Гусси. Защитница с огненной скрипкой - Джимми Каджолеас
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И я раз и навсегда решила, что так оно и есть, и я знаю, что нужно делать. Нужно всем сердцем стараться побороть любое искушение и собственную жадность и не сдаваться до самого последнего вздоха.
Наконец, очистив свои стремления, я почувствовала себя лучше. Мы со Сверчком пустились дальше, подчиняясь привычному ритму. И теперь я радовалась тому, что иду противосолонь не одна. Мне ужасно не хватало дедушки Вдовы, но без Сверчка я бы точно не справилась.
Солнце тем временем успело подняться, и его ослепительно горячий диск пустился в свой путь по небосводу, тогда как наш утренний путь закончился. Я стояла перед воротами и смотрела на посёлок, на мой дом. Все уже встали и суетились, принимаясь за дела. И мне было радостно видеть их – сплочённую маленькую общину, в которой у меня такая важная роль. От меня зависит их безопасность, и эта мысль вызвала у меня улыбку. Теперь самое время для Утреннего гимна. Я подняла скрипку и провела смычком по струнам.
Щёлк.
Это лопнула первая струна, и в небо вознеслась фальшивая визгливая нота. Бартлеби Боннард замер на месте и уставился на меня.
Я сглотнула и кивнула ему, как будто всё в порядке.
Но всё было совсем не в порядке. Никогда ещё у меня струны не лопались вот так – во время Ритуала.
Сверчок тихонько заскулил, опустив нос к самому песку.
Это ничего, это ничего не значит. Струны не вечные, они иногда лопаются – такова жизнь. Это не было плохим предзнаменованием. Ни в коем случае. Я глубоко вдохнула и выдохнула, глядя, как повисла оборванная струна, словно под тяжестью злого рока.
Ладно, ладно. Подумаешь, нет одной струны. Три других ещё остались, верно? Но стоило мне коснуться их смычком, как стало ясно, что они расстроены. И мне ничего не остаётся, как спеть Утренний гимн. И это мне совсем не нравилось.
Но кто обещал, что мне это должно нравиться? Ведь я Защитница! Моя работа – обеспечить безопасность посёлка, а не выбирать, что мне нравится, а что нет.
Я откашлялась и запела.
Да, я отдавала себе отчёт в том, что моё пение нельзя было сравнивать с пением дедушки Вдовы с его чистым и мелодичным голосом, возносившимся к небесам подобно парящему в облаках орлу – ну по крайней мере, я старалась как могла. И Сверчок подвывал мне от всей души. Получилось так себе, но я искренне надеялась, что этого достаточно.
– Ты что, издеваешься?
Я оглянулась: рядом стояла Лулу Беннингсли и разглядывала меня с откровенным отвращением. Мне пришлось стиснуть зубы и кулаки, чтобы не сорваться.
– Тебе что-то надо, Лулу? – тихо спросила я.
– Только чтобы ты больше никогда в жизни не пела при мне, – заявила она. – Ты разве не знаешь, что у тебя голос, как у раненого мула?
– Я ваша Защитница, – сказала я, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие. – И хотя я не лучшая в мире певица, я не переврала ни одной ноты или слóва, а значит, Ритуал выполнен, и вы в безопасности. Это и есть моя работа.
Лулу расхохоталась.
– Это точно, моя жизнь в безопасности, – сказала она. – В отличие от ушей. Подумать только: теперь придётся слушать твои вопли по три раза на дню, пока дедушка Вдова не вернётся!
«Не нравится – не слушай! – подумала я. – Просто сиди дома и не путайся под ногами!»
Но я ничего не сказала. Дедушка Вдова объяснил мне, что споры с жителями посёлка ниже моего достоинства, если речь идёт о придирках избалованной богачки. Тем более что этим её не остановишь. Но вообще-то я сама чуть не расплакалась – и не хватало ещё, чтобы об этом догадалась Лулу.
– Увидимся, Лулу, – сказала я.
– Надеюсь, что нет, – фыркнула она.
– Как скажешь.
Я повернулась и пошла в Приют в надежде что-то перекусить и разобраться с загадочной девочкой, а слёзы жгли мне глаза.
Когда я вернулась, девочка уже не спала, а сидела на кровати и читала одну из книг дедушки Вдовы: «Возвращаемся в свет, если звёзд в небе нет». Это была непростая книга, полная сокровенного знания, так что я сама лишь пару раз сунула в неё нос и вернула на полку. Там были описаны Ритуалы на такие странные случаи, как лечение заражённой саранчи или упокоение костей тех, кто погиб от чумного мора: ведь хорошо известно, что если кто-то скосила чума, его кости не лежат спокойно в могиле, я норовят превратиться в червей, чтобы выползти обратно в мир. В общем, понятно, что у нас в пустыне от таких заклятий нет никакого толку.
– Привет! – сказала я.
Девочка отложила книгу и уставилась на меня.
– Меня зовут Гусси, – сказала я. – А это Сверчок.
Сверчок приветливо гавкнул.
Девочка обвела рассеянным взглядом всю комнату, прежде чем снова взглянула на меня.
– Меня зовут Ангелина, – сказала она. – Где я?
– Ты в Приюте. Мы здесь живём с дедушкой Вдовой, только сейчас он в отъезде.
– Это очень интересная книга, – сказала Ангелина. – И эта тоже.
И она показала на ещё одну из запретных книг дедушки Вдовы. Та была посвящена какому-то обряду под названием «воздушные похороны» – кажется, так делают где-то высоко в горах. Понятно, что там кругом голые скалы, так что могилу не выкопать, вот местные и оставляют своих умерших где-нибудь на верхотуре, чтобы они там разлагались и служили пищей птицам. Родные ждут, пока не останутся голые кости, и все останки дробят молотками. Кому-то такие порядки могут показаться интересными, но мне было противно. От одних картинок из этой книги я долго мучилась кошмарами.
– Это ведь ты принесла меня сюда, верно? – Она потрогала голову и скривилась. – Кажется, я это помню.
– Ну да, я помогала, но вообще-то тебя тащил Большой Гордо. Он привратник, караулит ворота.
– Надо обязательно поблагодарить его потом, – решила Ангелина. И закашлялась. – Пожалуйста, дай мне что-нибудь попить.
– Если хочешь, заварю для тебя кофе.
Ангелина скроила недовольную гримасу, хотя могла бы быть повежливей, после того как я нарушила важное правило, забрав её сюда.
– Ну, то есть тебе не обязательно пить кофе, – сказала я. – Просто у нас нет других напитков.
Ангелина прижала ладошку ко рту, как будто застеснялась.
– Ой. Какая я невежа. Это из-за того, что голова так болит. Трудно следить за чувствами. – Она опустила
