Влечение: эротическая сага - Анна Маркер

Но это – игра. И как в любой игре неминуемы ошибки и случайности, где всё влияет на исход событий: мастерство игроков, характер и настроение, качество сукна, привычка к залу и погода за окном. А прежде всего удача! Фортуна… Именно она благоволит при обоюдном равенстве соперников, дает кураж и точность удара, позволяет быть оттяжке и отскоку, непредсказуемо останавливает шар. Если артист может, то и с кия сделает всю партию, а не повезет, то одной ошибкой может лишить себя состояния либо попасть в долговую яму. Ещё со времен Лемана известно: на чьей стороне окажется удача, не знает никто. Противники приманивают её разными бильярдными «снадобьями», талисманами, болельщиками, тщательным мелением наклейки кия, острым словечком или демонстративным молчанием. Каждый знает, когда и кому молиться, кого просить, на что ставить…

Этот бильярдный матч, на который случайно попала Мила, не был классическим в привычном его понимании. Играли в «московскую». В три партии, с судьей и ставками. Но! Стол был рядовой 12-футовый, каких в последние годы можно было найти в любом клубе, зале, даже кинотеатре. Правда, выверенный и не совсем сокрушенный. После того, как телевидение показало несколько международных матчей, организаторы подобных заведений перестали ограничивать число зрителей. Порой продавали входные билеты и делали из серьезной игры этакое бильярд-ШОУ. Кому-то это нравилось, кому-то нет. Многие профессионалы старались вовсе не ходить в такие заведения.

Милана, охваченная гоном природного чувства, влилась в это шоу вместе с волной любопытствующих зрителей. Звонкий голос маркера оповестил всех присутствующих:

– Господа! Занимайте места. Скоро матч продолжится…

Бильярдная была похожа на закрытую палубу огромного парома, среди островов зелёного сукна, слегка покачивающуюся в лёгком тумане сигаретного дыма. Волнующая безбрежность и тайная невидимая граница этого пространства, способная подчинить своим законам всякую суету повседневности, втягивала, поглощая полностью каждого, кто входил в этот мир.

Игроки, соперники, зрители пульсировали одним организмом. Стук тяжёлых шаров из слоновой кости цоканьем языка отскакивал от нёба, катился до самого живота даже у самых маститых, хладнокровных в своём азарте игроков. Ослепительное женское брильянтовое декольте, с переливающимися камнями в мочках ушных раковин ещё больше светилось от яркого света низко висевших над столами ламп. От такого сияющего блеска не ускользал не один гуляющий или дрогнувший мужской мускул. В нем отражались все победы и поражения сильного племени.

Но была во всём этом пропитанном напряжением воздухе какая-то сакральная таинственность, подчёркнутая роскошью белого воротничка маркёра и дыханием замершей толпы мужчин и женщин, одетой в кураж, перемешанный с запахом сукна, дыма, дорогих духов.

Шумный бильярдист – их новоявленный приятель – напоминал медведя Балу из мультфильма «Маугли». Своим объемом, внешней простотой и обаянием казался добрым увальнем, которому захотелось немного пошалить. Именно он привлек громким голосом и непосредственностью всех тех, кто был рядом.

Балу взял свой кий, улыбнулся окружающим, и подошел к сопернику.

– Как, Генчик, сыгранём? Решающую? Тебя толпа не смущает?

– Что ты, дорогой! Ради такой ставки, я приму любые твои шалости!

Они играли матч из трех партий в пирамиду. Первую, в один шар, выиграл Балу, а вторую, со значительным перевесом в четыре шара, Геннадий. Перед решающей партией сделали перерыв, которым и воспользовался, теряющий удачу соперник, похожий на медведя. Они о чем-то пошептались, пожали руки и под аплодисменты зрителей подошли к столу.

– Начинаем! Ставки сделаны! – появившийся у стола маркёр пожал руки участникам, и игра продолжилась.

Первым разбивал Генчик. Поджарый, с артистической стойкой мужчина выглядел лет на сорок и казался моложе Балу. Хорошим ударом он накатом забил шар в дальнюю правую лузу. При этом вывел себе под удар шар на середину, не забить который казалось невозможно. Зал зааплодировал. Он вбил ещё один клапштосом, и красный шар опять остановился очень удачно. Лихо, казалось, не глядя, поджарый игрок забивал шар за шаром. Щегольство его умиляло окружающих. Мужчина также любовался собой и своей игрой.

Болельщики подались вперед и стали подсказывать, какой удар ему лучше сделать, чтобы закатить максимум с разбоя. Из разных сторон зала до Милы доносились незнакомые слова: абриколь, триплет, круазе. Сам игрок обошел стол, пригляделся и, скорее всего, под впечатлением удачных ударов, выбрал наиболее трудное решение. Но если бы задуманное им получилось, то игра была б сделана за оставшиеся четыре удара. Сделав глоток воды, уверенный игрок намелил кий, приблизился к столу и приготовился сделать французский удар с левой оттяжкой.

Балу стоял в углу и был невозмутим. Казалось, что его совсем не заботит складывающаяся на столе ситуация. И только тихое и мерное постукивание по носку ботинка турняка кия с восточными иероглифами выдавало его волнение. Помочь ему выиграть партию при таком раскладе могло только чудо.

За спиной Милы послышался тихий, встревоженный мужской шепот, который в гвалте бильярдного шоу было сложно разобрать:

– Влетел я со своими ставками! Генчик в ударе и вполне может лишить меня бабок. Не надо было на здоровяка мазу держать. Сейчас загонит француза, а остальное дело техники.

– Не ной! Игра – штука непредсказуемая, – ответил кто-то несколько писклявым голоском. Так говорят плачущие дети, обиженные на не доставшуюся им конфетку, да сорвавшие голос разговорчивые взрослые. Второй собеседник был уверен в победе Балу, и рефлексия его состояния вдруг внезапно выплеснулась в зал громким фальцетом. – Мы победим Генку!

От этого непонятного звука рассмеялись все, кто был в зале. Хохот уверенных в Геннадии болельщиков и смущенный смех остальных зрителей внес разрядку в зал, как внезапный дождик в жаркий день. «Почти победитель», готовящийся к удару, на миг отвлекся, улыбнулся и кивнул Балу: «Голубые болельщики? Не замечал за тобой…»

Встрял маркер: «Игру продолжаем?!» На что Балу просто кивнул, а Гена перехватил кий пистолетом и нанес удар. Этого мига хватило для того, чтобы киксануть, и выставить свой шар на сукно. Что и проделал маркер, с невозмутимым видом. Тяжелый выдох зрителей, после прозвучавшего громового хохота, повис в зале зыбкой тишиной. Это была ошибка. Рядовая ошибка в игре, но партия оказалась в руках соперника. Балу не тронули ни крики поддержки, ни аплодисменты, ни скабрезная шутка Генчика. Он дождался ошибки соперника, так как был в уверенности, что удача на его стороне.