Венеция – это рыба. Новый путеводитель - Тициано Скарпа

приняли эти доски за ложе подходящего размера для их тел. Отдельного упоминания заслуживает и пара, обменивавшаяся нежностями на приcтани вапоретто. Уважать город можно по-разному: не осквернять его, знать его историю, позволять ему проникнуть в твои мысли и чувства, способствовать восторгу, который он в тебе вызывает, наслаждаться им. Заниматься любовью на улице в Венеции – высшая форма исторической, художественной, архитектурной, урбанистической дани уважения к ней.

Кто-то садится на ночной вапоретто до Лидо, по весне или в начале осени, то есть до и после купального сезона. На пляже сколько хочешь не занятых кабинок. Хотя теперь там тоже стремновато, того и гляди нагрянет частная охрана с фонариками.

Одно время и я играл в эти сентиментальные казаки-разбойники. С пятнадцати до двадцати лет. Все выискивал уединенные местечки под открытым небом. Я расскажу тебе четыре коротких истории из того времени. Может, они произошли со мной, может, я от кого-то их услышал, может, сам был их свидетелем.

История первая. Парочка в конце калле, выходящей на канал. Оба стоят в проеме низкой двери. Оба уже порядком разоблачились. Внезапно появляются муж с женой и дочкой лет пяти. У мужа в руках карта. Он и не думает разворачиваться, настаивает на своем, до него словно не доходит, что он не вовремя, ему подавай нужную улицу. Ничуть не смущаясь, парочка подростков продолжает обниматься, приклеившись друг к другу всем телом. Их обнаженные груди, слившиеся в тесном объятии, прикрывают одна другую. Занавес из рубашек опускается сбоку. Как будто так и надо, парнишка указывает дорогу семейке заплутавших туристов. Девушка с любезной улыбкой вносит кое-какие уточнения в маршрут, чтобы муж с женой снова не заблудились и не доставали расспросами другую парочку.

История вторая. Еще одна влюбленная парочка, решительно не знающая, куда податься. По ночам, часа в три, на лавочке в центре кампо происходит нечто вроде бега в мешке на месте. Снизу торчат ноги в спущенных до колен штанах. Сверху колышется беспокойная ткань. Это девушка накрылась широким пальто, забралась на скамейку и оседлала парня. Они занимаются любовью на глазах у всех. Только все уже спят.

История третья. Парень с девушкой занимаются этим стоя в углублении запертого подъезда в темном дворе. Девушка прислонилась спиной к двери, парень штурмует ее напористыми, проникновенными тазобедренными толчками. Нелегкая механика, неловкое совокупление. Парень дает маху, пролетает вперед и врезается в здоровенный висячий замок с зазубринами. Боль адская. Парень жалобно скулит. У него снова набухает в паху, но уже не от желания, а от боли. На самом конце вскочил синяк. В метре от двери на первом этаже окно. Неожиданно раздвигаются занавески, сквозь них просовывается загадочная рука, кладет на внешний подоконник пачку бинтов и баночку мази от ушибов. Затем точеная рука санитарки тихонько исчезает.

История четвертая. Девушка поздно возвращается домой и рассеянно смотрит по сторонам. «Какой-то знакомый тип, – мелькает у нее. – Да, точно он». Стоит себе посреди кампьелло у тумбы колодца. Перед ним на коленях девица – ублажает его. Парень и не думает прерывать подружку, занятую делом у него ниже пояса. Он обменивается взглядом с девушкой, проходящей по кампьелло, тоже узнает ее, машет рукой в знак приветствия, непринужденно улыбается и весело восклицает: «Эй!»

Снова пересчитай колонны Дворца дожей, начиная с той самой, угловой. Только на этот раз веди счет со стороны пьяццетты[41], напротив библиотеки Марчиана[42]. У седьмой колонны подними голову и взгляни на капитель. Увидишь полоску, как в комиксах. Это одна из самых грустных и трогательных историй супружеской любви. Такая восьмиугольная любовь, изложенная против часовой стрелки. Исходная сцена высечена на уровне фасада.

Первая сторона: по улице идет юноша. Из окна выглядывает длинноволосая девушка. Он кладет одну руку на сердце, а другой указывает на нее, признаваясь в любви.

Вторая сторона: они назначают первое свидание. Он пришел на него вооруженным, с мечом на боку. Он скрестил руки, а она поднимает руку и показывает ему ладонь, откинув туловище назад. Для нас язык их тел передает недоверие и неподатливость, но в Средние века жестикуляционные коды отличались от наших. Ученые считают, что они обмениваются клятвами в любви. Она прижимает руку к сердцу, а он имитирует объятия.

Третья сторона: девушка венчает голову юноши венком цветов. Он дает ей фрукт и ларчик. Они женятся.

Четвертая сторона: они обнимаются. Она распустила косы; на ней ожерелье и платье, на нем – плащ с капюшоном. Они еще одеты и готовы поцеловаться.

Пятая сторона: они разделись и лежат в постели под простынями. У него на голове ночной колпак, он держит руку на ее затылке и собирается прижать ее к себе. Они предаются любви.

Шестая сторона: родился ребенок, он в свивальнике. Мама с папой ласкают его.

Седьмая сторона: ребенок растет. Счастливые родители ухаживают за ним; на их лицах улыбка, они держат его за руки; мама гладит его плечо.

Восьмая сторона: ребенок стал мальчиком, он умер. Лица родителей очерствели, они резко постарели. Родители оплакивают мальчика; он на погребальном ложе. У маленького трупа скрещены руки на груди. Отец мучительно сжимает сложенные ладони. Мать в отчаянии подносит одну руку к щеке, другой стискивает запястье сына.

В этой печальной повести я хочу обратить твое внимание вот на что. Все участники происходящего изображены в скорбных вытянутых позах. Действующие лица расположены с неизменной симметричностью, их жесты показаны в зеркальном отражении. Героев облачили в длинные одежды, отвесно ниспадающие до земли. Везде, кроме пятой сцены. Под тканой рябью простыней, в драпировке волнистых складок, опрокинутые матерчатой бурей, двое молодоженов возлежат в некоем ромбе или скорее перекошенном прямоугольнике. Словно сама постель сместилась по кривой, а матрац принял ромбовидную форму. «Кровать дрожит, скрипит от тряски, она разгуливает по комнате», – говорил Катулл, описывая воздействие спаривания на мебель. Страсть закружила ложе по комнате, заставила его пронестись вприпрыжку по полу. Любовь диагональна, она переворачивает эстетические каноны, нарушает строгую хореографию готического барельефа.

Руки

Тебе непроизвольно хочется ее потрогать. Ты касаешься ее, ласкаешь, пошлепываешь, пощипываешь, пощупываешь. Ты, не переставая, лапаешь Венецию.

Ты опираешься на парапеты мостов. Балюстрады моста Риальто отполированы миллионами рук. Значит, и ты уносишь с собой несколько каменных молекул. Они забились в подушечки твоих пальцев, в бороздки их отпечатков.

Проведи ладонями по низким металлическим поручням вдоль каналов.

Расставь руки и попробуй дотронуться до противоположных стен, образующих калле. В самых узких из них тебе не расправить и локтей. Их словно выкроили на