Заживо погребенный - Арнольд Беннет

— Я буду вам весьма признателен, если вы меня оставите в покое, — сказал Прайам, вся природная гордость которого восстала против этих тисков закона.

— Ах, вы будете, будете, да? А это мы еще посмотрим. Это мы еще посмотрим, да.

И он поволок Прайама вдоль аркады, под приглушенные такты: «…поглощена будет смерть навеки, и отрет Господь Бог слезы со всех лиц…»[8] Таким манером они не очень сильно продвинулись, когда встретили другого полицейского, уже старше.

— В чем дело? — спросил старший полицейский.

— Пьяный, в аббатстве безобразил, — ответил младший.

— А нельзя идти тихо-спокойно? — спросил Прайама старший полицейский с тенью сострадания.

— Я не пьян, — свирепо рыкнул Прайам; он еще не освоился в Лондоне и не понимал, как глупо пререкаться со сторожевыми псами правосудия.

— Нельзя идти тихо-спокойно? — повторил старший полицейский, уже без тени сострадания.

— Можно, — сказал Прайам.

И он пошел тихо-спокойно. Опыт учит с быстротою молнии.

— Где же моя шляпа? — спросил он почти тотчас, невольно останавливаясь.

— Эка! — сказал старший полицейский. — А ну пошли живей!

Он шел между ними, растягивая шаг. Но едва они вошли во двор епископа, левая рука Прайама, нервно шаря в кармане, наткнулась на кусок картона.

— Вот мой билет, — сказал он. — А я думал — потерял. Я совершенно ничего не пил, и лучше вы меня отпустите. Все это ошибка.

Процессия замерла на то время, пока старший полицейский очарованно изучал официальный документ.

— Генри Лик, — расшифровал он имя.

— А всем говорил, как будто бы Прайам Фарл он, — пробормотал младший полицейский, засматривая через плечо товарища.

— И ничего подобного, — поспешно вставил Прайам Фарл.

Покуда старший вдумчиво оглядывал пленника с головы до ног, явились двое мальчишек, образовали толпу, но она тотчас рассеялась под грозным взором.

— Непохоже, чтоб он столько выхлебал, что омнибус вымыть можно, а? — засомневался старший полицейский. — Слышьте, мистер Генри Лик, — продолжал он, — знаете, чего бы я на вашем месте сделал? Пошел бы и купил новую шляпу на вашем месте, и живо!

Прайам поспешил прочь и слышал, как старший полицейский наставлял младшего:

— Он жентльмен, вот он кто, а ты балда. Забыл, что ты при исполнении?

И уж такова сила совета, данного при известных обстоятельствах лицом, облеченным властью, что Прайам Фарл пошел-таки прямо-прямо по Виктория-стрит, и в знаменитой лавке дешевых шляп, у Сотера, в самом деле купил себе новую шляпу. Потом он взял таксомотор на стоянке напротив Военных товаров, кинул адрес — «Гранд-отель Вавилон». И когда машина набрала скорость, но не раньше, он разразился неудержимой бранью. Он ругался от души, разнообразно, бесстыдно, беспощадно, по французски и по-английски сразу. И он не переставал ругаться. Такое поведение я не берусь оценивать; но что было, то было, скрывать не стану. Порыв его иссяк до того, как он добрался до отеля; вся Парламент-стрит была запружена — сплошной затор — по случаю его похорон, и шоферу пришлось искать обходных путей. Наругавшись вволю, Прайам стал понемногу успокаиваться. Правда, возле отеля, исключительно на нервной почве, он дал шоферу полкроны, — ни с чем несообразно.

Другой таксомотор подъехал к отелю почти одновременно с ним. И, в довершенье нынешних чудес, из него вышла миссис Элис Чаллис.

Глава V

Элис в отеле

Она была в тех же красных розах.

— Ой! — заговорила она быстро, щедро изливая слова из неистощимых глубин доброго сердца. — Уж так я переживала, что в субботу вечером мы потерялись. Вся испереживалась. Даже рассказать вам не могу! Ясно, это все из-за меня. Мне бы без вас в лифт не заходить. Мне бы обождать. Я даже хотела потом выскочить, да лифтер такой шустрый оказался, что куда там. А на платформах — там толпа такая, что бесполезно! Я и поняла, что бесполезно. А у вас моего адреса даже нет! Уж так я переживала, чего, думаю, человек про меня теперь подумает!

— Сударыня, — возразил он, — уверяю вас, я во всем виню только самого себя. С меня слетела шляпа и…

— Ну надо же! — перебила она, захлебываясь. — Но я что хочу сказать, вы только поймите, не из таких я дур, которые могут потеряться. Нет! Никогда со мной еще такого не бывало, и теперь уж…

Она озиралась. Он расплатился с обоими шоферами, те уехали, и теперь они с миссис Элис Чаллис стояли под огромным стеклянным портиком, под щупающими взглядами двоих швейцаров.

— Значит, вы тут остановились! — воскликнула она, как будто до ее сознания наконец-то неотвратимо дошел этот невероятный факт.

— Да, — сказал он. — Не зайти ли нам?

Он ввел ее в роскошный сумрак «Гранд-отеля Вавилон», отважно вызвав на бой демона застенчивости и наголову его разбив. Они уселись в уголке главного фойе, где лампы озаряли пустые кресла и цветенье текинского ковра. Все ушли обедать.

— Уж и намаялась я, ваш адрес добывая! — сказала миссис Чаллис. — Ясное дело, я, как только домой пришла, сразу написала на Селвуд-Террас, но только я номер дома спутала, жду, жду ответа, а вместо ответа мое же письмо назад вернулось. Насчет улицы — это я не сомневалась, и — дай, думаю, пройдусь по этой улице и подряд во все двери трезвонить буду! Ну, дом-то я нашла, а они мне адрес не хотят давать, и всё тут. Говорят — письма будут пересылаться. Да какие там письма, хватит с меня писем, спасибочки! Я и говорю — без адреса мол не уйду. Это я с помощником мистера Дункана Фарла толковала. Он там пока живет. Такой из себя симпатичный молодой человек. Очень мы хорошо потолковали. Мистер Дункан Фарл, видно, ужасно переживал, когда завещание нашел. Этот молодой человек говорит, он машинку пишущую всю вдребезги разбил. Но как похороны назначили в Вестминстерском аббатстве, так сразу он немножечко утешился. Уж я бы на таком не утешилась, ну нет! Но он и сам такой богатый — чего ему? Молодой человек говорит — вернитесь завтра, а он спросит у мистера Фарла, можно мне дать адрес или нет. Надо же, думаю, сколько шума из-за какого-то адреса! Да что ты будешь делать. Законники! Ну, вернулась я за этим адресом, и он мне дал. Я прямо вчера пришла бы. Я вчера чуть письмо не написала. А потом думаю, лучше подожду, пока похороны кончатся. Думаю, так приличней будет. Теперь-то они кончились, да?

— Да, — сказал Прайам Фарл.

Она на него посмотрела сочувственно, утешно, понимающе.

— Вам, видно, полегчало! — проворковала она. — Ведь намучились, наверно!

— В известном смысле, — не вполне уверенно согласился он. — В общем, да.

Она сняла перчатки и озиралась, как вор, должно быть, озирается прежде, чем отворить дверь, а потом вдруг подалась к нему, положила руку ему на шею и взялась за его галстук.

— Нет-нет, — она говорила. — Вы уж мне позвольте. Я умею. Никто не глядит. Расстегнулся; галстук его держал, да развязался весь. Ну вот! И все теперь будет ладненько. Ой, какие у вас две родинки смешные, рядышком сидят! Ну вот! Теперь только чуть-чуть подправить.

Меж тем ни одна женщина прежде не подправляла галстука Прайаму Фарлу, тем более, не застегивала ему воротничок, и уж тем более не рассуждала о его родинках, — одна волосатая, другая без волос, — которые воротничок скрывал, будучи как следует застегнут! Он был до крайности взволнован. Ему бы рассердиться — но руки у миссис Чаллис были — ну, руки нянюшки, что ли, нежные, бережные руки, руки, которые могут безнаказанно себе позволить неслыханную дерзость. Чтоб женщина, незванно-непрошенно поправляла ему воротничок и галстук в просторном холле «Гранд-отеля Вавилон», да еще рассказывала про его родинки! Невообразимо! И тем не менее, такое произошло. И — более того, нельзя сказать, чтоб он был недоволен. Она опять откинулась в кресле, как будто не сделала решительно ничего необычайного.

— Я смотрю, вы очень расстроились, наверно, — сказала она участливо. — Хоть он-то вам всего фунт в неделю оставил. Но лучше уж фунт в неделю, чем шиш в зубы и под зад коленом.

Шиш в зубы и под зад коленом ему напомнили только встречу с полицейскими; и больше ни с чем не связывались у него в мозгу.

— Вам ведь работа сейчас не к спеху, правда же? — она сказала погодя. — А то вид у вас неважный, вам надо отдохнуть, чашечку чая выпить, покушать. Вы уж извините, что так скоро пришла вам надоедать.

— Работа? — удивился он. — Вы о какой работе?

— Ну как же? — вскрикнула она. — Вы же ведь теперь на новое место поступили?

— Новое место? — он отозвался эхом. — Какое?

— Ну, слугой.

Была известная опасность в его склонности забывать, что он слуга. Надо было сосредоточиться.

— Нет, — сказал он. — Я не поступил на новое место.

— Так чего ж вы тут-то делаете? — крикнула она. — Я-то подумала, что с новым хозяином вы тут. А один-то — зачем?