Акула пера в СССР (СИ) - Капба Евгений Адгурович

С другой стороны — "яканье" даже в моей незалежной синеокой республике не любили, наверняка и в СССР предпочитают замятинское "МЫ". А у меня — я то, я это… Гонзо-журналистика провинциального пошиба.

Наконец я встал из-за стола и с хрустом распрямился. Грехи мои тяжкие! Один экземпляр статьи-криминального триллера оставил на столе, второй — вместе с фотками сложил в самопальный бумажный конверт. Конечно — оставил тот, который через копирку, а важному милиционеру показывать буду неповторимый оригинал.

Редакцию закрывал с чувством выполненного долга.

* * *

К остановке у городского Дома культуры подошел желтый "Икарус"-гармошка и с грохотом распахнул двери. "Икарус" — это к удаче. Почему? Потому что ездить в ЛАЗах решительно невозможно, особенно — если ты большой и крепкий мужчина и совесть постоянно заставляет уступать место маленьким и слабым, так что лучше и не садиться вовсе. А стоять в проходе салона ЛАЗа — мука мученическая.

"Икарус" же — по местным временам просто чудо венгерской инженерной мысли, шедевр пассажирского автомобилестроения. Просторный, высокий, тут и перила удобные — есть за что ухватиться и на что опереться… В общем — сплошное счастье. Тем более, салон был полупустой, и мне даже удалось присесть на обитое дерматином сиденье, и поклевать носом минут пятнадцать, пока автобус не затрясло на железнодорожном переезде — скоро должна была быть родная Слободка.

Засиделся я в редакции серьезно, и желудок мой подвывал от голода — на часах стрелки стремились к девяти вечера. А потому домой я летел как на крыльях, грели душу воспоминания о перловой каше с говядиной — консервах, которые хранились как НЗ в буфете. Соседские собаки за заборами принялись брехать одна за другой, передавая эстафету друг другу и обеспечивая мне звуковое сопровождение на протяжении всего пути.

"Волга" у калитки Пантелевны так и стояла — гости, видимо, приехали надолго. Через свой забор я перегнулся, нащупывая рукой щеколду, и удивленно хмыкнул — она была открыта. Наверное, забыл закрыть, когда торопился к Стельмаху. По дорожке, вдоль которой росли увядшие без полива и заботы цветы, прошел к дому, отпер дверь и швырнул рюкзак в сени. Туда же отправилась и провонявшая майка с рубашкой. В одних брюках и тапках на босую ногу пошел в баню — в баке должно было хватить воды, чтобы обмыться — это было насущной необходимостью.

В траве стрекотали кузнечики, дуровато орала какая-то ночная птица, доносилось сумасшедшее кваканье лягушек с реки. Звезды были невероятно яркими, неиспачканными яркой иллюминацией и неоном рекламы. Засмотревшись на небо, я так и дошел до баньки, и потянул на себя дверь за металлическую ручку — и только потом осознал, что в бане горит свет!

Испуганный женский вскрик заставил меня немедленно дверь захлопнуть и попытаться осознать, что за дивное видение передо мной предстало мгновение назад?

— Милая девушка, — сказал я громко, глядя на оструганные доски двери и пытаясь собраться с мыслями. — Я вовсе не имел намерения вас пугать, и можно сказать, даже рад встрече. Но так уж вышло, что это моя баня, и я только что приехал, и хотел бы ей воспользоваться. Но вы не стесняйтесь, заканчивайте спокойно — я пойду чаю заварю.

И пошел себе обратно к дому, а перед глазами у меня стояли распахнутые в испуге зеленые глаза, четкие линии скул, разрумянившиеся щечки, прикушенная нижняя губа… А еще — руки, прикрывающие высокую грудь, стройная талия, отличные спортивные ножки и… Ну и всё остальное, на что смотрит мужчина, неожиданно встретивший в своей бане красивую молодую женщину в наряде Евы.

Если бы я верил в любовь с первого взгляда — то, наверное, влюбился бы. А так — открутил вентиль газового баллона, зажег плитку, поставил чайник и задумался — одну чашку доставать или две?

Глава 7, в которой речь идет о прицепе

— Нет, эту гадость вы есть не будете. Я схожу к Клавдии Пантелеевне и кое-что принесу, а вы даже не смейте доставать консервы, — сказала Таисия. — Как раз успеете в баню — пока парилка не остыла. Придете — поужинаем.

Таисия, Тася — так она представилась. Чудесное видение оказалось внучатой племянницей Пантелевны, приехавшей (за рулем "Волги", сама!) из Мурманска — к нам на юга. Шутки шутками, но для жителей сурового Запольярья наше Полесье с его летней жарой в тридцать градусов, огурчиками, помидорчиками, грушами и яблоками было настоящим курортом. Как оказалось — маршрут был наезженым, популярным. Обитатели берегов Северного Ледовитого океана приезжали поваляться-позагорать на днепровском бережку и искупаться в реке, посмотреть на высоченные деревья, понюхать цветочки… Вот уж точно — всё познается в сравнении!

Каким образом эта северная красавица оказалась в моей бане? По широте души Пантелевны, конечно! Неугомонная соседка по каким-то своим неизвестным бабусячьим каналам узнала, что уехал я всерьез и надолго, а потому решила, что от баньки не убудет, если в ней кто-то попарится, а потом приберет за собой. Тем более, для нее и еще парочки самых порядочных и чистоплотных соседей такое негласное разрешение существовало — еще когда матушка Геры была жива. Не все ведь жили так зажиточно, и не у всех был холостой сын-журналист с неплохой зарплатой и знакомствами по всему городу. Правильную баню сладить — дело непростое!

Вообще, представить, что в родном 2022 году некая зеленоглазая валькирия лет эдак двадцати пяти сама наносит дров, наберет воды и разожжет огонь — это было довольно сложно. Я встречал таких девушек, да — в турпоходах. И даже среди рюкзачно-палаточной братии они были большой редкостью. Подтянутые, собранные, способные сначала пройти двадцать километров по пересеченной местности с семидесятилитровым рюкзаком за плечами, потом — помыться тремя литрами воды, приготовить ужин из банки тушенки и безбожно украденной на колхозном поле картохи, и сохранить настрой для того, чтобы петь песни под гитару и танцевать у костра до полуночи. К моему сожалению и их счастью — такие девушки уже были чьими-то верными подругами и правильными женами, и мне с ними ничего не светило.

А тут вдруг появилась Тася. Сложно было про нее не думать — а потому во второй заход в жаркую парилку я взял березовый веник и хорошенько отлупил сам себя, прогоняя дурную кровь из головы и других мест. Наверняка она тоже — чья-то верная подруга и правильная жена.

Отмылся до стерильного скрипа при помощи колючей мочалки, с содроганием взялся за опасную бритву, лихорадочно вспоминая наставления Раида — одного знакомого араба из студенческой общаги, который как-то учил меня пользоваться этим оружием маньяка… Порезался всего один раз, и, конечно, — в районе сонной артерии, чтоб совсем страшно было. Освежился одеколоном "Кремль" в странном флакончике — запах оказался приятным, интересно — откуда у провинциального журналиста что-то кроме пресловутого "Тройного"? Шикарно живете, товарищ Белозор!

В дом я входил как будто заново рожденным. Портила впечатление только домашняя одежда — классическая майка-алкашка и треники. Благо — всё было по размеру, без вытянутых коленок и желтых пятен.

С кухни доносились одуряющие запахи и, повинуясь велению собственного желудка, я устремился туда.

* * *

Таисия сидела за столом — в домашнем платье в синий цветочек и с полотенцем, намотанным на голову в виде тюрбана. Перед ней стояла сковорода, накрытая крышкой — это и был источник манящих ароматов. В руках девушка держала книгу, время от времени перелистывая страницы, и я присмотрелся к обложке. "Одиссея капитана Блада. Хроники капитана Блада" Рафаэль Сабатини. Однако!

— Я думала — тут есть вторая часть! — сказала она и отложила книгу в сторону. — Про то, как Питер и Арабелла поженились и жили на Ямайке, в Порт-Ройяле.