Подвиг "тринадцатой". Слава и трагедия подводника А. И. Маринеско - Виктор Геманов

Но едва началась подзарядка, на мостик выскочил старшина команды радистов Михаил Колодников.

— Товарищ командир, радиограмма!

Оставив за себя на мостике старпома, Маринеско торопливо скользнул по поручням вертикального трапа в центральный пост. Мягко стукнула переборочная дверь. Тотчас, как тень, в каюте командира возникла фигура шифровальщика Федора Егорова.

— Ну-ка, разберемся, что нам сообщают!

Старшина, сосредоточенно водя кончиком карандаша по столбцам цифр радиограммы, зашелестел листками шифровального блокнота. «Командирам подводных лодок в море.

Быстрое продвижение частей Красной Армии, имеющее одним из операционных направлений Данциг, заставит противника в ближайшие дни начать эвакуацию района Кенигсберга. В связи с этим надо ждать резкого усиления движения транспортов противника в районе Данцигской бухты…»

— Акустика ко мне!

Высокий и худощавый «слухач» — старшина 2-й статьи Иван Шнапцев появился тотчас. Его каютка-выгородка была почти рядом с командирской, и старшина прибыл, не ожидая, пока посыльный передаст уже услышанное им сквозь переборку приказание.

— Теперь основная надежда на вас, — встретил его командир. — Задача: искать крупные боевые корабли и транспорты. Сами понимаете, с сигнальщиков особого спроса нет — видимость отвратительная… Знаю, что и для вас сложились условия не сахар. Но иного нам не дано. Так что надеюсь на вас!

Командир еще несколько мгновений помедлил, потом резко встал, вышел в центральный.

— Яков Спиридонович, заканчивайте зарядку! А вы, Николай Яковлевич, рассчитайте курс на маяк Риксгефт. Надо подойти поближе, посмотреть, что там творится.

Штурман тут же склонился над картой:

— Предлагаю курс 120 градусов. Идти сорок минут.

— Вахтенный, лево на борт!

Теперь, когда было принято решение, приближающее подводную лодку и к реальной опасности, и наверняка к боевой удаче, командир почувствовал облегчение. Приказание, полученное в радиограмме, полностью совпало с его намерением. И то, что командир без подсказки, без указаний от штаба пришел к тому же единственно верному решению, какое приняли хорошо информированные и ориентирующиеся в реальной обстановке штабисты, обрадовало Маринеско. Не подвело его командирское чутье!

— Что ж, пора к делу! Готовы ли торпедисты?

Командир любил пройтись по всей лодке, чтобы своими глазами увидеть, как выполняются его команды, как работают люди на своих боевых постах. Сейчас он направился в первый, торпедный, отсек, потому что командир был уверен: скоро торпедистам предстоит стать «номером один».

В полусумраке отсека, при включенном лишь дежурном свете, командир БЧ-II–III что-то разъяснял подчиненным, сидя на разножке, установленной между торпедными аппаратами. Увидев показавшегося в люке командира, Константин Емельянович Василенко вскочил с места, готовясь отрапортовать, как положено.

— Ну что, орлы, — жестом остановив его доклад, обратился Маринеско к торпедистам, — скоро и до вас очередь дойдет. Чует мое сердце — вот-вот будет горячее дело…

— За нами не станет! — отозвался за всех командир отделения торпедистов Владимир Курочкин. — Вы только дайте команду «Пли!», а уж мы…

— А как настроение?

— Веселее стало. Понимаем, что будем не пассажирами. На вас надеемся, товарищ командир!

«На вас надеемся»… Маринеско шел по отсекам, перебрасываясь с матросами и старшинами малозначащими фразами, а сказанные Курочкиным слова все не выходили из головы.

Действительно, как-то так получается, что об этой стороне вопроса командиру подумать некогда. Привычнее командиру надеяться на подчиненных, на их техническую грамотность, умелые навыки, трудолюбие и добросовестность. Об этом напоминают морякам политработники, партийные и комсомольские вожаки, офицеры и старшины, привычно мобилизуя людей на выполнение очередных задач. Обоснованная надежда командира на подчиненных — в принципе залог побед при встрече с врагом. Но ведь те же матросы и старшины тоже имеют право надеяться на командира, на его тактическую и морскую грамотность, на умение организовать действия личного состава, чтобы добиться победы малой кровью, найти верное решение в самой сложной обстановке. Словом, они хотят и имеют право надеяться на командирскую мудрость. Ведь как там ни говори, именно от командира зависит замысел боя и тактика его осуществления. Значит, успех выполнения любой сложной задачи зависит от того, насколько командир уверен в экипаже, а личный состав — в своем командире!

С этими мыслями Александр Иванович поднялся на мостик. И тут же пожалел, что не надел шапку.

… Надрывно воет январский ветер. Гуляет шестибалльная крутая волна. Тяжелые валы, с всхлипом переваливаясь через узкий корпус лодки и вспыхивая облаками мельчайших брызг, лавиной катятся к далекому берегу. Рассвирепела зимняя Балтика. То налетит снежный заряд, завьется, закружит — зги не видать. То прорвется вдруг снежная пелена, и выглянет сквозь низкие тучи луна. Мертвенным светом обольет она бушующие громады волн. А те все бегут и бегут, раскачивая мгновенно обледеневший корпус лодки.

Семнадцать градусов мороза! Жгучие брызги слепят глаза, окатывают с головы до ног, проникают за шиворот. На мостике «тринадцатой» четверо: командир, вахтенный офицер Лев Петрович Ефременков и два наблюдателя. В носовом секторе — рулевой-сигнальщик Анатолий Виноградов, в кормовом — командир отделения комендоров Андрей Пихур. Опытные и «глазастые», как говорили в экипаже. На них надеется каждый. Они ребята и умелые, и ответственные. Все-таки Виноградов, хоть и из самых молодых в экипаже, — комсомольский вожак. Живой, энергичный, настоящий заводила. Еще в первом боевом походе принят он в партию по боевой характеристике и с тех пор ни разу не подвел друзей. А вот его напарник по вахте Андрей Пихур — один из самых старших по возрасту среди матросов и старшин. Спокойный, аккуратный, неторопливый. Он здорово показал себя в самом первом боевом походе лодки — в Ботнике. Это с помощью его 100-миллиметрового орудия потоплены были три транспорта. Недаром старшина получил тогда орден Ленина!

Командир, тепло думая о своих подчиненных, все явственнее чувствовал, что дольше на мостике не удержится. Морозный ветер нестерпимо жег лицо, зло щипал уши. Видавшая виды фуражка не спасала. Наконец не выдержал.

— Старпом, постой за меня минутку. Перехвачу горяченького, да и шапку надену…

Звонко прогромыхали под командирскими каблуками ступеньки трапа. Глухо звякнула переборочная дверь.

Очередная темная пелена снега закрыла горизонт. Больно секущая, обжигающая круговерть пронеслась по мостику. А через несколько секунд снова далеко-далеко прорезалась черта горизонта. И тотчас вахтенный сигнальщик Анатолий Виноградов протянул руку вперед:

— Справа двадцать, вижу вспышки!

— Штурмана на мостик! — еще не до конца осмыслив услышанное, бросил Ефременков в центральный пост. Он понимал одно: огоньки — вероятно, вспышки маяка Риксгефт, к которому уже подошли достаточно близко, чтобы можно было уточнить место подводной лодки. Тем более что перед входом в бухту это просто необходимо.

Старпом уже передвинулся на правое, командирское, крыло мостика, чтобы освободить на площадке место для штурмана, как вдруг в его сознании мелькнуло: «Но ведь по военному времени маяк должен быть погашен. Если же он заработал, то это означает одно: в гавань входит или выходит судно!»

И тут, перекрывая глухой рокот дизелей, прозвучал новый доклад Виноградова: «Огни! Прямо по носу!»

Действительно, далеко-далеко со стороны бухты, прорвавшись сквозь снежную мглу, замигало несколько тусклых точек.

— Дайте пеленг на огни! — обернувшись к сигнальщику, крикнул старпом. Не дожидаясь доклада, бросился к переговорной трубе. «Быстрее сообщить командиру. В любую секунду налетит снежный заряд, огни скроются. А вдруг это и есть те самые корабли, о которых сообщалось в радиограмме?» — Командиру, просьба — наверх! — торопливо бросил он, наклонившись над люком, фразу, оговоренную для особо важных случаев Корабельным уставом. «А теперь не терять ни мгновения!» — приказал он себе.

— Боевая тревога! Торпедная атака! Стоп — подзарядка! — одна за другой полетели по отсекам подводной лодки взволнованные команды.

Раздались тревожные сигналы ревунов. «С-13» выходила в «атаку века».

Глава 6. Знаменитая «атака века»

Сколько сейчас, в наши дни, сказано и написано об этом событии, «потрясшем фашистов, начиная с самого Гитлера», как говорил Адмирал Флота Советского Союза И. С. Исаков! А уж он-то знал, что говорил. Ведь был в годы войны начальником Главного Морского штаба, заместителем народного комиссара ВМФ СССР. Уверен, что о том событии, вернее, о его значении в те дни не мог знать никто из экипажа подводной лодки «С-13». Даже сам командир ее, Александр Иванович Маринеско, вряд ли предполагал, что небывало трудная и опасная эта атака станет со временем называться «атакой века», будет вызывать во всем мире бесчисленные споры, вопросы, недоумение и восхищение.