Свидетель смерти - Робертс Нора

Еве подумалось, что, получив роль Драко, Проктор мог рассчитывать на приличную зарплату. А деньги во все века были самым весомым мотивом убийства.

Покрутившись по автостоянке, Ева наконец поставила машину между ржавым седаном и битым пикапом, марки которых уже невозможно было определить.

– Если Драко прикончил этот парень, то он сделал меткий выстрел, – проговорила она. – Теперь у него появился шанс получить главную роль, пусть даже вре­менно. А это даст толчок его карьере, подарит уверен­ность в себе и деньги – все в одном флаконе. Раньше он никогда не преступал закон, но ведь каждый пре­ступник когда-нибудь с чего-то начинает.

– Мне нравится ваш оптимистический взгляд на человеческую природу, – усмехнулась Пибоди.

– Да, я отличаюсь огромным человеколюбием, – согласилась Ева, направляясь к входу в мрачное здание. Пибоди поспешила за ней.

Когда-то этот дом знавал лучшие времена, однако уже очень давно пришел в упадок. Кодовый замок на входной двери был с корнем вырван – вероятно, ка­ким-нибудь шаловливым юнцом, у которого теперь, скорее всего, уже выросла борода. Вестибюль цвета за­сохшей грязи было тесным и затхлым, почтовые ящики на стене – поломаны и искорежены. Посмотрев на хлипкий лифт, поддерживаемый двумя ржавыми троса­ми, Ева хмыкнула и стала подниматься по лестнице.

Откуда-то доносился жалобный плач и всхлипывания, из-за двери на втором этаже слышались звуки те­левизора: показывали футбольный матч, и кто-то смач­но поносил игроков за скверную игру. В воздухе пахло плесенью, мочой и марихуаной. На третьем этаже зву­чала классическая музыка – эту мелодию Еве как-то играл Рорк. Ей аккомпанировали тяжелые удары, и Ева поморщилась: ей не хотелось отвлекаться от дела, кото­рое их сюда привело.

– Бьют кого-то, – буркнула она.

– Нет, танцуют, – возразила Пибоди. – Мой кузен исполняет этот танец в Региональной балетной труппе в Денвере. Я когда-то тоже мечтала туда попасть…

– Ты мечтала стать танцовщицей? – Ева изумленно воззрилась на свою помощницу. От подъема по лестни­це щеки Пибоди порозовели.

– Да. Правда, тогда я была еще маленькой девоч­кой. Но у меня не та конституция. Вот вы с вашим сло­жением вполне могли бы танцевать. Пару недель назад мы с Чарльзом ходили в балет. Все балерины такие длинные, тощие! Меня от них тошнит.

– Гм… – Это было все, что Ева могла сказать в от­вет. Признание Пибоди, что она продолжает общаться с профессиональным жиголо Чарльзом Монро ей совсем не понравилось.

– А я сложена скорее как оперная певица, – сказа­ла Пибоди, скорчив рожицу. – Я… пухленькая.

– Теперь пойдешь в оперу?

– Я уже несколько раз там была. Мне понрави­лось. – Они наконец добрались до площадки четверто­го этажа, и Пибоди с облегчением выдохнула. – Чарльз вообще помешан на культуре.

– У тебя, наверное, очень напряженно со временем. Это надо же – разрываться между Макнабом и Монро!

Пибоди хихикнула:

– А я думала, что для вас не существует «нас с Мак­набом».

– Заткнись, Пибоди! – раздраженно одернула по­мощницу Ева и постучала в дверь Проктора.

Держа наготове полицейский жетон, она прислушивалась к шагам за дверью. Послышалось звяканье и щелчки. Ева считала и пришла к выводу, что на двери как минимум пять замков. Наконец дверь приоткрылась. Лицо, которое виднелось сквозь образовавшуюся щель, поразило Еву. Оно могло быть либо творением гениаль­ного скульптора, либо даром божьим. Гладкая золоти­стая кожа, высокие скулы, квадратная челюсть античного героя, подбородок с ямочкой, за которую тысячи жен­щин, не раздумывая, продали бы душу дьяволу. Полные губы, красиво очерченный рот, прямой тонкий нос, а глаза… Два изумруда чистейшей воды. Все это великоле­пие венчала пышная шапка светло-каштановых волос с несколькими мальчишескими вихрами.

Переведя глаза с Евы на Пибоди и обратно, Майкл Проктор пригладил длинными пальцами шевелюру и, приведя себя таким способом в порядок, неуверенно улыбнулся:

– M-м… Лейтенант Даллас?

– Даллас.

– Точно! Я помню, что-то связанное с Техасом. – Проктор явно нервничал, и голос его то и дело срывался. Но все же он отступил и широко распахнул дверь, приглашая женщин войти. – До сих пор не могу прий­ти в себя. Мне все еще кажется, что произошла какая-то ошибка…

– Если так, то ее уже не исправишь.

Ева окинула взглядом квартиру, которую, впрочем, можно было так назвать лишь с большой натяжкой. В единственной комнате стояло убогое кресло-кровать со смятым бельем, которое Проктор даже не удосужил­ся убрать, шаткий стол с обшарпанным телефонным аппаратом, торшер с дырявым абажуром и комод с тре­мя выдвижными ящиками. «Да, – подумала Ева, – для некоторых служение музам оказывается не слишком прибыльным делом».

– Гм… позвольте… я сейчас… – Слегка зардев­шись, хозяин вытащил из-за комода складной стул. – Извините. По сути дела, я здесь только ночую, это мес­то не слишком подходит для приема гостей…

– Не воспринимайте нас в качестве гостей. Пибо­ди, включи диктофон. Вы можете присесть, мистер Проктор, если так вам будет удобнее.

Проктор уселся на кровать, предложив Еве склад­ной стул. Пибоди осталась стоять.

– Я… – Его пальцы нервно перебирали пуговицы не слишком свежей рубашки. – Я просто не знаю, как себя вести. Никогда не играл в криминальных драмах такого рода. Только в сериалах и романтических комедиях.

– А мое сильное место – как раз криминальные драмы, – спокойно откликнулась Ева. – Вы просто от­вечайте на мои вопросы, и все будет в порядке.

– Хорошо. Ладно.

Обведя комнату взглядом, словно видел ее впервые, Проктор закинул ногу на ногу, затем снял ее и улыбнул­ся, словно просил о снисхождении. Он смотрел на Еву взглядом школьника, которого вызвали в кабинет ди­ректора за нарушение дисциплины.

– Беседа лейтенанта Евы Даллас с Майклом Прок­тором в квартире вышеозначенного. Присутствует офи­цер Делия Пибоди.

Проктор слушал, барабаня пальцами по коленям, и вид у него был такой виноватый, будто его застукали с ки­лограммом героина в хозяйственной сумке.

– Знаете ли вы свои права и обязанности?

– Да, наверное… Скажите, мне нужен адвокат? – Он посмотрел на Еву взглядом щенка, умоляющего, чтобы его не наказывали за то, что он испачкал ко­вер. – У меня есть одна знакомая, юрист из театра. Мо­жет, мне ей позвонить?

– Решайте сами. Вы можете вызвать адвоката в лю­бой момент нашей беседы. Или, если хотите, мы можем перенести разговор в Управление полиции.

– О господи… – Он судорожно выдохнул и в нере­шительности посмотрел на телефон. – Нет, пожалуй, я не буду ее беспокоить. У нее и так дел невпроворот.

– Расскажите, пожалуйста, о том, что произошло вчера вечером.

– Вы имеете в виду… – Проктор нервно поежился. – Я был за кулисами, с левой стороны от сцены. Блестящая постановка, просто блестящая! Помню, я думал, что, если спектакль будет долго не сходить со сцены, у меня, возможно, появится шанс сыграть Воула. В течение сезона Драко наверняка пропустил бы один или два спектакля…

Он вдруг осекся и побледнел.

– Я вовсе не имел в виду, что… Я никогда не желал, чтобы с ним что-нибудь случилось! Я скорее думал, что он может заболеть, простудиться. Или ему просто понадобится свободный вечер… Вы понимаете?

– Конечно. И что вы видели из-за кулис с левой стороны во время последней сцены?

– Драко был великолепен! Высокомерный, холодный, безжалостный. Как Воул торжествовал, будучи выпущен на свободу! И это притом, что он только что отшвырнул Кристину, как обглоданную кость. Он победил, он обвел вокруг пальца систему, он обманул всех! А потом – шок. Шок в его глазах, паралич, когда она бросилась к нему с ножом в руке. Я смотрел и думал, что мне никогда не достичь таких вершин мастерства. Я ни за что не найду в себе столько… – Он на секунду задумался. – Столько всего.

– Когда вы поняли, что Драко уже не играет?

– Я думаю… Я думаю, в тот момент, когда Айрин закричала. По крайней мере, я понял, что случилось не­что ужасное. Но все произошло так быстро! Люди бежа­ли к нему, кричали… Тут же опустили занавес, а он по-прежнему лежал.