Хроники Хазарского каганата - Саша Виленский

нас тут перестреляют как в тире!» Но вслух ничего не сказал, только согласно кивнул.

На той стороне улицы началось какое-то движение.

Из дома, где засели остатки его взвода, открылась беспорядочная стрельба по фигуркам, слаженно перебегавшим переулок. Но фигурки действовали быстро и четко: не обращая внимания на упавшего товарища, подбежали к двери, попав в мертвую для стрельбы зону. Один из этих нападавших с силой ударил по двери ногой, распахнув ее, другой тут же выпустил в проем гранату из базуки. В доме полыхнуло, оглушительно грохнуло, из окна вырвались огонь и дым, и боевики мгновенно ворвались внутрь. Там покричали, раздалось несколько одиночных выстрелов и все стихло.

Потом из окна второго этажа вылетело тело, безвольно шлепнулось о мостовую. А в проем высунулся черный человек, гортанно крича и показывая в вытянутой руке что-то круглое и красное. Лейтенант не хотел думать, что это. Знал, но думать про это не хотел. Черный выпустил в небо несколько очередей из автомата, и, не торопясь, скрылся внутри комнаты.

— Ну, все, — пробормотал кто-то рядом с Лейтенантом. — Конец нам.

— Я тебе дам «конец»! — крикнул сзади Сержант. — Еще ни одного патрона не истратил, а туда же — «конец». У тебя огневая мощь и выучка, так что до конца еще далеко, понял? А будешь паниковать, я тебе конец раньше устрою!

И тут же заорал радостно:

— Смотри, командир! Я ж тебе говорил!

Над селом, оглушительно тарахтя, низко прошла двойка вертолетов, горячо обдав запахом сожженного керосина. Из дома напротив открыли по ним стрельбу, после чего машины сделали неторопливый разворот, зашли со стороны въезда в село еще раз, основательно проутюжили улицу и оба дома из крупнокалиберного пулемета. Лейтенант понял, что сейчас и им достанется — летчики же не знали, что тут свои! Он и его команда попадали на пол, по-детски руками прикрывшись от тяжелых пуль, выбивавших крошку из стен. Бедолага-радист страшно закричал от боли, в раздробленной ноге. А вертолеты ушли в сторону.

— Сейчас приведут, сейчас наших приведут! — не переставая, бормотал одно и то же Сержант. Видно, тоже нервы сдали.

— Сука! — орал радист, не переставая. — Сука! Сука! Больно же, блядь, что ж так больно-то?!

— Терпи, терпи, давай! — Сержант принял брошенный Лейтенантом пакет, вытащил шприц, вколол бойцу морфин. Разорвал зубами упаковку бинта. — Терпи, сейчас наши придут, все будет в порядке. Бывает, что и свои подстреливают, бывает, ничего страшного, только терпи!

— Больно, сука! — никак не останавливался радист, а потом как-то обмяк, видно, потерял сознание.

— Командир! — позвал один из бойцов.

Эти, напротив, тоже поняли, что события надо торопить. Из проема на втором этаже показался ствол пулемета и почти сразу же начал поливать длинными очередями, прикрывая боевиков, которые выбежали из дома и, похоже, готовились их штурмовать.

Боец рядом с Лейтенантом открыл огонь, не дожидаясь команды, прицельно, как учили, садил одиночными в пространство. «Значит, все боевики оказались на той стороне, поэтому им надо перебежать через улицу, — сообразил Лейтенант. — Были бы здесь — и у нас также дверь выломали бы. Это они промахнулись, не продумали. Ну, тогда еще поборемся».

Сержант, оставив радиста, вытащил из-за спины трубу с гранатой, прильнул к окну, выбрал цель, с шипением ушел снаряд, рванул на той стороне улицы. Черные прыгнули в разные стороны и пока на штурмы идти поостереглись.

— Видал? — Сержант хлопнул бойца по спине. — А ты «конец!», «конец!».

Боевики еще несколько раз пытались пересечь дорогу, но скоро поняли, что дело это хлопотливое и кровавое. Ребята Лейтенанта и правда успокоились, без команды знали, что и как делать, тщательно выбирая цели и не давая приблизиться к зданию. Сержант бил из снайперской винтовки по гранатометчикам. Хоть стрелял Сержант и метко, они все же успели выпустить несколько ракет по зданию, но пока Лейтенанту везло: промазали, лишь одна попала во второй этаж, но там никого не было, только стену проломила.

Все, что потом происходило, он воспринимал будто через вату, как бы со стороны. Машинально стрелял, машинально отмечал передвижение противника, машинально отдавал команды. Он как-то равнодушно, без эмоций отметил, что солдатику, кричавшему «конец!», пули одновременно пробили лоб и щеку, что радист уже давно не двигается, что Сержант, на которого бросилась из угла визжавшая старуха с кухонным ножом, неведомо как появившимся у нее в руке, пристрелил и ее, и остальных женщин, сбившихся в углу, до кучи.

Сколько это длилось, он не мог вспомнить, сколько потом ни силился. Только удивленно отмечал в памяти то равнодушие, которое испытал при виде колонны бронетранспортеров, втягивавшихся в деревню. Понимал, что это — спасение, жизнь, должен был бы испытывать радость, а не чувствовал ничего. Пришли и пришли. И слава Богу.

Единственное, что вызвало у него какое-то тупое удивление — это то, что он, оказывается, ранен, пуля чиркнула по виску, обожгла кожу. И как только он понял, что ранен, сразу же стало больно. И второе, что его удивило — они с Сержантом остались вдвоем. А остальных больше не было.

Плотный красивый полковник в чистом камуфляже, восседавший на броне в окружении таких же чистых солдатиков, брезгливо посмотрел на них с Сержантом и проронил что-то вроде:

— Вот такие и выживают, а настоящие ребята гибнут!

И тогда Лейтенант равнодушно подошел к нему, крепко взял за аккуратно зашнурованный ботинок, резко сдернул с брони, и пока его не оттащили, больно заломив руки, успел два или три раза изо всех сил ударить его кулаком по тщательно выбритому лицу.

Так он и остался навсегда Лейтенантом. На него повесили не только нападение на старшего по званию, но еще и неоправданную жестокость по отношению к мирному населению — он не сказал, что женщин расстрелял Сержант, взял на себя. Заодно припаяли должностное несоответствие, преступную халатность в ходе командования воинским подразделением, разжаловали и впаяли четыре года.

Вышел он через два с половиной, по амнистии.

А еще через полгода его, одуревшего от голода и безработицы, практически бездомного и всерьез подумывающего о самоубийстве, подобрал Сержант. Демобилизованный снайпер занимался тем, что продолжал стрелять по живым людям, только теперь получал за это неплохие деньги. Совсем неплохие. И Лейтенант стал ему помогать.

Сержант не сильно отличался сообразительностью, действовал прямолинейно и неизобретательно, поэтому бывший командир стал для него сущей находкой. Например, поступал заказ на крупного бизнесмена, окруженного профессиональной охраной, в которой Лейтенант цепким глазом мигом отметил выучку ребят из разведуправления. Такие не давали приблизиться к объекту на расстояние выстрела, перекрывая его по