Все рассказы про Ирокезовых - Владимир Перемолотов

— Зачем?

— Пещеру с сокровищами только с воздуха и видно. Когда полетишь, смотри в сторону огнедышащей горы. Вон туда.

Морячек машинально посмотрел туда, куда указывал палец Ирокезова старшего. В этот момент Папаша ирокезов согнул пальму, прислонил Ротшильда к верхушке и отпустил импровизированный метатель. Дерево разогнулось и с коротким воплем «А-а-а-а» где-то на полдороги сменившимся криком «Вижу!» тот взмыл в небо.

Туземцы как завороженные смотрели за полетом, и Ирокезову младшему ничего не стоило одним прыжком добраться до вождя и вытащить его к папаше.

— Ну и чья взяла? — спросил Ирокезов старший, не сомневаясь, что у вождя хватит ума дать правильный ответ на правильно заданный вопрос.

— Твоя взяла, — догадался вождь. — Только твоя отпусти моя. Моя может показать пещеру с сокровищами.

— А! Твоя моя понимай?

— Понимай.

— Пещеру Ротшильду покажешь, а мне от тебя другое нужно. Брадобреи есть?

— Какой такой брадобрей?

— Который бороду бреет.

— А что такой борода?

Взгляд вождя был честен, без лукавства и коварства. Ирокезов старший посмотрел на мужчин племени и понял, что тут нет брадобреев и никогда не было… Не нужны они тут были. Борода у островитян не росла.

Делать было нечего. Ирокезов старший отпустил вождя и тот незаметно стал двигаться в своему воинству. Видя расстроенное лицо отца Ирокезов младший спросил у туземцев.

— Ну и что, думаете это вам так с рук сойдет? На ничего подобного! Я вас научу! Каждый мужчина на острове будет уметь бороду брить. Я вас всех в брадобреи запишу!

— Ты чего несешь? — мрачно сказал Ирокезов старший. — Какие брадобреи? Да он брить тебя начнет, да не по злобе, а от неумения зарежет…

— Ничего… Я их научу.

— Чтоб они друг друга перерезали? И не жалко тебе их? Не остров будет, а покойницкая.

— А ты их не жалей, папенька. Чего ихх жалеть. Они-то только в прибыли останутся. Брадобрей — хорошая профессия. На века. Я каждому из них такую профессию дам. И найду тех, на ком они без опаски учиться будут…

Три недели спустя на острове, который впоследствии назовут островом Пасхи, появились первые истуканы, над которыми трудились островитяне, оттачивая свое брадобрейское мастерство.

А еще несколько месяцев спустя чисто выбритые Ирокезовы вместе с Ротшильдом и его сокровищами отплыли от острова брадобреев, оставив после себя загадочные исполинские статуи и положив тем самым начало банкирского дома Ротшильдов.

Пятьдесят шестая история. Нидерланды

В ту злополучную ночь луны над Голландией не было.

Именно это обстоятельство и послужило завязкой трагедии, изменившей ход испано-нидерландской войны…

Ирокезовы вышли из палатки Главнокомандующего, слегка покачиваясь от съеденного и выпитого и тут же попали под дождь. Часовой сделал им «на караул», но герои не заметили этого. Задрав головы вверх, они обиженно смотрели в небо, что решило испортить такой чудесный вечер.

— Дождь… — сказал Ирокезов младший.

— Вот это да… — откликнулся папаша и скомандовал. — В укрытие!

Прогнав часового, они сели под грибок, защищавший того от дождя и ветра и разговорились..

— А что, папенька, хороший человек наш главнокомандующий?

— И-и-и-и-и, сынок! — протянул Ирокезов старший, вкладывая в это «и-и-и-и-и» ничем не передаваемый смысл.

— И правильно! — с жаром согласился сын. — Кремень мужик!

— Угу, — согласился Ирокезов старший. — дворянин, правда…

Он прищурил глаз, выражая самую малость сомнения.

— Ну и что, что дворянин? — спросил сын. — А что дворяне не люди?

— Люди, — согласился папаша, только кровь у них гнилая, а так все ничего…

— Дворяне, они разные!

— И-и-и-и-и, сынок! Опять протянул отец, дававший понять, что уж кого-кого, а дворян он знает как облупленные яйца. В каком-то смысле Ирокезов бы прав, ибо дворянской крови за последнее время пролил не мало. Отдавая дань проницательности Ирокезова старшего нельзя было не отдать должное проницательности самого главнокомандующего, который разбирался в Ирокезовых не хуже, чем сам Ирокезов в дворянах. Прочитав хроники епископа Анжуйского и произведя некоторые наблюдения лично, он убедился, что войны ему без их помощи не выиграть.

— Да вы прямо герои! — восхищался Главнокомандующий обоими Ирокезовыми.

— Да, — отвечали они в один голос. — И в огне не горим и в дерьме не тонем. Лишь бы воздуху хватало…

— Да вам все по плечу! — ахал Главнокомандующий.

— Это уж как прикажете… — скромно соглашались Ирокезовы.

— А не взорвать ли вам, братцы в таком случае неприятельский редут? — забрасывал удочку Главнокомандующий.

— Отчего же не взорвать? — спрашивали Ирокезовы, засучивая рукава, — очень даже можно, ежели пороху в достатке…

— Выдать им пороху сколько пожелают! — кричал тогда Главнокомандующий и Ирокезовы, получив порох, шли причинять неприятности неприятелю.

Случалось такое не реже двух раз в неделю, и в этот раз получилось то же самое. Главнокомандующий предложил им взорвать важное вражеское укрепление.

— Траншея эта мне как кость в горле. Проглотить не могу, а выплюнуть не имею возможности.

Прознав, что дело опасное, Ирокезовы тут же согласились. Из личных запасов Главнокомандующего им выдали ведро «Рябиновой мальвазии» и две бочки голубого василькового пороха. На прощание Главнокомандующий, слегка смущаясь, сунул Ирокезову старшему объемистую флягу.

— Да хватит нам, — отказался папаша, кивая на ведро мальвазии, но оказалось, что кое-что не понял.

— Я тут с колдуном посоветовался. Он рекомендует хлебнуть перед диверсией.

Ирокезов взвесил флягу в ладони, и ведро внезапно показалось ему не таким уж большим. Он повесил ее на пояс и спросил.

— Ну, хлебнем мы и чего?

Оглянувшись, Главнокомандующий склонился к его уху и прошептал.

— Вы сможете пройти к бастиону под землей.

Ирокезов старший недоверчиво поднял бровь, но ничего не сказал.

— Выпив содержимое фляги, вы попадете под землю, — повторил Главнокомандующий, почувствовавший, что герои его не поняли..

Через его голову Ирокезов старший пересчитал бутылки на только что покинутом столе и пожал плечами. Их было не больше обычного.

— К чертям что ли? — переспросил Ирокезов младший, и потому более доверчивый. — Помрем?

Главнокомандующий почесал в затылке.

— Нет. Так глубоко я думаю не провалитесь… Футов на 8-10 кажется…

— Это еще куда ни шло… — успокоился младшенький.

— А хоть и к чертям! — отозвался старший Ирокезов. — Ради хорошего человека хоть к чертовой матери…

— Герой! — хлопнул его по плечу Главнокомандующий. — Люблю героев!

— Ура-а-а-а-а, — протяжно крикнули Ирокезовы и покинули палатку.

Сидя под грибком они за разговором выпили всю отпущенную мальвазию.

Едва дождь немного перестал Ирокезовы пошли на передовые позиции. Бочки с порохом уже стояли за небольшим холмом. Под ногами хлюпала грязь, последние лучи солнца освещали бастион, а за ним высилась плотина, а за ней шумело море…

— Ну, давай, папаша, хлебнем колдовского зелья, — потирая руки, сказал Ирокезов младший. Папаша приложился первым. Выпив тремя глотками свою долю, он прислушался к своим ощущениям.

От горла и вниз, к пупку, скользнула холодная молния, в одно мгновение ставшая огнем. Он на выдохе сообщил сыну.

— Ром! Ямайский ром! Я в восторге.

Ирокезов младший, допив остаток, только ахнул. Несколько минут они стояли на постепенно слабеющих ногах и вскоре очутились на земле, у бочек.

— Что сынок, действует?

Прежде чем ответить Ирокезов младший несколько долгих мгновений овладевал своими губами.

— Оказывает влияние, — неопределенно ответил он.

— А я уж себя и не чувствую! — радостно сообщил папаша.

— Растворяемся, батя! — бодро сказал сын и упал рядом с бочкой лицом прямо в мокрую жижу.

— Достиг границы проникаемости, — отрапортовал он отцу. — Стою на грунте.

— Следую за тобой, сынок.

Ирокезов младший ерзал в грязи, пытаясь подняться на ноги.

— Ты, папенька поострожнее. На шею мне не наступи…

Ирокезов-старший таращился в темноту, стараясь извлечь из этого хоть какую-то пользу.

— Дьяволы… — выругался он. — Хоть бы головешек нашвыряли…

Темнота вокруг висела неестественная. Дождь прекратился, но небо затянутое тучами не светилось звездами. В воздухе пахло дымом. Только это и напоминало о том, что где-то существуют еще костры, свечи и факелы и вообще свет.

— Мокро, папенька! — жалобно сказал Ирокезов младший, уже начавший мерзнуть. Ром не согрел его, а только ударил в голову. Вытащив голову из лужи Ирокезов старший отозвался.