Аметистовая корона - Кэтрин Дюксвилл

Констанция посмотрела на рыцаря, с недоумением наблюдавшего за ее действиями. Она не хотела делать ничего подобного, это был какой-то порыв, какое-то затмение. Она сама не знала, что делает. Но, как ни странно, графиня почувствовала удовлетворение от своей вспышки. Она вдруг ощутила, что это лучшее, что она сделала за сегодняшний день.

Встав на колени, жонглер пытался выплюнуть хлеб, но Констанция довольно далеко запихнула кусок, и выплюнуть его было достаточно трудно.

Солнце уже садилось, подул освежающий северный ветер, Констанция подошла ближе к кухне. Она видела зеленые и белые одежды ее домочадцев, которые возились на конюшне с ее лошадьми, чтобы подготовить их к завтрашнему отъезду. Она искала среди них Эверарда, но не находила его. Стараясь не испачкать ноги, она направилась к замку.

Графиня внезапно почувствовала себя старой и уставшей женщиной. Но, поймав себя на этой мысли, Констанция постаралась встряхнуться и сказала себе, что она еще молода и у нее все впереди.

Молодая женщина посмотрела на старую башню и увидела свет в окне молодых. Она подумала, что уже завтра Бертрада с де Клинтоном покинут замок. «Теперь мы все замужем, — сказала она, мысленно обращаясь к отцу. — Да, отец, теперь мы все замужем». Констанция вспомнила Роберта Гилберта и решила, что ожидание длиной в три года не достаточно продолжительно. Она подумала, что завтра тоже покинет Морлакс и отправится к себе в Баскборн.

Чуть позже, когда уже практически стемнело, две тени неслышно встретились под стеной замка, сверху их никак нельзя было рассмотреть. Одна из этих теней стала говорить другой, что от выпитого во время свадьбы его умственные способности никуда не годятся.

— Мы едва можем говорить, не то, что соображать…

Другая тень в это время наблюдала за колымагой и видела, как рыцарь опять поднял кнут на заключенного. Эта тень сказала, как бы рассуждая, сама с собой:

— Завтра она поедет на восток в Врексхам, а потом в Ходд через Кидскровский лес. Сотня рыцарей, конечно, не будет ее сопровождать, так же, как и домочадцы, но колымага с заключенными отправится вместе с ней… Это точно.

Один из говоривших проворчал, что у них будут проблемы при прохождении переправы, такие же, как и раньше… Он немного помолчал и спросил:

— А как же сторож?

— С ней, как всегда, — ответила другая тень.

Подошедшие в этот момент к колымаге выглядели так же, как и треть вновь прибывших рыцарей, которые приветствовали графиню салютом около палаточного городка. Рыцари подошли ближе и молча вытащили женщину в черной шали с разметавшимися по плечам волосами.

После продолжительного молчания одна из теней повторила:

— Кидскровский лес…

Они вновь помолчали, наблюдая, как два рыцаря и заключенная исчезли, завернув за здание кухни.

Другая тень задумчиво ответила:

— Да, лес…

И обе тени неслышно растворились в окутавшей землю темноте.

Жонглер постарался расположить свое большое тело так, чтобы оковы не тянули голову к земле, и взглянул на небо. Туч было немного, и он смотрел на звезды — такие яркие и такие холодные. Он глубоко дышал, чувствуя ломоту во всех костях. Жонглер долго обходился без рубашки, а те лохмотья, которые были на нем, совершенно не держали тепло. Одеяло ему, конечно, после того, что он вытворил, не принесли.

Где-то в тени позади кухни, куда ушли рыцари и заключенная, слышался невыносимый крик страдания и боли. Заключенный старался не слушать его. Эта женщина ничем не заслужила подобного обращения.

Оковы причиняли Сенрену невыносимую боль, и он тщетно пытался собраться с мыслями. Только одна мысль была в его избитой голове — Бог заставит гнить их души.

Сенрен закрыл глаза, и тут раздался пронзительный крик, разорвавший темноту ночи. В воспаленной памяти жонглера неожиданно всплыли строчки старой латинской песни… Он закрыл глаза и запел, запел во всю мощь своих легких. Молодой человек пел о Судьбе, о том, что именно она направляет человека, и никто не знает своей Судьбы и не может изменить ее.

Вскоре он услышал топот. Открыв глаза, жонглер увидел в темноте толпу рыцарей, бежавших к нему со всех ног. Прежде чем он смог встать, они были уже рядом с колымагой. Семь рыцарей прибежали на крик одного побежденного человека…

Занявшись знакомой работой, они быстро сняли кандалы с его рук и ног и вытащили его из колымаги. Они ударили его сзади по голове. Жонглер, упав на колени, спросил, что они собираются делать с ним, но никто ему не ответил.

Он опять услышал пронзительный крик, еще более громкий, чем в первый раз. Пятки жонглера волочились по земле, когда рыцари потащили его куда-то за кухню. В темноте Сенрен пытался вырваться, но связанные руки мешали ему это сделать. К тому же его крепко держали с двух сторон…

Сенрен не прекращал брыкаться, но его силы были уже не те, — ночной холод, отсутствие воды и пищи сделали свое дело. Он уже не мог сопротивляться так, как раньше. Когда его бросили на землю, он даже не смог удержаться на ногах и ткнулся носом в землю. Повернув голову, он увидел рыцаря в шлеме, который шел по направлению к ним. Сенрен подумал, что с двумя он, пожалуй, и смог бы справиться… Он лежал на голой земле и пытался собраться с силами.

Жонглер смотрел, как полдюжины рыцарей выстроились в шеренгу. «Бог мой, что они собираются делать?» — спрашивал он сам себя.

— Мадам… — и один из нормандцев начал что-то говорить другому.

Сенрен лежал близко и попытался разобрать, о чем они говорят. Внезапно он услышал непонятно откуда доносившиеся низкие голоса женщин. И тут неожиданно для всех пошел дождь — сначала слабый, но с каждой минутой становившийся все сильнее и сильнее. Его лохмотья сразу намокли, и жонглер в очередной раз попытался встать. Ему удалось опереться на плечо, но связанные руки сильно мешали.

— Хвала графине Луны! — кричали меж тем рыцари.

ГЛАВА 6

Через несколько миль окружающий пейзаж резко изменился. Хотя здесь и собрали неплохой урожай зерна, земля тоже пострадала от засухи. Многие поля оставались нераспаханными. Все вокруг было темно-коричневым, только по берегам реки кое-где зеленела трава.

Через полмили капитан рыцарей решил сделать небольшой привал. Время приближалось к полудню, и солнце было высоко. Он наблюдал, как его сержант разместил рыцарей: впереди пятьдесят и сзади пятьдесят. Хотя они находились в сельской местности, где некому было наблюдать за ними, Эверард требовал соблюдать осторожность, на всякий непредвиденный случай. Все его подчиненные привыкли к железной дисциплине. На свадьбе в замке Эверард не уставал говорить о беспрекословном подчинении своих рыцарей.