Свет во тьме - Ганс Кнайфель

- Няня! - снова крикнул он, но нечетко, потому что плакал, и тихо, потому что боялся беззвучной, лишенной света темноты, которая была совершенно иной, чем та темнота, которую знал и любил.

Он начал зябнуть, потому что одеяло незаметно соскользнуло с его тела.

- Няня!

Непонятные языковые понятия составлялись и формировались в извивающуюся змею. Измененный мозг Ногуэры считывал эти понятия и принимал импульсы. От него что-то требовали - а наградой будет исчезновение одиночества, боли в голове и чужого ощущения в теле.

-Няня!

Белая, как няня, которая сегодня тебя кормила и чьи пальцы ты держал.

- Вырвался волк...

С голосом, светлым, теплым, как у доброй няни тогда...

Ногуэра встал, не замечая, что тело его дрожит от холода, -который не шел снаружи. Потом волна обжигающей жары промчалась через его тело; рот и горло пересохло. Дико и настойчиво запульсировала на шее артерия. Требовательно!

- Няня! - всхлипнул он.

Атавистический импульс, глубоко укоренившийся в подсознании, наследие непредставимой древности, пробил себе путь. Слабоумный становился мужчиной. Внезапно в его мозгу оборвалась какая-то нить. Жуткая боль опрокинула Ногуэру, заставляя потерять сознание. Мускулистое загорелое тело перекатилось через стол и осталось лежать неподвижно. Когда через некоторое время пурпурный туман посветлел - исчезло давление на зрительные нервы Ногуэра пополз к двери.

- Узы расторгнуты... вырвался волк...

Белая, как эта няня. Там спокойствие. Словно темное животное, Ногуэра прополз по металлическому полу, перекувыркнулся, скатившись по ступеням, и тяжело зашагал по тяжелому песку. Огромный волк трусил дальше. Плача, он обошел жилой вагончик, пролез под лестницей, больно оцарапав спину, потом прополз вдоль опоры и добрался до сетки от насекомых. Мощный толчок отбросил его на песок, и он упал возле фигуры няни на пенорезиновом матрасике. Когда Анжанет проснулась с придушенным криком и повернула голову, взгляд ее уперся прямо в слепые глаза мужчины. По его коже бежали серебристые капли.

- Няня! - всхлипнул он.

Женщине захотелось одновременно вскочить, убежать и закричать, но она не могла даже пошевелиться; ее парализовало от охватившего страха.

- Няня!

Руки его схватили ткань спального мешка и разорвали, как бумагу. Потом одна рука коснулась лица Анжанет, провела по нему и легла на плечо.

- Мягкая-белая... Няня! - выдохнул мужчина.

Женщина словно окаменела и не могла пошевелиться, даже если бы хотела. Ее охватило то же желание, какое двигало Ногуэрой, и хриплый стон вырвался из ее горла. Ногуэра стал спокойнее, а возбужденное дыхание тише. Он все еще искал няньку своего детства, искал защиты и тепла. Грохот в его черепе перекрыл все звуки и разогнал все мысли. Ногуэра наконец нашел то, что искал.

Он нашел тепло и убежище; руки гладили его, и чувство бесконечного одиночества исчезло. Казалось, что это были теплые руки робота-няньки, которые с мягкой настойчивостью обнимали и удерживали его. Ногуэра забыл о боли и пустоте.

- Няня! - медленно произнес он. Выделяя каждый звук.

Молчание... Бледная луна над пустыней, казалось, лопнула.

Природа действовала по своим собственным законам, которые более абсолютны и стары, чем любое другое право. Сон сморил мужчину и женщину. Они нашли друг друга, хотя и не искали.

Ночь прошла быстро, и лучи света, упали сквозь ветвистые кроны олив на водное зеркало, залив своим отражением оба вагончика.

Проснувшись, Анжанет увидела мужчину и закричала, а он улыбнулся.

- Боже мой! - беззвучно прошептала Анжанет. - Как это могло произойти?

Он ничего не ответил и продолжал улыбаться.

- Что сказал твой отец, Гаспар? - спросила Анжанет.

- Фермеры этой местности ожидают Курьера Империи только через два месяца, а у нас на ферме передатчика нет.

Анжанет молча кивнула.

- Кто-нибудь знает дорогу? - спросила она.

- Нет.

Ракеты тоже никто не заметил, потому что они взорвались в то время, когда там, наверху, еще были лучи солнца. Обе ракеты были потеряны. Несколько фермеров предложили забрать пилота, сказав, что у них всегда найдется место для крепкого работника. Ноникто не мог посоветовать, как быстрее сообщить о нем властям Империи; здесь не было даже почтовых голубей.

- Я благодарю ваших родителей, но, вероятно, оставлю пилота у себя до тех пор, пока его не заберет поисковая команда, потому что посадку должны были зарегистрировать.

Уроки продолжались. Четыре часа спустя моторы ховеров взревели и забурчали ездовые животные - ученики разъехались. Анжанет и Ногуэра снова остались одни. Положение, сложившееся между ними, было двусмысленным и опасным.

- Мне приготовить что-нибудь? Ты, вероятно, голоден? - спросила женщина.

Он открыл глаза, улыбнулся, как рептилия, и молча посмотрел на Анжанет долгим взглядом. Еще вчера этот мужчина был беспомощным, а теперь одна дверца его разума открылась. Глаза его, видя окружающие предметы, идентифицировали их. Женщина тоже была включена в их число.

- Да, няня, - тихо сказал он и снова улыбнулся.

Он посмотрел на нее, заметил падающие на плечи волосы, цвета которых он не знал, увидел зеленые, широко расставленные глаза и тело, очертания которого подчеркивали холщовая рубашка и стираные штаны. Няня никогда не выглядела так; тогда... вчера ночью.

- Голод, няня, - сказал он.

Анжанет стала хлопотать у очага, ощущая, как глаза мужчины ощупывают ее. Появилось чувство неудобства, и ощущение страха усилилось. Работа помогала ей направлять мысли в другую сторону, но когда она снова повернулась, чтобы накрыть маленький столик, чувство неуверенности вновь вернулось к ней.

- Прибора для бритья у меня, конечно, нет, Ногуэра, - сказала Анжанет и слегка улыбнулась.

Выражение лица мужчины не изменилось. Менее чем за двадцать четыре часа его дух совершил два скачка. Один привел его к точке, до которой он добирался четыре тысячи дней: материальность предметов, очертаний, контуров и содержимого,"степень плотности вещей", как это говорили окружающие его люди, и он отметил для себя эти кажущиеся бессмысленными слова.

Он - Ногуэра! Он среди прочего обнаружил тогда очертания первой белой няньки и ее утешающее присутствие, когда он больше не понимал окружающий его мир.

Второй прыжок вознес его высоко вверх. Он помог ему начать понимать самого себя: исследовательское путешествие внутрь своего сильного тела и изучение его функций. Ногуэра чувствовал смутно и схематично, как его разум, словно подрастающий ребенок, ощупывал вещи и постепенно охватывал их контуры. То, что оставалось, погружалось в неосознанную массу мыслей и ощущений. Но в то же время это было постижимо и осязаемо. Это можно было сравнить с инстинктами животных. Ногуэра не знал, почему, но узнал, что он делает что-то - и чувствовал последствия этого. Казалось, что Большая Игра продолжается, только у него появился новый партнер. Это доставляло большое удовольствие. Ногуэра даже представить себе не мог, какой смертельной может быть для него эта игра.