Мадам - Джанетт Энджелл

Его губы медленно растянулись в фирменной улыбке, неискренней, но сексуальной.

— Не нужно, — согласился Джесси, пересек комнату и встал около кровати.

И вдруг мои руки сами по себе, не дав мне подумать, что я делаю, принялись расстегивать ремень и молнию на его джинсах. Как только его член оказался у меня во рту, годы, прошедшие с того лета, растворились, и я хотела только одного — заниматься с ним любовью и думать могла только об этом.

Собственно, этим мы и занимались следующие десять часов. Периодически звонил телефон, и я даже снимала трубку, отрываясь от Джесси.

Джесси принес вина, а у меня на туалетном столике имелись целые залежи кокаина, подарок от Роберта, так что о сне не могло быть и речи. После двух часов ночи я перестала отвечать на звонки, а что стало с несчастной индейкой, вообще не помню. Мы прекращали ласкать и гладить друг друга, стонать и целоваться, только чтобы сделать глоток вина и поить друг друга изо рта в рот, на дорожку кокаина, умело выложенную на моей груди, сбегать в ванную или к холодильнику. Я была очарована им. Никогда не видела, чтобы парень раскатывал дорожку кокаина и при этом у него не проходила эрекция. Да, у Джесси были потрясающие способности.

Однако все было не так безоблачно, как казалось. По крайней мере большую часть времени.

Как выяснилось, Джесси перебрался в Бостон. Ему нужно было где-то перекантоваться пару дней. Можно он поживет у меня? Задыхаясь после очередного оргазма, я, разумеется, разрешила. И все было чудесно, правда-правда. Но недолго.

Джесси не занимался поисками работы, по крайней мене не бросился сломя голову на ее поиски, но это не имело значения, поскольку мой постоянный водитель Джейк просто физически не успевал развезти всех девочек. А у Джесси как раз была машина. Итак, он начал работать по вечерам, доставляя молодых красоток непонятно куда, и возвращаться в районе часа или двух ночи, чтобы заниматься со мной сексом до самого утра. Когда под утро мы наконец засыпали, кажется, я никогда не вставала раньше четырех-пяти вечера. И как только меня одолевало похмелье, начинали звонить телефоны.

Плохо для дела, говорите? Вы думаете, что мне не стоило бы работать с похмелья, но на самом деле я считаю, что никому особо не было дела до моего состояния. И клиенты, и девочки слишком зациклены на себе, чтобы обратить внимание, что я не в ударе.

Но я-то замечала, и для меня мое состояние являлось проблемой. Вторая проблема — мои отлучки по ночам, когда я сажала на телефон кого-то из девочек, кому доверяла, или вообще вырубала телефоны на всю ночь. Да, выходы в свет стали настоящей проблемой. А Джесси был остроумен и красив. На доходы от развозки девочек он прикупил себе костюм от Армани (хотя ему никогда не удавалось скопить достаточно денег, чтобы снять собственную квартиру), он любил клубы, всякие модные местечки, новые рестораны. Я жила неподалеку от Коламбус-авеню, где располагались самые популярные заведения, и Джесси блистал там, высказывая свое мнение о винах, наслаждаясь соусами.

Разумеется, все это небесплатно, и поскольку деньги в нашей паре зарабатывала я, то и платила неизменно тоже я. Должна признаться, что восторг от того, что вы сидите в ресторане с самым красивым парнем, начинает тускнеть после того, как вы платите за него по счету, все время, каждый вечер.

Хотя дело не только в деньгах. Ведь еще были и девушки. Девушки, которых нужно было высаживать в определенное время, но они по необъяснимым причинам задерживались. Девушки, чьи квартиры были по дороге. Короче, у меня закрались смутные подозрения, что я не единственная жительница Бостона, павшая под властью его калифорнийского очарования.

Джесси, разумеется, все отрицал. Он утешал меня поцелуями, шампанским и кокаином. Я вздыхала, сдавалась, говорила себе, что все в порядке, но это было ложью. Когда на следующий день после обеда я просыпалась и солнце просачивалось через занавески, во рту пустыня, а голова гудит так, словно меня стукнули кувалдой, и в носу запеклась кровь, то мне очень хотелось взять свои слова обратно — уж какой тут порядок…

Проблема в том, что мы с Джесси никогда ни о чем не разговаривали. Ни-ко-гда. Мы все время что-то делали: трахались, ели, говорили о делах по мере необходимости, но никогда не разговаривали ни о чем, кроме работы. Определенно, мы не вели светских бесед о том, когда же Джесси перестанет жить за мой счет.

Я знала, что где-то в глубине души Джесси чувствует разочарование. Ему казалось, что мир не воздает ему должное и он заслуживает большего, и где-то в этом коктейле разочарования бултыхаюсь и я, поскольку часть его считает, что я ему что-то должна. Честно сказать, я не знаю, за что именно. Безусловно, Джесси не внес особого вклада в мир, чтобы оправдать подобные заявления.

Из-за внутреннего раздражения Джесси не мог усидеть на месте. Даже когда мы были вместе, он постоянно вертелся, включал музыку, потом телевизор, елозил, говорил, наливал вино, жаловался — короче, делал все, чтобы только не думать и отвлечься от своего эгоистичного разочарования.

Меня до сих пор удивляет, насколько сильной и жесткой я была с клиентами, водителями и девочками и как теряла внутренний стержень и уверенность в себе в присутствии Джесси. Как месяц за месяцем была вместе с этим парнем, если вообще можно употребить слово «вместе» для нашей непрочной связи, и все это время ненавидела себя за то, что не могу противостоять ему.

Когда наконец я позволила себе высказать свое мнение, то выучила еще один жизненный урок: если вы пустите кого-то в свою жизнь, то преподнесете на блюдечке с голубой каемочкой способ ударить себя побольнее.

Что Джесси и сделал.

Мы поцапались, ссора вышла просто блестящей — со швырянием всякой всячины на пол и друг в друга и соседями снизу, недовольно (лучащими в дверь. Джесси говорил мне такие обидные слова… Он глумился над моими предпочтениями в сексе и тем, как я занимаюсь любовью, и это было ужасно. Но то, что он рассказывал обо мне уже позже в клубах, причем важным для меня людям… Я не понимала, за что он меня так ненавидел, чтобы захотеть вот так разрушить мою жизнь. Просто не понимала.

Это было унизительно и стыдно как никогда раньше. Я подумывала, а не начать ли мне постоянно носить солнечные очки. Или вообще носа не показывать. Но я пыталась отогнать эти мысли.

Итак, Джесси ушел, потом вернулся, снова ушел, снова вернулся и опять ушел. Мои дела шли в гору, моя популярность росла, а я позволяла себя обманывать мужчине с нравом избалованного ребенка.

Парадокс в том, что я понимала, что делаю, и мне это не нравилось, но я все равно продолжала.