Ты – мое наказание - Наталья Юнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне не нужна ни ее симпатия, ни восхищение, ни тем более влюбленность. Но, как ни крути, потешить свое самолюбие мне необходимо. В конце концов, лицом и телом меня природа не обделила.
– Обычно девушки так пристально не разглядывают мужчин. Понравился?
– Скажете тоже. Я смотрю на ваши сиськи. Я думала, к сорока они у мужиков тоже виснут, а у вас еще стоят, – переигрываешь, Настенька. Ох, переигрываешь.
– У меня не только они стоят. Знаешь что еще?
– Уши. Я заметила, у вас хорошие хрящи. А вы, оказывается, не рукожопый. Как же такой завидный мужчина еще не женат?
– Несчастная любовь.
– В духе Анны Карениной?
– Почему в ее духе?
– На вас смотришь и под поезд хочется броситься.
– Неужели я так плох? – усмехаюсь, делая очередной замах топором.
– Для теток под сорок в самый раз.
– А ведь ты так не думаешь.
– Ошибаетесь. Так что там с несчастной любовью?
– Все скучно и банально. Она выбрала не меня, а моего одногруппника.
– Надо же. Это сто лет прошло, а вы до сих пор о ней думаете.
– Чаще, чем хотелось бы. Она маячит у меня на глазах.
– Бедненький.
Усмехаюсь в голос, правду говорят, хочешь чтобы тебе не поверили – скажи правду.
– Вы ели?
– Нет.
– Будете?
– Буду. На завтрак я предпочитаю…
– Что дадут.
***
Если я уеду отсюда с нормальным холестерином и отсутствием атеросклеротических бляшек, это будет настоящей удачей. На сковороду страшно смотреть, ибо там все плавает в жиру. Шкворчит и плавает. И куда мне две сковороды?
Когда Настя ставит на стол две тарелки, я понимаю, что есть она будет вместе со мной.
– Вам сколько яиц?
– Два.
Охренеть. Мне дает два, себе четыре. Не удивлюсь, если оставшиеся два тоже навернет сама.
– Шкварки с картошкой наложить? – повязку себе на рот наложи.
– Давай, – нехотя соглашаюсь я. Останавливаю ее рукой после двух ложек. Сама же Настя ожидаемо кладет себе гораздо больше.
– А кровянку? Она вкусная, – да чего уж там, гулять так гулять.
– Клади.
Я не знаю, как это происходит. Но это все невероятно вкусно. А черная колбаса, именуемая кровянкой, взорвала к чертям собачьим мои вкусовые рецепторы. Это что-то неописуемое. Сам тянусь за очередным куском и отправляю его в рот. Чем они ее пичкают? Глутаматом натрия? Да плевать чем, сразу закажу эту гадость себе, как только вернусь домой.
Немного насытившись, перевожу взгляд на Настю. Да что с ней не так?
В моем мире женщины так не едят. На виду они клюют несъедобный салат и запивают ее водой. Но уж точно не съедают за раз тысячи три калорий, если не больше. Ан нет, больше. Она еще и блинами закусывает.
– Ты на глисты не проверялась?
– Зараза к заразе не липнет. А почему интересуетесь?
– Ты очень много ешь, а худая.
– Поработайте весь день физически, сожрете еще больше и не потолстеете, – в принципе, да. Об этом я не подумал.
Точнее, подумал позже. Этак к часам семи, когда у меня отваливалось на хрен все что можно. Никогда я столько не работал физически. Даже поход в уличный туалет оказался ерундой, по сравнению с моими отваливающимися плечами. Но самое удивительное, что стоило мне зайти в дом и почувствовать запах какой-то выпечки, я снова захотел есть.
Усаживаюсь за стол и тянусь к пирожкам. От протянутого стакана с молоком тоже не отказываюсь. Оно оказывается не менее вкусным, чем пирожки с капустой.
– Ну и когда ты уже с природой будешь уединяться?
– В смысле? – это намек, что я скоро снова стану посетителем туалета, после такого сочетания?
– В прямом. Траву ты мне покосил, дрова нарубил, в туалете посрал и закопал. Голову себе бонусом повредил. И что?
– Что?
– Когда уже замуж будешь звать и расписывать прелести городской жизни? – не знаю, что меня отрезвляет больше, очень громкое гэканье или замужество. Отпиваю глоток молока и в этот момент Настя меня добивает. – Как там, кстати, мой папочка биологический поживает? – и все, удержать содержимое рта в оном самом мне не удается…
Глава 9
Глава 9
Молоко попадает на Настину шею и немного на лицо. Ничего, дорогуша. Тебе полезно сделать маску. На черта я вообще все это терпел? И главный вопрос, откуда она может быть в курсе моих планов, учитывая, что Костя ей точно об этом не говорил.
– Ты дар речи потерял? Это, вроде как, я должна молчать и обижаться на то, что ты плюнул в меня молоком, – зло произносит Настя, брезгливо вытирая салфеткой лицо.
– Извини. Я неспециально. Но, справедливости ради, маска из молочных продуктов полезна для кожи. Откуда ты знаешь про замужество?
– А ты не знаешь? Моя бабка была экстрасенсом, а мне передался от нее сей дар.
– А если подумать?
– А если подумать, я слышала разговор моего папочки с тобой, – еще бы вспомнить, что там был за разговор. – Ты обмолвился, что привьешь любовь своей будущей супруги к папуле. Но только после того, как меня непременно переоденут, а то у тебя, цитата: «глаз задергался, от одетой на мне тряпки, гордо именуемой платьем».
– Я не мог такого сказать, Настя.
– Да неужели?
– Вот тебе крест даю. Я бы сказал: «от надетой на тебе тряпки», а не одетой.
Зря. Ой, зря. Исправлять Настю надо только после замужества, а не до. Половина Настиного стакана молока моментально оказывается на моем лице.
– Справедливости ради, маска из молочных продуктов полезна для кожи, – с удовольствием копирует некогда произнесенную мной фразу.
– Справедливости ради, не для глаз, – парирую в ответ и тут же тянусь за салфетками.
Протираю глаза, мысленно заставляя себя не придушить мелкую до закорючки в ЗАГСе. Надо, Вадим, надо.
– Анастасия, свет не моих очей. Если
