Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2 - Григорий Джаншиев

Все эти более или менее мрачные предсказания сбылись: блуждание по «пустыне промахов» началось скоро и продолжалось долго и длится вплоть до наших дней. По иронии судьбы впереди всех в операции «вынимания камней из здания нового суда» оказался впоследствии в своих нападках на новый суд один из вышеупомянутых публицистов – М. Н. Катков, когда-то самый горячий поборник судебной реформы.

Не дорожимМы шагом к прочному прогрессу.День, два все полны грез и веры.А завтра с радостью глядят,Как рановременные мерыТеряют должные размерыИ с треском пятятся назад!!!…

Грустно вспомнить об этом тяжелом для нового суда времени. Новый гласный суд, суд равный, правый и милостивый, очутился в 80-х гг. под немилостивым Шемякиным судом его недавних друзей в положении травимого красного зверя. В защиту принципов нового суда при двусмысленном молчании Министерства юстиции едва раздавались отдельные голоса. В числе их нельзя не помянуть с признательностью авторитетный, честный голос И. С. Аксакова: «С легкой или вернее тяжелой руки Московских Ведомостей', — писал он в 1884 г., – прочие газеты и газетки с публикой вкупе хором ревут на новый суд: „ату его! ату!“ глумятся, ругаются, мечут грязь со свистом и хохотом во весь судебный персонал, во весь судебный институт с его прошедшим и настоящим, как будто кто им задал задачу не только поколебать его авторитет, но и омерзить его, сделать ненавистным в народных понятиях… Кричат и голосят о некоторых исключительных случаях, – с грустью указывал Аксаков, – и молчат о десятках тысяч решений правых, молчат о той обильной деятельности правосудия, которая водворилась теперь на нашей так еще недавно правосудной земле! Забывают и о множестве честных, скромных, истинно доблестных тружеников».

Указав в заключение на десятки тысяч дел, ежегодно решаемых присяжными, Аксаков заканчивает свою горячую и честную отповедь недобросовестным врагам нового суда следующими словами, которые особенно кстати вспомнить ныне: «И из всех этих десятков тысяч приговоров – ни один не запятнан корыстью. Сладкая, благодатная уверенность! Россия ли заплатит за нее неблагодарностью? Или же соскучились мы по доброму старому времени? Будьте благонадежны: станете, как теперь, травить суд, пошатнете его прочность, его независимость – все вернется: и взятки, и мошенничество, и кривосудье!!!»[68].

Об этом пророческом предостережении честного публициста, близко знакомого с нашими дореформенными порядками, не бесполезно вспомнить и современным ослепленным врагам нового суда.

Глава одиннадцатая

Открытие «Нового суда» в Москве и провинции

(Справка к 30-летию)

Немногое из того, что совершилось прежде, и немногое из того, что может нам обещать впереди самый широкий прогресс, может сравниться по важности с судебною реформою, с этим великим преобразованием! Одно из самых необходимых и плодотворных условий цивилизации есть правильное судебное устройство, и его впервые теперь получает Россия… Суд, отправляемый публично и при участии присяжных, будет живою общественною силою, и идея законности и права станет могучим деятелем народной жизни.

I

23 апреля 1866 г. в Московском Кремле в здании старого Сената, происходило знаменательное торжество, за которым вся Москва следила с напряженным вниманием: то было официальное открытие в монументальной Екатерининской зале нового гласного суда московских судебных установлений. Прежде чем излагать подробности торжества, не лишним будет напомнить довольно оригинальную судьбу этой залы, служившей до 1866 г. местом для склада сначала казенной муки, а потом старых дел военного министерства. Эта своеобразная метаморфоза составляет любопытную страничку из культурной истории недавнего прошлого.

Здание Сената в Кремле было построено в 1787 г. знаменитым архитектором Митр. Фед. Казаковым, и таким образом падает ходящая в публике легенда, будто в нем и именно в круглой зале происходили собрания депутатской комиссии для составления Уложения, созванной Екатериною II в 1767 г.[69]

Все здание Сената, начиная от гранитного фундамента и до самого карниза, поражает массивностью, солидною простотою линий и замечательною пропорциональностью частей. Но в этом замечательном сооружении самое замечательное – ротонда или круглая зала, построенная в подражание римскому Пантеону. По красоте и гармонии линий нет другой подобной ротонды ни в Москве, ни в Петербурге, да и за границею найдется немного[70]. Высота залы 13 саж. 1 арш., в диаметре 11 саж. 13/4 аршина. Превосходное впечатление производит великолепная колоннада коринфского стиля с канелюрою, идущая вокруг всей залы. Над колоннами хоры. Здание венчает огромный свод, усеянный кассетонами, сведенными мал мала меньше к большому венку, охватывающему замок свода. Вокруг свода над хорами 48 медальонов с изображением российских государей[71].

На самое ценное украшение ротонды – это 18 прекрасных горельефов (работы немцев Юсти и Таненберга), аллегорически изображающих важнейшие события Екатерининского царствования[72], с подписями, изъясняющими смысл их. Приводим некоторые из них: «Своею опасностью других спасает» (привитие Екатериною себе оспы). «Пустыни превращает в грады» (поселение в России колонистов, вызванных из-за границы). «Не дань, а законы приемлет» (желание жить по сердцу народа). «И север художества рождает» (учреждение Академии художеств). «И вы подобно подвизаетесь» (награда военной доблести – учреждение ордена св. Георгия)[73]. «Великому великая» (сооружение Петру В. памятника). «Погибавших спасает» (учреждение воспитательного дома). Укажем еще на один горельеф «Желание России», имеющий прямое отношение к указанному выше торжеству, исполнения которого ей пришлось ждать почти сто лет. Горельеф выражает мольбу подданных: даровать правый суд и человеколюбивые законы[74].

Архитектор Афанасьев, реставрировавший в 1866 г. это монументальное здание, поместил в «Нашем Веке» статью, в которой с негодованием указывал на то, что эта замечательная зала, один из лучших памятников русского зодчества, была обращена сначала в амбар для хранения нескольких тысяч кулей казенной муки, а потом в архив старых дел, полусъеденных мышами. Н.Ф. Павлов, помещая эту статью, с своей стороны выразил удивление по поводу вандальской метаморфозы, постигшей эту художественную ротонду. «Каким непонятным процессом диалектики, – пишет Павлов, – дошла человеческая мысль до вывода, что великолепная зала с барельефами не что иное, как самое удобное место для склада кулей муки и для хранения архивных сокровищ военного министерства; мы желали бы знать имя того человека, кто первый, войдя в эту ротонду и окинув ее глазом, сказал: „Вот и прекрасно! Тут поместится 500000 кулей муки“!..»

Любопытство Павлова было удовлетворено: в одной из газет того времени было указано имя этого человека, сразу все объяснившее. Это был известный… Аракчеев, кровожадный временщик при Александре I, печально-известный, между прочим, как изобретатель «военных поселений» и еще… особой манеры прогнания сквозь строй «без медика» (см. главу III). Дикому Аракчееву именно приписывается дикая фраза о 500 000[75] кулях муки!..

Вандальское обращение с художественною ротондою продолжалось 50 слишком лет, и только в конце 1865 г. решено было дать ей достойное ее красоты и гармонии назначение – быть местом отправления гласного суда правого и милостивого. Приспособлением здания к его новому благородному назначению занимался академик зодчий Афанасьев. Академик Афанасьев был командирован за границу для подробного осмотра лучших тамошних зданий «дворцов правосудия». Внеся вдело то благородное воодушевление, которым проникнуты были все лица, прямо или косвенно соприкасавшиеся с великими освободительными реформами 60-х гг., имевших целью возрождение России, Афанасьев необыкновенно быстро объехал важнейшие города и приготовил весьма обстоятельный доклад о результатах своей поездки.

С осени 1865 г. приступлено было к работам по приспособлению старого здания Сената для публичного судоговорения и отправления правосудия чрез представителей общественной совести. Несмотря на холод, ненастье, работы продолжались безостановочно. Афанасьев, сам проникнутый благоговением к выпавшей на его долю задаче поработать на пользу великого дела, воодушевлял словом и примером и других «к скорому осуществлению, как он писал, благотворной мысли монарха, взывающего к воцарению правды и милости в судах».

К весне 1867 г. реставрация ротонды и ремонт сенатского здания были окончены, и великолепная круглая зала предстала во всем своем величии и красе, невольно соединяя воедино память основательницы этого здания Екатерины II и возобновителя Александра II. Отголоском этого впечатления было пожелание, высказанное еще в 1866 г., чтобы в одной из двух ниш была поставлена мраморная статуя Екатерины. «В другой же, – писал автор предложения, – следует воздвигнуть мраморную статую… Кому? Про то знает чувство благоговейной признательности каждого русского»[76]…