Принцесса Намонаки - Мария Николаевна Сакрытина

– Чиновники сдают экзамены, Ваше Высочество. Очень тяжелые экзамены, иначе пост не получить.

– Зачем им вообще пост? На госслужбе так хорошо платят? – удивилась я.

– Не всегда. Но их семьям не нужно заботиться о будущем. К тому же, господин, служить императору очень почетно. – Ли вырисовывал иероглифы, а я отстраненно подумала, что зрелища красивее мне, наверное, никогда не увидеть.

Он так уверенно держал эту чертову кисточку, и линии выходили такие тонкие и стройные, что я даже забыла, о чем мы говорим.

Повисла пауза. Я смотрела, Ли рисовал.

А потом он поймал мой взгляд…

Пауза увеличилась.

Наконец Ли склонил голову и подвинул мне бумагу.

– Попробуете, Ваше Высочество?

С первого раза у меня получилась какая-то кракозябра, со второго… кракозябра поменьше.

– Ваше Высочество, разрешите недостойному направить вашу руку?

– Угу.

Удерживать кисточку оказалось ничуть не легче, чем тренировочную палку.

Ли подсел ближе и впервые меня коснулся. То есть не кожи, разумеется – слугам до принца нельзя дотрагиваться, – Ли касался ткани бинтов и моего рукава. Но все же.

Я замерла. Сосредоточиться на письме стало безумно сложно. Зато, полагаю, Ли было удобно водить моей обмякшей рукой. Если бы не проклятое тело принца, это был бы удобный момент для поцелуя.

– Ваше Высочество? – Ли посмотрел на меня, а потом отпустил руку принца и чуть отодвинулся.

Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.

– Ли, повтори еще раз, пожалуйста. Я ничего не запомнил.

К закату я знала десять иероглифов и могла сносно написать свое имя. Обалдеть какое достижение, да?

– Ваше Высочество, может быть, я вам все-таки почитаю? – спросил Ли, когда я заикнулась, что теперь-то можно и из лука пострелять.

Я отдохнула, а что стемнело – ну и ладно, как будто я при свете в цель попаду. Может, хоть тетиву научусь натягивать.

Но Ли продолжал:

– Вы же могли забыть все, что вам читали раньше, в том числе и та́нки.

Звучало так, будто эти неизвестные танки забыть невозможно. Но я же умудрилась.

– Почитай, – вздохнула я.

Танки оказались стихами. Мелодичными нерифмованными стихами. Я вообще не поняла, в чем тут соль, и заснула, кажется, на пятом опусе. Голос Ли замечательно убаюкивал.

Проснулась посреди ночи невероятно голодная. Есть хотелось безумно, живот сводило, а еда в темноте спальни буквально мерещилась. И не эти их пресные супчики или рис, а нормальное что-нибудь, вроде жареного мяса.

Промаявшись так какое-то время, я поняла, что не усну, и села на кровати. Вокруг было очень тихо и кромешно-темно – я даже рук своих разглядеть не могла.

– Ли.

Отзвук моего голоса, слишком громкий в этой неподвижной тишине, еще не затих, а Ли уже откликнулся, словно и не спал:

– Ваше Высочество?

Я выдержала паузу, решаясь, потом все-таки спросила:

– Ты знаешь, где здесь кухня?

Кажется, я снова его обескуражила, судя по тому, что ответ прозвучал с заминкой:

– Да, господин.

Вздох облегчения сдержать не получилось. Я вылезла из кровати и объявила:

– Чудесно. Тогда пошли на кухню.

Ли замялся, но потом сказал:

– Господин, император предписал вам…

– Так я и не собираюсь ни с кем встречаться. Я хочу на кухню, там же только слуги?

Почти угадала: там было пусто. Стоило только сказать Ли, что, мол, хочу все сделать тайно, как он провел меня не то черным ходом, не то какой-то десятой дорогой… В общем, недалеко идти пришлось, и мы ни с кем не столкнулись.

Отсутствие нормальной плиты и наличие открытого огня, а еще чего-то вроде котлов, меня обескуражило, но я так хотела есть, что все это казалось мелочью. Огонь развел Ли, а дальше я и сама справилась.

Часа через полтора рис и мясо с грибным соусом были готовы.

Все это время Ли стоял неподалеку, следя, но не мешая, и оживился только в последний момент, настойчиво попросив:

– Ваше Высочество, разрешите попробовать.

Я подала ему миску.

– На. Думаешь, они отравят общий котел?

Телохранитель отвечать не стал, взял палочки и осторожно попробовал сначала мясо, потом рис. Я с замиранием сердца ждала.

– Ну как?

Он моргнул. И, будто задумавшись, съел еще. И еще.

Я усмехнулась, наложила себе остатки риса с мясом и села за один из длинных разделочных столов.

– Ваше Высочество, простите, недостойный слуга забылся, – встрепенулся Ли, положив палочки и встав рядом со столом.

Я обернулась и тихо рассмеялась:

– Не отравлено? Тогда ешь еще, Ли.

Он попытался возразить:

– Ваше Высочество…

– Ешь.

Это был самый вкусный рис в моей жизни! Судя по виду Ли, в его тоже, и это добавляло моменту пикантности.

– Господин, можно задать вопрос?

Я поставила пустую чашку на стол и огляделась в попытке понять, где тут моют посуду.

– Можно.

– Откуда вы узнали про это странное блюдо?

Я промолчала.

– Господин? – настойчиво повторил Ли.

Все-таки в том, что ты принц, есть своя прелесть. Можно просто сказать:

– Ли, пойдем обратно, я спать хочу.

И никуда Ли не делся, замолчал и отвел меня тем же путем в покои.

Следующим утром я впервые проспала: из-за домашнего ареста, то есть Удаления от скверны, у принца никаких обязанностей не было, и спешить тоже было некуда. Я проснулась, когда солнце уже висело высоко, и увидела Ли на полу у ширмы, крепко спящего. Он тоже проспал.

Мир опять замер. Я даже забыла, что по телу словно катком проехали и каждая клеточка болела. Смотрела на Ли, и мне казалось, я становлюсь сильнее, увереннее – точно выживу, справлюсь, и все будет хорошо. Иначе и быть не может.

Но я ничего о нем не знаю. Ли точно шпионит за мной для императора и, быть может, для кого-то еще. С его происхождением тоже нечисто. Раб он, да? Ага, лапшу на уши мне вешает. Темная лошадка, кот в мешке. Что он скрывает за своим ледяным спокойствием? Может быть, ненависть?

– Господин? – Ли неожиданно открыл глаза.

Я вздрогнула, сощурилась и не стала оправдываться.

– Ты спишь, а меня там, может, убить хотят. Попрошу у отца еще одного телохранителя. Будете у меня в спальне меняться.

Ли оправдывался:

– Не надо, господин, у этого слуги чуткий сон. – Его голос дрожал, наверное, от сна. Вряд ли от волнения, но я насторожилась.

– Да? А почему ты так хочешь остаться при мне один?

Ли снова надел маску абсолютного спокойствия. Буддистский, чтоб его, монах!

– Этот недостойный слуга повинуется вам, господин, и молит о прощении.

Молит он. Слуга недостойный. Нервы он мне треплет!

– Ли, признайся: ты за мной шпионишь?

Он дернулся – почти незаметно,