Храните вашу безмятежность - Коростышевская Татьяна "фантазерка"

«Чезаре был с Голубкой не один, – успокаивала третья. – С ними был Артуро».

«Это, наверное, называется любовь втроем», – предполагала четвертая.

Меня в этот момент разорвало на тысячу лоскутков, и каждый из них имел что мне сообщить.

– Я помогала его безмятежности одеться, – потупилась Голубка.

«Сдохни!» – подумала я, а вслух похвалила фрейлину за услужливость и мастерство:

– Набросить тогу на плечи стоило, наверное, немалых усилий? А подать трезубец! И сандалии зашнуровали? Какая вы молодец, дона Раффаэле.

Маура фыркнула ровно с такой громкостью, чтоб быть услышанной, но не наказанной. Губки Паолы дрогнули, из глаз полились прозрачные слезы. Как предусмотрительно с ее стороны было подвести только верхнее веко, обезопасив себя от грязных разводов на щеках.

Я мысленно застонала. Опомнись, Филомена, не дай втянуть себя в ссору. Голубка делает все, чтоб представить тебя вздорной гордячкой.

Злодейский план ринуться с утешениями и носовым платком, чтоб все-таки размазать сурьму по личику притворы, в жизнь не воплотился. Во-первых, Чезаре не дурак и все поймет. Во-вторых, хороша я буду, если супруг станет грудью на защиту своей поко-комской розы. А в-третьих, дона Раффаэле может неловко упасть, как бы от удара, или вообразить угрозу и лишиться чувств. Да ну его, вариантов масса, и ни в одном из них я не побеждаю.

– Наденьте маску, Паола, – вздохнула я. – Не следует показываться на людях заплаканной.

Посейдон и Кракен предложили страдалице свои носовые платки. И она взяла оба. Жадная… гадкая… путтана.

Последнее слово направило мысли мои в другое русло:

– Дражайший супруг явился сопроводить меня на карнавал? Идемте? В конце концов, по слухам, владыка Посейдон держал подле себя целый гарем жен, у тишайшего же Муэрто их сегодня будет пять. Дона Маламоко ждет нас внизу. Где дона Сальваторе? Паола, она разве не с вами?

Ответ был озвучен едва слышным, полным страдания шепотом:

– Бьянка еще одевается, дона догаресса, она спустится позже.

Артуро помогал Голубке закрепить атласную белую полумаску, щупальца топорщились и мешали. Я взглянула на Инес, чтоб она взяла дело в свои руки, но Паола, перехватив мой взгляд, всхлипнула и протянула маску Чезаре.

– Подержи. – Сунув мне трезубец, супруг поспешил на помощь.

Автоматически я проверила заточку. Нанизать и запечь. Голубятина на вертеле. И скормить крысам. Нет, голубям, они жрут себе подобных с превеликим удовольствием. Ненавижу и тех и других, и крыс и голубей. Голубей больше, а уж одну конкретную Голубку – до скрежета зубовного.

Паола хихикнула от щекотки, Чезаре извинился. Я разжала пальцы, трезубец упал, задев табурет, тот с грохотом перевернулся. Все посмотрели на меня.

– Дона да Риальто, проводите меня на праздник.

– Да, дона догаресса.

И мы вышли из гардеробной.

– Дура, – вполголоса ругалась Маура на ходу, – Паола этого и добивалась, появиться на карнавале под руку с Чезаре. Не могла сделать вид, что тебе все равно?

– Не могла. Да почему я вообще должна притворяться? Сластолюбивый дельфин. Пусть катится. Пусть живет втроем с Артуро и своей лживой Голубкой. – Остановившись, я повернулась лицом к подруге. – Ты заметила, как он на нее смотрел?

– Я заметила другое, Филомена, на кого он смотреть избегал. Тишайший хотел вызвать твою ревность.

– Зачем?

Панеттоне пожала плечами.

– Может, отомстить за ту, что вызываешь в нем ты, может, чтоб удостовериться в твоих чувствах. А тебе нужно было или сдерживаться, или уже идти до конца, закатив грандиозный скандал. Раньше ты не ограничивалась полумерами.

Последняя фраза меня очень обидела. Тряхнув волосами, я гордо вздернула подбородок и пошла по коридору. Посмотрим, булочка моя сдобная, как ты запоешь, когда перед тобой появится объект твоей страсти. Я тоже тебе потом расскажу, как именно следовало бы себя вести, и укажу на ошибки. Потому что все влюбленные женщины постоянно ошибаются.

Глава 3

Ради дружбы и любви

Синьоре Муэрто, матери тишайшего, отвели покои на первом этаже палаццо. Хромота синьоры затрудняла подъем по лестницам, на этот факт указал управляющий Пассерото во время личной беседы с Доной да Риальто, когда занимался размещением свиты дожа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Торжественный ужин закончился, синьора Муэрто ушла к себе. Дона Раффаэле, фрейлина догарессы, в чьи обязанности входила помощь матроне, поворошила поленья в горящем камине, спугнув дремлющую саламандру.

– Госпожа желает переодеться?

– Не желает. – Синьора Муэрто села в кресло у камина и уставилась на огонь. – А ты, милая, ступай.

– Время терпит. – Девушка присела на скамеечку у ног синьоры. – Если бы не обязанности фрейлины, я предпочла бы остаться с вами до утра.

– Не любишь веселья?

– Не люблю быть на вторых ролях.

Светлые глаза посмотрели на нее одобрительно:

– А ты откровенна.

Паола невесело улыбнулась:

– Его серенити, еще до того как стал тишайшим, рассказывал мне, что синьора Маддалена ненавидит вранье.

– Что еще он тебе поведал?

– Что его матушка отважна и сильна, как древняя воительница, не любит политических интриг, не склоняется перед титулами, а в людях более всего ценит верность и прямоту.

– Полагаю, мой хитроумный сын готовился тебя мне представить?

Дона Раффаэле украдкой вытерла слезы.

– К сожалению, его планам помешали.

Матрона молчала, в глазах отражались язычки каминного пламени.

– Мой отец не дал разрешения на брак, – продолжила девушка. – Пять долгих лет я провела на Поко-Комо, практически в заточении. Время от времени меня выпускали из комнат, чтоб представить благородных синьоров, по мнению батюшки, достойных моей руки. Я всем отказала.

Она плакала уже не скрываясь.

– Полгода назад на острове появилась группка святых сестер одной из обителей, я поняла, что меня будут готовить к постригу. И тогда… тогда… Меня вынули из петли в последний момент.

– Самоубийство – смертный грех.

– Я была в отчаянии!

– И что же, синьор Раффаэле устыдился и позволил тебе вернуться к Чезаре?

– Я попросила разрешения попрощаться, еще раз взглянуть в любимое лицо перед тем, как навсегда удалиться из мира.

– Но ты поступила в «Нобиле-колледже-рагацце».

– Это было не моей идеей. Отца ко двору не приглашали, деловыми связями в Аквадорате он не обзавелся, так что придумал повод: обучение наследницы. Боже мой, какая глупость! Я оказалась в компании малограмотных легкомысленных девиц, в головках которых есть место лишь мыслям о танцах и флирте. Мне пришлось скрывать свои знания, чтоб особо не выделяться среди товарок.

Паола смущенно запнулась.

– Простите мне это нелепое хвастовство.

– Как ты собиралась увидеться с его серенити?

– Особых планов у меня не было. Я надеялась на удачу. И она пришла. В первый же мой школьный вечер дон Муэрто, тишайший был инкогнито, поэтому я позволила себе его так назвать, проплывал мимо наших окон в гондоле. Мы узнали друг друга, хотя он был в маске, а я… Мы встретились на пристани палаццо Мадичи.

– В колледже столь вольные нравы?

– Ах, разумеется, я тайно сбежала. – Вздрогнув от недовольного возгласа собеседницы, Паола потупилась. – Тамошние благородные девицы именно так и поступают. Уже возвращаясь к себе, я заметила снаружи и Филомену с ее приспешницами. Видимо, они наблюдали мое с Чезаре свидание и решили помешать нашей любви.

– Филомена тоже встречалась там с мужчиной?

– Если чудовищного князя можно так назвать. Я ненавижу сплетни. Но ученицы шептались, что синьорина Саламандер-Арденте постоянно бегает в палаццо Мадичи. Тогда еще не было известно, что экселленсе пробудился и… – Паола опять запнулась. – Простите, это всего лишь слухи, далекие от правды. Благонравие доны догарессы выше подозрений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Да уж… – Пальцы матроны поигрывали навершием трости. – Однако что это за любовь, если ей может помешать рыжая бесстыдница?