и правда древнее Евангелие? — Мы ничего не узнаем, пока я его не переведу. Может, это подделка. Но даже подделка стоит немало.

Так логичнее — верно?

— Да, пап, я тебе верю. Я же верю, что в саду живут феи, и в Санта-Клауса.

— Санта-Клаус ведь приносил тебе подарки, а зубная фея платила за каждый зуб… Что бы ты ни думала о манускрипте, но пока у меня не будет перевода и остальных сведений — никому ни слова, даже юному Лохинвару,[3] или кому ты там шлешь свою мобильную китайскую грамоту. Обещай. Возможно, это очень важная находка, — повторил Рубен, убеждая не только Донну, но и самого себя.

— Ладно, — вздохнула Донна. — Если тебе станет легче, клянусь. Пойду дописывать сочинение. Сегодня сдавать.

Рубен снял обертку, аккуратно положил ее в большую сумку-холодильник и застегнул, предварительно выкачав воздух, чтобы создать вакуум. Только тут он заметил, что левый конец манускрипта обрезан между колонками без вреда для текста. Словно кто-то намеренно разделил свиток, и Рубену досталась последняя часть.

«Зачем?» — спросил себя Рубен.

Он мысленно вернулся в 1973 год и задумался, почему Диабы отдали ему документ. Они боялись пасть жертвами арабо-израильского конфликта. Расспрашивали его о синоптической проблеме. Он вспомнил, что тема показалась странной для разговора за ужином.

И Самир, и Язид работали в Кумране и на других раскопках. Наверное, кто-то из них нашел ценный манускрипт.

Но зачем разрезать свиток на две или несколько частей и отсылать их из страны? Почему не отдать израильскому учреждению? Возможно, они не доверяли израильским властям. Почему? Что общего у древней рукописи с израильско-палестинским конфликтом? Возможно, они не доверяли ученым, которые тогда занимались Свитками Мертвого моря.

Те ученые ревниво оберегали свое сомнительное право редактировать и издавать Свитки. Официальные фотографии и тексты всех рукописей опубликовали всего несколько лет назад.

Многие ученые из разных стран находили такое поведение скандальным, считая, что профессионалу из любой точки мира необходим свободный доступ к древним манускриптам.

Но почему бы не отдать рукопись арабскому музею? Иорданцы передали некоторые из Свитков Мертвого моря в музей Аммана. В музеях Египта хранится множество древних христианских документов.

Возможно, Диабы боялись, что манускрипт не увидят иностранцы, или что Иордания или Египет в конце концов подарят свиток Израилю, как жест примирения.

Или что в будущем те, кто изучает христианство, не смогут добраться до манускрипта.

Кто знает? Он забегает вперед. Вначале перевести бы документ и узнать, что там — но не с оригинала. Надо подстраховаться.

Лучше действовать по правилам. Никаких смазанных кадров из-за дрожи в руках и уж точно никакой вспышки. Это вредно для чернил.

Рубен собрал треножник и сделал тридцать цифровых фотографий свитка.

— Донна, — позвал он, закончив. — Сделала уроки?

— Почти.

— У тебя нет рисования в этом году?

— Нет. В этом нет.

— Можно взять твою папку с рисунками и большую книгу по искусству?

— Бери. Но художник из тебя никакой, — крикнула дочь из своей комнаты.

Рубен поблагодарил, достал огромную книгу и здоровенную папку. Положил свиток в середину книги между бескислотными страницами. Подошло идеально. Скрепил листы зажимами, упаковал книгу в полиэтиленовый пакет и сунул в дипломат. Затем спрятал его вместе с сумкой-холодильником в глубине шкафа.

После чего загрузил фотографии в компьютер, подправил их в графической программе, сдул пыль с полудюжины учебников по греческому, похороненных в ящике с ненужными книгами, и принялся переводить текст на современный английский.

Преподавательская нагрузка в семестре выдалась небольшая, и переводу удавалось посвящать по четыре часа в день, но Рубен провозился дольше, чем предполагал. Ему пришлось почти заново учить греческий — что, однако, гораздо приятнее, когда есть доступ к словарям в Интернете.

Все три недели, что Рубен тщательно распознавал слова и фразы, он волновался все сильнее. Неужели? Наверное, всего лишь искусная подделка. Но интуиция подсказывала, что вряд ли. Скорее христианский документ, написанный с выравниванием полевому полю классическими прописными буквами, которые использовались до второго века нашей эры.

Да, если свиток настоящий, он станет величайшей из находок всех времен. Это недостающее звено, и перевод Рубена породит любопытство, гнев, радость и споры по всему миру.

Но, с другой стороны, Рубен, — переводчик-любитель. Тут нужен совет специалиста.

ГЛАВА 8

ОТКРОВЕНИЕ

Привет, Рубен. У тебя, похоже, дел невпроворот. Как статья для «Журнала американского теиста»? Возобновился спор о Разумном замысле, а?

Доктор Ричард Фидел подсел к Рубену во время обеда в зале отдыха для преподавательского состава теософского отделения.

Да, теологический спор. Не утихает со времен Древней Греции. Распространенная теория, согласно которой вселенная развивается по разумному замыслу, а не подчиняется причудам эволюции.

Тема дня в Америке, — вставил Ричард. — Все уже забудут о конфликте, а они еще долго ведут религиозные войны через прессу и суды.

Эксперт по Библии, Ричард плохо разбирался в философии. Направив разговор в политическое русло, он собирался перехватить у Рубена инициативу.

В Штатах многие христиане ратуют за изучение в школе теории разумного начала как альтернативы теориям эволюции, — задумчиво проговорил Ричард. — Наверное, поэтому ты взялся за статью.

Рубен не замедлил принять вызов:

— Боюсь разочаровать американцев, но вряд ли они отыщут поддержку в моей статье для «Американского теиста».

— Гм, — промычал Ричард, давая понять, что тема ему надоела.

Но Рубен, которому еще не выпадало возможности объяснить суть своей работы коллегам по университету, азартно продолжил:

— На прошлой неделе одна студентка высказала распространенное мнение. Если сидеть на пляже сотню миллионов лет, можно увидеть, как песчинки становятся мельче и улетают с ветром. Но из них никогда не образуется кремниевый чип, и уж тем более компьютер, если только не вмешается разумное начало — тот, кто знает, что делать. Точно так же, зная о сложности природы и особенно интеллектуальных и творческих способностей человека, невозможно представить, чтобы жизнь зародилась случайно. Разумный замысел должен существовать.