Во имя справедливости - Джон Катценбах

— Я совсем недавно об этом узнал.

— Но ведь убийцу уже судили. Он сидит теперь в камере смертников.

— Я здесь как раз по вопросу о том, как он туда попал. Кое-что не сходится.

— Какая разница, сходится или не сходится! — тряхнув головой, расхохоталась женщина. — Желаю удачи!.. Подумать только, приехать из-за этого из самого Майами! — пробормотала она, отвернулась от Кауэрта с его пивом и больше не обращала на него внимания.

Утро было ясным. Солнце взошло быстро, словно торопясь высушить на улицах все лужи, оставленные накануне грозой. Жара усиливалась, но влажность воздуха не уменьшалась. Пока Кауэрт шел к своей взятой напрокат машине и ехал по Пачуле, рубашка у него на спине промокла от пота и прилипла к телу.

Казалось, городок прочно пустил корни в равнинную местность рядом с шоссе, ведущим в соседний штат. Повсюду виднелись фермы с полями. Апельсиновые деревья росли только южнее Пачулы, но Кауэрт заметил рядом с некоторыми домами стройные ряды каких-то других фруктовых деревьев. На зеленых лугах пасся скот. Судя по всему, здесь жили состоятельные люди, Тут стояли одноэтажные ранчо из красного кирпича или шлакобетонных блоков, на всех домах красовались большие антенны, а кое-где было даже спутниковое телевидение. По мере приближения к Пачуле вдоль дороги стали попадаться автозаправочные станции и работающие допоздна магазинчики. Журналист миновал торговый центр, неподалеку располагались пиццерия, продуктовый магазин, мелкооптовый магазин и ресторанчик. Кауэрт заметил в стороне от ведущей в город главной дороги немало аккуратных, ухоженных домов на одну семью, чьи обитатели, несомненно, добились в жизни кое-каких успехов и были вполне уверены в завтрашнем дне.

Центр города представлял собой три квартала домов. Тут были кинотеатр, офисы, магазины и пара светофоров. Тротуары блестели, но чему они обязаны своей чистотой — усердию муниципалитета или вчерашней грозе, Кауэрт не знал.

Репортер проехал сквозь центр, миновал магазины хозяйственных товаров и автозапчастей, а также закусочные и двинулся по узкой улице. Ему показалось, что здесь все выглядит как-то иначе. Вместо зеленых лугов повсюду расстилались заброшенные бурые пустыри, на старом асфальте появились выбоины, а старые деревянные дома были покосившимися и облупленными. Машина въехала в тенистую рощу и утонула в полумраке, пронизанном разноцветными лучами солнца, пробивавшегося сквозь ветви сосен и ив. Кауэрт чуть не проглядел нужную ему грунтовую дорогу, отходившую влево. Немного побуксовав в грязи, машина все-таки тронулась и поехала по ухабистой грунтовке между живыми изгородями, поверх которых иногда виднелись небольшие фермы. Кауэрт медленно проследовал мимо трех деревянных хибар, теснившихся у самой дороги. Старый негр проводил его машину задумчивым взглядом. Глядя на приборы, репортер проехал еще полмили, остановился у очередной лачуги рядом с дорогой и вышел из машины.

На крыльце домика стояло кресло-качалка. Сбоку лепился маленький курятник. Вокруг расхаживали куры, роясь в грязи. Дорога здесь заканчивалась. С другой стороны дома стоял старый «шевроле»-универсал с поднятым капотом.

Солнце палило нещадно. Где-то вдалеке тявкала собака. Земля перед входом в хибару была утоптанной, и бушевавшая накануне гроза не превратила ее в бурое месиво. Через дорогу от дома простирались поля, за которыми виднелась темная полоска леса.

Оглядевшись, Кауэрт проследовал к крыльцу, но стоило ему ступить на первую ступеньку, как из дома раздался голос:

— Стой! Чего надо?

Кауэрт замер на месте:

— Я ищу миссис Эмму Мей Фергюсон.

— Чего вам от нее надо?

— Мне надо с ней поговорить.

— О чем?

— О ее внуке.

Дверь в дом с почти отвалившейся москитной сеткой чуть-чуть приоткрылась. Из нее выглянула старая негритянка. Ее волосы были стянуты в тугой пучок на затылке. Худая, жилистая, она двигалась медленно, но уверенно — с таким видом, словно почтенный возраст и дряхлое тело причиняли ей лишь самые незначительные неудобства.

— Вы что, из полиции?

— Нет. Меня зовут Мэтью Кауэрт. Я репортер из газеты «Майами джорнел».

— Кто вас прислал?

— Никто. Я сам приехал. А вы — миссис Фергюсон?

— Может, и так.

— Миссис Фергюсон, я хочу поговорить о вашем внуке Роберте.

— У меня был очень хороший внук, но его у меня отняли.

— Я знаю и хочу вам помочь.

— Чем вы мне поможете? Вы адвокат? Адвокаты только навредили моему внуку.

— Нет, я не адвокат. Давайте присядем и поговорим. Я хочу помочь вашему внуку. Он просил меня поговорить с вами.

— Вы его видели?

— Да.

— Как с ним обращаются?

— Нормально. Конечно, ему плохо в тюрьме, но выглядит он хорошо.

— Роберт был хорошим мальчиком, очень хорошим.

— Я знаю, но все-таки…

— Хорошо, мистер репортер. Я сяду и выслушаю вас. Что вы хотите знать? Говорите.

Осторожно преодолев расстояние, отделявшее ее от кресла-качалки, старая негритянка уселась и кивнула на верхнюю ступеньку крыльца, где Кауэрт и уселся практически у ее ног.

— Миссис Фергюсон, меня интересуют три дня почти три года назад. Мне надо знать, что делал Роберт в тот день, когда пропала эта девочка, на следующий день и в тот день, когда его арестовали. Вы помните это?

— Я очень стара, мистер репортер, — фыркнула негритянка, — но еще не выжила из ума. Я уже почти ничего не вижу, но все прекрасно помню. Да и как же мне забыть эти дни!

— Поэтому-то я и здесь.

— А вы точно приехали, чтобы помочь Роберту? — прищурив подслеповатые глаза, спросила миссис Фергюсон.

— Да. Я сделаю для этого все, что в моих силах.

— Как же вы ему поможете, если ему не смог помочь даже адвокат, у которого так хорошо подвешен язык?

— Я напишу о Роберте в газете.

— О нем уже много писали в газетах. По-моему, потому-то его и приговорили к смертной казни.

— Я напишу о нем по-другому.

— Почему?

Кауэрт и сам не знал ответа на этот вопрос. Немного подумав, он сказал:

— Видите ли, миссис Фергюсон, хуже, чем сейчас, вашему внуку все равно уже не будет. А я хочу, чтобы ему было лучше. Поэтому мне нужно о нем кое-что знать.

— Вы правы, мистер репортер, — улыбнулась старуха. — Что ж, задавайте ваши вопросы.

— В тот день, когда убили девочку…

— Он был здесь со мной. Целый день. Он никуда не ходил. Только утром на рыбалку. Он наловил рыбы, а я зажарила ее на ужин.

— Вы хорошо это помните?

— Конечно. А куда он вообще мог отсюда отлучиться?

— Но у него была машина…

— Я бы услышала, если бы он завел ее и уехал. Я не глухая. В тот день он никуда не ездил.

— А вы говорили об этом в полиции?

— Конечно!

— А они?

— Они мне не поверили. Они спрашивали меня: «Бабушка Эмма, вы уверены, что он никуда днем не отлучался? Вы уверены в том, что все время видели его дома? Может, вы прилегли и уснули?» Но я-то знаю, что не спала, и так им и сказала. Потом они мне заявили, что я ошибаюсь, и стали на меня орать, а потом уехали, и я их больше не видела.

— А адвокат Роберта?

— Он задавал те же вопросы и получил те же ответы. Но он тоже мне не поверил. Он сказал, что я покрываю Роберта, потому что он мой внук. И это правда. Он мой внук, сын моей дорогой доченьки, и я его очень люблю. Даже когда он уехал в Нью-Джерси, а потом приехал — такой прямо как гангстер, говорил как гангстер и вел себя как гангстер, — я все равно его любила. К тому же он очень умный. Он учился в колледже. Вы можете себе это представить, мистер репортер? Посмотрите по сторонам! Кто тут еще учился в колледже? Кто тут вообще знает, что такое колледж?! Да они все в подметки не годятся моему Роберту!

Еще раз фыркнув, негритянка стала ждать реакции на свое заявление. Реакции не последовало, и миссис Фергюсон продолжила:

— Я говорю правду. Я обожаю моего внучка. На свете нет никого лучше его. Я им горжусь. Да, я сказала бы ради него любую ложь, но я не лгу. Я верю в Господа нашего Иисуса Христа, но ради Роберта я спустилась бы в преисподнюю и плюнула бы в глаза самому Сатане. И все-таки мне не поверили…

— А вы сказали правду?

— Да! Он был здесь со мной целый день.

— А на следующий день?

— Он был здесь со мной.

— А в тот день, когда приехала полиция?

— Он был прямо перед домом. Мыл свою старую машину. Он им не дерзил. Он говорил с ними вежливо и спокойно с ними поехал. И что они с ним за это сделали!

— Вы очень на них злы?

Старая негритянка подпрыгнула в кресле-качалке и шлепнула ладонями по деревянным подлокотникам с такой силой, что этот звук в утренней тишине показался пистолетным выстрелом.

— Зла?! А как вы сами думаете?! Они отняли у меня любимого внука и увели его на заклание! Я так зла, что у меня просто нет слов! Я не злой человек, но, если хотите, я скажу вам, что я сейчас чувствую.