Негр с «Нарцисса» - Джозеф Конрад

— Рубите, плюньте на этого подлого убийцу, на этого олуха! Рубите кто-нибудь!

Один из спасителей ударил его тыльной частью руки по зубам. Голова Донкина стукнулась о палубу, и он вдруг сразу притих; лицо его побелело, он тяжело дышал, и кровь редкими каплями стекала из его разрезанной губы. На подветренной стороне лежал другой человек, растянувшись словно оглушенный; только фальшборт защищал его от того, чтобы не быть унесенным в море. Это был буфетчик. Нам пришлось взвалить его на себя, потому что он был совершенно парализован страхом. Почувствовав, что судно переворачивается, он выскочил из кладовой и беспомощно скатился вниз, сжимая в руках китайскую чашку. Она каким-то чудом уцелела, и мы с трудом вырвали ее из его онемевших пальцев. Придя в себя, он поразился, увидев чашку в наших руках.

— Откуда вы взяли это? — спрашивал он дрожащим голосом. Его рубаха была разорвана в клочья, рукава хлопали, как крылья. Два человека укрепили его, обмотав сложенной вдвое веревкой; он был похож на связанный узел мокрого тряпья. Мистер Бэкер пополз вдоль наших рядов, опрашивая: «Все вы тут?» и всматриваясь в каждое лицо. Некоторые тупо мигали, другие судорожно тряслись. Голова Вамимбо свешивалась на грудь. Люди тяжело дышали, стоя в мучительных позах, страдая от веревок, которые врезались в тело, измученные необходимостью цепляться, скрючившись в углах. Их губы дергались и при каждом болезненном крене перевернутого судна они широко раскрывали рты, словно собираясь что-то крикнуть. Повар, обхватив деревянную стойку, бессознательно бормотал молитвы. В коротких перерывах между враждебными шумами, слышно было, как бедняга умолял среди шторма господина наших жизней «не вводить его во искушение». Вскоре он тоже затих. Во всей этой толпе окоченевших и голодных людей, устало ожидавших насильственной смерти, не раздавалось ни одного возгласа. Они были немы и в мрачной задумчивости прислушивались к ужасным проклятиям шторма.

Часы проходили. Сильный крен судна защищал людей от ветра, который проносился над их головами одним беспрерывным стоном. Но холодный дождь нарушал по временам тяжелое спокойствие их убежища и под мукой этого нового наказания кто-нибудь лишь слегка передергивал плечами. Зубы стучали. Небо очистилось, и яркое солнце осветило судно. После каждого взрыва обрушивающихся волн, над мечущимся кораблем стали загибаться в море пены яркие мимолетные радуги. Шторм заканчивался ветром при ясном солнце, которое сверкало и резало, как нож. Чарли, привязанный чьим-то длинный шарфом к рыму, тихо плакал скупыми слезами, выжатыми растерянностью, холодом, голодом и сознанием общего бедствия. Один из соседей ткнул его в ребро и грубо спросил:

— Эй, парень, да ты никак скис? В хорошую-то погоду небось приятнее?

Осторожно изворачиваясь, он выпростал руку из куртки и накинул ее на юношу. Другой приблизился, бормоча:

— Это сделает из тебя настоящего мужчину, сынок!

Они обняли его и плотно прижались к нему. Чарли подобрал под себя ноги и веки его закрылись. Люди, заключив, что им не придется «тонуть второпях», тяжело вздыхая, стали ворочаться, чтобы устроиться поудобнее. Мистер Крейтон, повредив себе ногу, лежал среди нас с твердо сжатыми губами. Несколько ребят из его вахты принялись устраивать его поудобнее. Без единого слова или взгляда, он поднял одну за другой руки, чтобы облегчить им маневр, и ни один мускул не шевельнулся на его суровом молодом лице.

— Теперь удобнее, сэр? — заботливо осведомились они.

Он коротко ответил:

— Так хорошо.

Это был строгий молодой офицер, но многие из его вахты говорили, что он им нравится, потому что никто не умеет «этак по-джентльменски обложить парня со всех концов». Другие, неспособные разбираться в таких тонкостях, уважали его за выдержку. Первый раз с тех пор как судно пошло на боку, капи-, тан Аллистоун быстрым взглядом окинул свою команду. Он держался почти прямо — одна нога упиралась в светлый люк, а колено другой в палубу; обмотав вокруг пояса конец троса, он качался из стороны в сторону, напряженно вглядываясь вдаль, точно ожидая оттуда какого-то сигнала. Он видел перед собой судно, с полузатопленной палубой, то поднимавшееся, то опускавшееся на огромных волнах, которые вырывались из-под него, сверкая в холодных лучах солнца. Мы приходили к заключе-! нию, что шхуна наша необычайно устойчива — по крайней мере относительно. Послышались убежденные возгласы: I — Справится, ребята!

Бельфаст воскликнул горячо:

— Отдаю месячное жалованье за одну затяжку трубки!

Кое-кто, проведя сухим языком по соленым губам, пробормотал что-то насчет «глотка воды». Повар, точно по вдохновению свыше, приподнялся, прижимаясь грудью к бочке с питьевой водой и заглянул в нее. На дне оставалось еще немного воды. Он закричал, размахивая руками; два человека поползли к корме и вернулись оттуда с кружкой. Мы все получили по хорошему глотку. Шкипер нетерпеливо покачал головой, делая знак, что отказывается. Когда очередь дошла до Чарли, один из его соседей закричал:

— Этот проклятый мальчишка дрыхнет!

Он спал так крепко, словно принял наркотическое средство. Его не стали будить. Сингльтон, не отнимая рук от руля, выпил свою долю, перегнувшись, чтобы защитить губы от ветра. Вамимбо пришлось долго расталкивать и кричать в ухо, прежде чем он разглядел кружку, которую держали перед его глазами. Ноульс рассудительно заметил:

— Ей, ей лучше рома!

Мистер Бэкер фыркнул: «Благодарю!» Мистер Крейтон выпил и кивнул. Донкин жадно глотнул, глядя поверх кружки. Бельфаст рассмешил нас всех, крикнув гримасничающим ртом:

— Передай-ка сюда. Мы здесь все трезвенники!

Кто-то подполз к шкиперу и снова предложил ему кружку, крикнув:

— Мы все уже пили, капитан!

Шкипер схватил кружку, не переставая смотреть вперед, и резким движением протянул ее обратно, словно будучи не в силах хоть на минуту оторвать взгляда от судна. Лица прояснились. Мы крикнули повару:

— Молодчина, доктор!

Он сидел у подветренного борта, прислонившись к питьевой бочке и что-то громко кричал, обращаясь назад, но как раз в этот момент волны снова начали с оглушительным грохотом разбиваться о корабль, и нам удалось уловить только обрывки, вроде: «Провидение» и «Возродиться». Он был занят своим обычным делом — проповедью. Мы ответили ему насмешливыми, но дружескими жестами; он поднял одну руку вверх, продолжая держаться другой за борт, и беспрерывно двигая губами; он смотрел на нас сияющим взглядом и настойчиво напрягал голос, увертываясь головой от пены.

Вдруг кто-то крикнул: «Где Джимми?», и мы снова пришли в ужас. Когда суматоха немного улеглась, боцман крикнул хриплым голосом:

— Видел кто-нибудь из вас, как он выходил?

Испуганные голоса восклицали:

— Утонул, что ли… нет его… В своей каюте… Господи, помилуй… Пойман точно мышь в ловушку, черт побери!.. Не мог открыть дверь… Корабль слишком быстро накренился и вода прихлопнула ее. Бедняга!.. Как бы помочь… Пойдем посмотрим…

— Будь он проклят! Кому охота соваться туда! — крикнул Донкин.

— Никто и не ждет этого от тебя, — пробурчал его сосед, — ты ведь сволочь.

— Можно ли будет как-нибудь пробраться к нему? — осведомились несколько человек сразу.

Бельфаст с буйной запальчивостью отвязал себя и вдруг, быстрее молнии, отлетел в подветренную сторону. Мы в ужасе закричали в один голос. Ноги его были за бортом, но он продолжил держаться и вопил, чтобы мы бросили ему веревку. В нашем положении ничто не могло показаться слишком ужасным. Поэтому мы решили, что он, со своим перепуганным лицом, преуморительно дрыгает ногами. Кто-то засмеялся, и все эти угрюмые люди, заразившись истерическим весельем, начали хохотать с обезумевшими взорами, напоминая собой кучу сумасшедших, привязанных к стене. Мистер Бэкер раскачался на подпорке нактоуза и протянул Бельфасту одну ногу. Тот, немного испуганный, вскарабкался вверх, посылая нас с отвратительными напутствиями «к черту».

— Вы… уф!.. Заткните свой вонючий фонтан, Крейк, — фыркнул мистер Бэкер.

Бельфаст ответил, запинаясь от негодования:

— Полюбуйтесь-ка, сэр, на эти поганые бесовские хари. Хохочут, когда товарищ отправляется за борт. Тоже еще людьми называются!

Но боцман крикнул с уступа юта: «Зй, ребята!» — и Бельфаст поспешно пополз, чтобы присоединиться к нему. Пятеро смельчаков остановились и посмотрели через край юта, выбирая лучший путь, чтобы пробраться вперед. Они как будто колебались. Остальные, извиваясь в своих путах и мучительно ворочаясь, глазели на них, раскрыв рты. Капитан Аллистоун ничего не замечал; казалось, будто он, сосредоточив с сверхчеловеческим напряжением всю силу воли в глазах, удерживает взглядом судно на поверхности. Ветер громко завывал при ясном солнце; столбы брызг поднимались вертикально; в сиянии радуг люди осторожно пробирались по дрожащему корпусу судна, исчезая из вида.