Стихотворения. Поэмы - Борис Корнилов

<1931>

Открытое письмо моим приятелям

Всё те же мы: нам целый мир чужбина;

Отечество нам Царское Село.

Мне дорожка в молодостьиздавна знакома:тут смешок,   тут выпивка,      но в конце концов —все мои приятели —всё бюро райкома —Лешка Егоров,Мишка Кузнецов,комсомольцы Сормова, —   ребята —      иже с ними.Я — такой же аховый —парень-вырви-гвоздь…Точка —   снова вижу васглазами косымичерез пятилетье, большое насквозь.Ох, давно не виделись,   чертовы куклы, мы,посидеть бы вместе,покурить махры,вспомнить, между прочим,что были мы пухлымимальчиками-с-пальчиками —не хухры-мухры.

В голос песня пели,   каблуками стукали,только от мороза на щеке слеза.Васька Молчанов —ты ли мне не друг ли?Хоть бы написал товарищу разá.Как писали раньше:   так-то вот и так-то…живу, поживаю —как на небеси…Повстречал хорошенькую —   полюбил де-факто,только не де-юре — боже упаси.

Утренняя изморозь —   плохая погода,через пень-колоду, в опорках живем,снова дует ветер двадцатого года —батальоны ЧОНастоят под ружьем.А в лесу берлоги,мохнатые ели,чертовы болота,на дыре — дыра,и лесные до смерти бандиты надоели,потому бандитам помирать пора.Осенью поляны   все зарею вышиты,ЧОНовский разведчик   выполз, глядит…Ишь ты,   поди ж ты,      что же говоришь ты —ты ль меня,   я ль тебя,      молодой бандит.Это наша молодость —школа комсомола,где не разучивают слова: «боюсь»,и зовут чужбиною   Царские Села,и зовут отечеством   Советский Союз.Точка —   ночью звезды      тлеют, как угли,с ЧОНа отечество   идет, как с туза…Васька Молчанов —ты ли мне не друг ли?Хоть бы написал товарищу разá.

Вы на партработе —   тяжелое делобрать за манишку бредущих наугад,как щенков натаскивать,чтобы завертелов грохоте ударных   и сквозных бригад.Я сижу и думаю —   мальчики что надо,каждый знает дело,   не прет на авось, —«Молодость и дружба» — сквозная бригадачерез пятилетье, большое насквозь.

Предположим вызов.   Военное времечко —встанут на границах особые полки.Офицеру в темечковлипнет, словно семечко,разрывная пуля из нашей руки.

Все возьмем нахрапом —   разорвись и тресни,генерал задрипанный, замри на скаку…Может, так и будет,как поется в песне:«Были два товарищав одном они полку…»

Слова-ребятишкипадают, как шишки, —все мы дело делаем,как и до сих пор;думку о разлуке вытрави и выжги,дело — наша встреча,веселый разговор.

Мы повсюду вместе —мальчики что надо,будьте покойнички,каждый — вырви-гвоздь…«Молодость и дружба» — сквозная бригадачерез пятилетье, большое насквозь.

Всё на плечи поднялии в работу взяли,с дружбы и молодостиходим, как с туза…

Милые приятели —вы ли не друзья ли?Хоть бы написали товарищу разá.

1931

Сказание о двух товарищах

До дому ли, в бой ли —вдаль на всех парах —запевала запевает:— Ребятишки, ой ли…были два товарища…(бубен-чебурах…)

С копылóк повалишься,познаешь тоску —были два товарища,были два товарища,были два товарища —в одном они полку.

Ехал полк на Врангеля,враг трещал по швам —Франция и Англия —наше вам.

Наше вам, капиталист,международный вор,получай — назад вались —веселый разговор.

Песня, гром пожарища,рубка на скаку —были два товарища,были два товарища,были два товарищав одном и том полку.

Одного зовут Ерема,а другого звать Фома —от пристанища до громаза товарищами тьма.

Много троп изъезженобольшой стороны —у Еремы есть жена,Фома — без жены.

А по полю голомувраги без голов —поднимают голову,на пику наколов.

Ох, давно не виданоэтакой жары:видимо-невидимо —всё голов шары.

Туловища прочиележат как дрова,их покрыли ночи,занесла трава.

Животы распороты,сукровицы тьма —распахнули воротыЕрема и Фома.

Свищут, едут далее,пугают ворон —пожарища алыес четырех сторон.

Ветерок неистовыйлетит без ума —знай себе посвистывайпо-птичьему, Фома.

Знай себе отмахивайворонье рукой —очень парень аховый,толстый такой.

А за ним Ерема,пику в стремена —плачет: как-то домаскучает жена!

Ой, скорей до дому,где наши домá…

Молча Еремуслушает Фома.

Много троп изъезженобольшой стороны —у Еремы есть жена,Фома — без жены.

Ни кола ни двора,только напроломна врага…Да — ура —в горле колом.

Вот пуля просвистела,вот пуля просвистела,вот пуля просвистела,и падает Фома.

Земля — она постелядля всякого дерьма.И ничего не значит,не жалко никому,никто не заплачет,не позовет Фому.

Только друг Ерема,приехав домой,с молодухой домаплачет над Фомой.

Право, жалко парня —парень боевой —Красная Армия,выкормыш твой.

Да меня эта тьмасводит с ума…

Буду жить как Фома,гибнуть как Фома.

1931

Рассказ конноармейца

Смешная эта фабула,но был пример такой:лошадка у меня была —мамаша, а не конь.Что шкура или грива —мягка, как у кота.Сначала у начдивабыла лошадка та.Не лошадь — чистый паныч,нога резва, тонка.Прошу:— Иван Степаныч,продайте мне конька.Взамен возьмите седла —порадуйте меня…А он смеется подло —не продает коня.— Возьмите душу разве?Бери ее, пожа… —Ему смешно, заразе, —зачем ему душа?Тогда рубаху в ленты —не помню, как в бреду,вставаю на коленки,земной поклон кладу.И говорю такое,житье свое кляня,что не найду покояот этого коня.Ни на кого не глядя,опять кричу, строптив:— За что боролись, дядя,за что в крови, начдив?

Тогда начдив поднимает плечии говорит, как режет… Умен:— Об этом не может быть и речи,Кручиненко Семен.Нам надо для боя объединиться,иначе нас расшибут по куску,Кручиненко, как боевая единица,прав не имеет впадать в тоску.Ты молод, но все же в твоем положеньеобязан рассуждать умней —понять, что мы идем в сраженьеотнюдь не за коней.Но ежели треба, скажу, обратно,что мы получаем тысячи ранза наше житье и за нашего брата,за пролетария прочих стран.

Я руки повесил, как ива,но вспомнил в ближайшем боютяжелую правду начдиваи страшную кривду свою.Гляжу — на народ свободныйидет, ощерясь, как волк,развернутый в лаву сводныйбелогвардейский полк.На шее на нашей охотаопять нарасти лишаём.Я двигаю в битву — с налетаберу офицера живьем.Загнал его начисто. Ложитсо страху, вонючий хорек.Того офицера на лошадь,как бабу, кладу поперек.От раны или от злобы ли —я чувствую, что ослаб,ворочаю сразу оглоблии двигаю коника в штаб.А там хорошо ли, худо львоспринимают меня.Хохочет начдив: «За удальбери моего коня».

Такие моменты былиза эту войну у нас.Врага мы, конечно, били,но это другой рассказ.

1931