Странные колонисты. Мемориал - Гордон Диксон

Орлигианские медики с грехом пополам привели в порядок Грульява-Ки, но голова его по-прежнему была в ужасном состоянии, а между тем он наотрез отказывался расстаться с Мак-Юэном и перейти на спасательный корабль для стационарного лечения. Видимо, орлигианин считал себя в долгу перед Мак-Юэном: ведь когда беспомощный орлигианин был распростерт на палубе, Мак-Юэн хотя и сжимал в руке пистолет, но воздержался, не стал убивать врага. Сведения о том мгновении орлигианин, надо полагать, почерпнул непосредственно из мозга землянина, покуда Мак-Юэн бредил. Грульяв-Ки решил не расставаться с землянином до тех пор, пока не…

В этот-то миг телекоммуникатор отсоединили.

Прибывали орлигиане все более и более высоких рангов и подолгу беседовали с Грульявом-Ки. Одни вскоре поспешно прощались, другие задерживались и, прячась за неведомой электронной аппаратурой, украдкой поглядывали на Мак-Юэна — очевидно, у них еще не закончился спор с орлигианским пилотом, который наотрез отказывался отойти от Мак-Юэна дальше чем на несколько футов.

Внезапно Мак-Юэна осенило: дело нечисто! Прочитав мысли Грульява-Ки, он ожидал совершенно иных событий. Да, тут определенно затевается какой-то подвох. Например, почему инопланетянин, заклинавший Мак-Юэна не умирать до прибытия орлигианского начальства, позволил обесточить телекоммуникатор сразу же по прибытии офицеров медицинской службы? Почему никто ни о чем не расспрашивает Мак-Юэна по коммуникатору, почему все они только упорно повизгивают да порыкивают на орлигианского пилота из-за уже смонтированной аппаратуры, с расстояния в десяток футов? И вообще, что это за штуковина, черт бы ее побрал?!

Расплывчатая, как туман, лишенная силы и даже ясности, просочилась в мозг орлигианская фраза. Здесь коммуникатор отключен, но где-то (очень далеко, скорее всего на орлигианском спасательном корабле) работает другой, а возле него, думая о Мак-Юэне, сидит какой-то орлигианин Этой мысли сопутствовали волнение, и надежда, и вечные забота о стратегии и снабжении (очевидно, орлигианин был в больших чинах и занимал ответственный пост). Мак-Юэн личность достойная и доблестная, думал меж тем орлигианин, но все равно, лучше не сообщать землянину об уготованной ему участи…

Мак-Юэна разобрала такая злость, что он начисто позабыл о своих ранах, а его гнев мог сравниться разве что с презрением к самому себе. Какой же он идиот! Какой слепец! Распустил язык, предал друзей, человечество и всю планету. Выболтал орлигианскому пилоту решительно все, а зная координаты Земли, с помощью одной планетодробилки или же нескольких бактериологических бомб его соплеменники в два счета положат конец войне. Разумеется, орлигианин выдал не менее важную информацию, но вся разница в том, что Мак-Юэн едва ли с чем-нибудь поделится добытыми сведениями. И теперь, как видно, у орлигиан недостает терпения дождаться смерти Мак-Юэна: ведь аппаратура, уже полностью смонтированная и нацеленная на его почти бездыханное тело, есть не что иное, как Сверхоружие.

В смятении Мак-Юэн буквально ползком устремился к Грульяву-Ки. В мозгу над хилым стерженьком цели все нарастающей волной вскипала боль; на свои раны он даже и взглянуть не осмеливался. Однако раны Мак-Юэна были хорошо видны орлигианскому пилоту и его соотечественникам, стоявшим возле Сверхоружия; душераздирающая картина исторгла из их груди вопль, исполненный сострадания и ужаса. Орлигиане умеют сочувствовать: теперь-то Мак-Юэн знает, недаром столкнулся с одним из них разум к разуму. И как же несовместимо все это с тем, что затевается теперь. Грульяву-Ки такое даже в голову не приходило. Быть может, пилот потому и предпочел отправиться в последний путь вместе с Мак-Юэном, что не одобряет предательства своих собратьев.

Краешком глаза Мак-Юэн заметил, как в недрах сложнейшего механизма Сверхоружия ослепительно разгорелись какие-то катушки, и в отчаянном порыве рванулся вперед. Не все мы плохи! — мысленно закричал он в тщетной попытке установить контакт без помощи коммуникатора. — Пусть вы одолели меня хитростью, но ведь все равно можно заключить мир… мир…

Он потянулся пожать руку орлигианскому пилоту, ощутимо подкрепить свою мысль, но дура рука вышла из повиновения, а Сверхоружие между тем изготовилось обрушить на Мак-Юэна то ли излучение, то ли силовое поле, то ли смертоносное напряжение…

…Минуло двести тридцать шесть лет, и вот орлигиане соорудили новый Мемориал войны, вынуждены были соорудить новый Мемориал. Ведь орлигиане народ донельзя эмоциональный.

Лишь на заре улегся праздничный гомон, и толпы — теперь притихшие и странно торжественные — начали собираться вокруг прозрачного куба старого Мемориала — самого устрашающего, самого внушительного из всех военных памятников. Вечером и ночью, в разгар торжеств, его избегали — вблизи него неуместно было предаваться веселью; теперь же к нему хлынула вся столица. Орлигиане стояли, серьезные и молчаливые, расступаясь лишь затем, чтобы дать дорогу экипажам, доставляющим представителей других планет, бесчисленных инженеров и прочих специалистов, имеющих касательство к Мемориалу. Кое-кто утирал слезу.

В полдень Выборный Отец Орлигии обратился к присутствующим с речью. Подчеркнув, какое предстоит радостное и знаменательное событие, он с гордостью указал на фигуру Грульява-Ки — прославленного в веках орлигианина, который вопреки увещеваниям друзей и приказам командиров исполнил свой долг перед великим землянином, Мак-Юэном.

Нынешний праздник стал возможен благодаря генератору хроностазисного поля, некогда служившего орлигианам в качестве оружия, ныне же применяемого в лечебных целях всеми больницами и госпиталями на планетах Содружества. С величайшими трудностями удалось доставить «застопоренные» тела Мак-Юэна и Грульява-Ки на Орлигию; и долгие годы пришлось ждать, пока шаткий мир между Землей и Орлигией окрепнет, превратится в прочную дружбу, а медицина поднимется до таких высот, когда наконец станет возможно полностью исцелить чудовищные раны землянина.

И вот теперь двух главных героев многолетней войны — героев оттого, что они положили конец войне, — предстояло вывести из стазиса. В течение двух с лишним столетий время для Мак-Юэна и Грульява-Ки не двигалось, и сейчас, быть может, впервые в истории, великие герои получат от потомков заслуженное признание. Инженеры готовы, медики начеку, пора…

Те, кто стояли в передних рядах, увидели, как «изваяния» ожили, как слабо шевельнулся Мак-Юэн и заботливо склонился над ним Грульяв-Ки, увидели суматоху, поднявшуюся, когда героев перенесли в санитарную машину и (опять на время «застопоренных» с помощью малогабаритного, но мощного современного аппарата) спешно увезли. Толпа словно взбесилась, в сравнении с поднятым ею шумом вчерашний гомон показался бы благостной тишиной. Некоторые из уважения к скульптору остались на открытие нового Мемориала, прекрасного творения из белого камня — при виде этой скульптуры захватывало дух, — но таких насчитывалось лишь несколько тысяч. Многие по окончании церемонии подошли ближе и заглянули в смотровые щели, проделанные по цоколю.