В битвах под водой - Ярослав Иосселиани

— Где секстант, хронометр, приборы?

— Они уже на мостике, товарищ лейтенант, — спокойно ответил боцман, командир определяется…

Не дослушав боцмана, я поспешил на мостик.

Наблюдение за положением солнца по отношению к земле и определение на основе этих наблюдений места корабля на карте — занятие очень увлекательное. На флоте астрономия всегда пользовалась большой любовью. Офицер, который не мог с помощью приборов определить место корабля на карте, считался неполноценным мореплавателем. Поэтому на кораблях всегда использовалась малейшая возможность для тренировки и учебы, и, как только показывалось солнце, все свободные от вахты и работ офицеры обычно решали астрономические задачи, пристроившись где-нибудь на верхней палубе, на мостике или в отсеках.

Оказалось, что, пока я спал, погода улучшилась. Ветер утих. Море было сравнительно спокойное. Выглянуло солнце, горизонт очистился от туч, и условия для решения астрономических задач были идеальные.

Когда я поднялся на мостик, все командиры с увлечением занимались астрономическими наблюдениями и математическими расчетами.

«Снова попадет, опоздал», — мелькнуло у меня в голове. Но на этот раз мои опасения были напрасны. Фартушный и не думал меня упрекать.

— Штурман, вы видите, какое чудесное солнце?

— Так точно, вижу, товарищ командир!

— Ну, давайте соревноваться! Порядок у нас такой: каждый офицер определяет место корабля и наносит полученные координаты на карту. Кто точнее определит наше место, тот и будет признан победителем. Жюри соревнования — это я.

Весь остаток дня, пока высота солнца позволяла производить замеры, мы решали астрономические задачи. К вечеру у каждого офицера было на карте по нескольку обсервованных мест. Фартушный внимательно изучил полученные каждым результаты и после некоторого раздумья сказал:

— Пожалуй, точнее других решает задачи штурман, хотя он работает недопустимо медленно…

— Это не важно, он ведь впервые! — заступился за меня комиссар. — Набьет руку.

— Я так и знал, что ты будешь на стороне штурмана. — Фартушный бросил лукавый взгляд на Нарнова. — Так и быть, признаем победителем лейтенанта Иосселиани.

Увлеченный своими штурманскими делами, я не замечал, как бегут дни, и был удивлен, когда корабельный фельдшер, оторвав очередной листок календаря, заявил, что мы уже две недели «утюжим» Черное море.

Эти две недели многому меня научили. Я стал чувствовать себя вполне самостоятельным штурманом, и мне иногда уже казалось, что опека командира корабля только мешает мне в работе. Тогда я не понимал еще всей ответственности командира-воспитателя за подчиненных ему людей и их подготовку по специальности. Не понимал я также и того, что мало знать свое дело вообще. Кроме хороших и прочных знаний, нужны еще навыки, доведенные подчас до автоматизма, вошедшие в привычку. Мне казалось, что как только я мало-мальски освою работу штурмана, командир уже не будет стоять рядом со мной на вахте, проверять мои прокладки курсов, решения астрономических задач. А на деле получалось наоборот. Фартушный становился все более придирчивым и требовательным ко мне и как к штурману, и как к вахтенному командиру.

— Вы не первый день на корабле и должны уметь работать аккуратнее, говорил он порой, поправляя меня.

Я проплавал на подводной лодке два года, считался опытным штурманом, меня выдвинули на должность помощника командира подводной лодки, а Илларион Федотович продолжал наблюдать за мною. Он опекал и учил меня, где и когда только мог. И сегодня, узнав о моем новом назначении, он пришел поздравить меня. Мы долго сидели с Фартушным в моей каюте, дружески беседуя на различные темы, и он давал мне советы, которые должны были помочь мне в моей новой и ответственной роли.

— Помните, еще раз повторяю, что командир подводной лодки — это особая фигура на флоте. Представьте себе: идет война, подводная лодка вышла в море, и ее командиру на большом удалении от Родины приходится самостоятельно решать весьма ответственную задачу, имеющую государственную важность. В море ему уже не с кем посоветоваться, он сам должен все знать. А чтобы все знать, нужно на берегу, в дни пребывания в базе, в дни учебы на полигонах боевой подготовки очень много работать над собой. Мой совет: никогда не думайте, что вы уже все знаете. Такого положения, я считаю, вообще не может быть: лодка — настолько сложное боевое хозяйство, что на ней всегда находится работа.

— Эх, овладеть бы кораблем…

— Овладеть вы овладеете, я не сомневаюсь, — перебил меня Фартушный. — Одна из ваших слабостей (я много раз на это указывал) заключается в том, что вначале вы робко и неуверенно беретесь за дело, а когда мало-мальски овладеваете им, вам кажется, что вы достигли совершенства. Берегитесь этой слабости. На море нужны твердые знания и автоматические навыки. Раздумывать и рыться в своей памяти бывает некогда. Иногда лучше совсем не знать, чем знать как-нибудь.

Я привык безоговорочно верить Фартушному и выслушивал его советы с большим вниманием.

— И еще об одной вещи хотел я вам напомнить, хотя и не впервые буду вам об этом говорить. — Илларион Федотович встал и приготовился, видимо, оставить меня. — Каждый из нас, командиров-коммунистов, является прежде всего активным проводником линии нашей партии, воспитателем своих подчиненных. Иногда вы можете увлечься своей специальностью и забыть о том, что у вас есть подчиненные, которых надо учить, направлять и воспитывать. Не только вы, многие строевые командиры, к сожалению, страдают этой слабостью, забывают о том, что служба в нашем флоте основана на высокой сознательности каждого воина…

Прощаясь с Илларионом Федотовичем, я не мог тогда предполагать, что в последний раз вижу своего учителя и друга.

Фартушный командовал новой быстроходной подводной лодкой самого большого по тем временам водоизмещения. Лодка имела мощное торпедное, минное и артиллерийское вооружение. Только в одном залпе она могла выпустить шесть торпед. Каждый выход в море этой подводной лодки радовал моряков новыми победами над ненавистным врагом. Дерзкие торпедные атаки Фартушного были известны всем подводникам нашего флота.

В последнем бою с противником подводники Фартушного потопили большой транспорт и два боевых корабля из состава итальянского конвоя. После атаки они подверглись ожесточенной контратаке противолодочных кораблей. Ценой огромных потерь врагу удалось смертельно ранить советскую подводную лодку, и она геройски погибла.

…Проводив Фартушного, я пошел на лодку.

На «Камбале» меня ждали новые поздравления и дружеские рукопожатия.