Бабочка на булавочке, или Блинчик с начинкой. Любовно-иронический роман - Мадам Вилькори

Я представила. И призадумалась. Какой мыльный шарик не мечтает стать пушистым облачком? Если человек без музыкального слуха любит музыку, может, стоит попытаться полюбить математику? Вдохновившись не на шутку, я устремилась на штурм недосягаемых математических горизонтов.

Миша направил мою энергию в нужное русло. Под его чутким руководством я обучилась… искусству создавать шпаргалки. Чем не секретная лаборатория для шпионских игр с шифровками и паролями? Делюсь опытом. Инструкция для правшей: полоса складывается гармошкой под размер руки. Очень удобно листать большим пальцем. Левая рука, в которой гармошка, непринужденно лежит на столе. Правая в это время старательно пишет. Никакой суеты! Важную роль играет выражение лица: сосредоточенно-углубленное, как у дяди Нюмы, когда он ест любимую селедочку.

Подготовка прошла успешно. Новая Мата Хари овладела навыками незаметно извлечь шпаргалку, замаскированную между пальцами рук, спрятанную в рукаве, скатанную в трубочку-карандаш за ухом, вложенную между коленями, в обуви и прочих тайниках, которые полагается знать профессиональным секретным агентам. Меня не разоблачили бы ни ЦРУ, ни ФБР, ни ФСБ, ни Моссад, ни МУР. На крошечной «гармошке» я мелким почерком умудрялась поместить уйму материала, который прорабатывала перед тем, как написать. Фокус прост, как Пашка Духопел со штангой в обнимку: пока пишешь, запоминаешь написанное, а у доски выдаешь сносные результаты, приятно удивляясь собственным познаниям. Потрясающий обучающий эффект. А шпаргалочные бомбы? Перед экзаменами мы записывали ответ на каждый вопрос билета, «бомба» опускалась во внутренний карман. Садишься, тихонько пальчиками отсчитываешь, вытаскиваешь… и можно отвечать. Правда, «бомбы» тоже остались оружием, не примененным на практике.

Папа у Васи силен в математике! Мама перестала ужасаться, что точные науки испортят мой аттестат. Я стала делать успехи. Не знаю, что творится в голове у дрессированных собачек, бойко вытявкивающих цифры на арене цирка, но мои вправленные мозги гудели все меньше, а математические красоты, которыми восторгался Миша, стали намного доступнее и понятнее. Однако, авантюрные папочкины гены подсказывали: если буду хорошо знать математику, мне не понадобится репетитор, а это в планы не входило.

– Линчик, выучи на завтра параграф такой-то, – говорил мой стратегический союзник, пряча в глазах лукавинку. – Буду спрашивать. Готовься.

Я шла учить параграф, думая, что обвела вокруг пальца учителя. На самом деле он перехитрил меня. Заучивая определенные формулы, теоремы, правила, запоминаешь лучше, а если заранее предупреждают довольно часто… Я в самом деле что-то знала и даже участвовала в «гонениях отличников»: их гонял весь класс по всему материалу, а чтобы задавать каверзные вопросы, надо знать на них ответы. Ключ к знанию – понимание. Математику я по-прежнему не любила. Я любила математика!

Я влюбилась в Мишу с пылкостью шестнадцатилетней девочки, в голове которой перемешались алые паруса, заоблачные дали, добрые феи, благородные рыцари, а также математические катаклизмы, музыкальные параллели, шкворчащий Шопен и шпионские страсти вместе с мамиными нравоучениями.

Я любила его одного больше, чем все человечество сразу. Я таяла в лучах его обаяния, как тает мороженое на блюдечке. Он мог бы черпать меня полными ложками, если бы захотел. Это из-за него мне хотелось каждое утро идти в школу. Когда объект моей любви проходил по школьному коридору, у меня начисто отшибало здравый смысл. Я забывала, где нахожусь, а в голове, бушуя, толпились все виды мыслей, кроме математических.

Из каждого человека прет то, чего в нем много. Из меня пёрли явно не логарифмы. Если разрыв гипотенузы не существовал как таковой, что же тогда так трещало в моей голове?..

В Мишином лице не было ни одной правильной черты: подбородок – тяжеловат, брови – широковаты, нос – крупноват, скулы – высоковаты, но все это сливалось в такую удивительную гармонию, что мимо не пройдешь. Обязательно оглянешься, и не раз.

Я не могла на него наглядеться. Ищу слова и не нахожу. Сказать, что он был брюнетом с ранней сединой на висках? Миллионы брюнетов с ранней сединой на висках бреются перед зеркалом, шагают по улицам, читают утренние газеты, смотрят вечерние новости и едят борщ. Сказать, что у него были карие глаза? На свете миллиарды обладателей карих глаз, но от его глаз исходил такой живой теплый свет… А смех? Когда он смеялся, в моей душе расцветал яблоневый сад, а воздух вокруг накалялся, просверкивая электрическими разрядами, вопреки всем правилам противопожарной безопасности.

Влюбляются в лучших. Я наслаждалась каждой минутой общения. Чтобы не наделать глупостей и ничего не испортить, я задумчиво сверлила взглядом ямочку на его подбородке, прокручивая в голове, как он посмотрел, что сказал. И не искала в его словах второй смысл, зная, что не найду. У меня не было возможности показаться предмету своего обожания в самом выигрышном виде. И потом, меня слишком хорошо воспитывала мама. Я не была для Миши яблоневым райским садом. Скорее, подорожником, который рос в том саду. Если бы неприметный подорожник попытался открыть свое сердце, Миша здорово бы удивился: щебечущий подорожник?!

«Чтобы переварить знания, надо поглощать их с аппетитом». (А. Франс)

Миша был за-ме-ча-тель-ным во всех отношениях. Его тоже слишком хорошо воспитала мама. Он обращался к ученикам на «вы»!

– Вы почему опоздали на урок? – безукоризненно вежливо спрашивал он у сопливого шестиклассника Вадика Крутько.

– Гы-ы-ы… – вытирая нос рукавом, стыдливо отвечал Вадик.

– Настоящие джентльмены не опаздывают. А я верю в то, что вы – настоящий джентльмен, – абсолютно серьезно говорил Миша.

Все лоботрясы старались быть настоящими джентльменами и, к всеобщему удивлению, повышали успеваемость. Заржавленные стоячие воды в мозгах хронических двоечников прочищались вантузом ривкинских объяснений, да так, что от зубов отскакивало. Михаил Маркович подавал материал глубже, чем в учебниках, а на уроках информатики и вычислительной техники обучил ребят писать программы на настоящем Фортране, который был в ходу в вычислительных центрах.

Второй школьный математик из-за черной повязки на глазу имел сразу три прозвища: Кутузов, Одноглазый Джо и Циклоп. Объяснял он плохо, а топил и валил – ого-го. Каждый урок начинался мрачным приветствием: «Алло! Народ, я пришел! Топить буду всех!»

Свирепый старый Циклоп Кутузович не шел ни в какое сравнение с молодым неженатым Мишей Марковичем, которого я прозвала Винни-Пухом за походку вразвалочку и любовь к постоянным перекусываниям. На симпатичном математике бойкие старшеклассницы оттачивали женские чары, строя глазки по всем правилам глазостроительного искусства. Винни-Пух краснел, смущался, старался вести себя построже, чтобы как-то противостоять энтузиазму девушек, стремящихся овладеть его сердцем, желудком и прочими важными органами. С ним неумело, но настойчиво кокетничала даже учительница биологии, старая дева Бронислава Арефьевна Конопелько, похожая на озабоченную курочку-пеструшку, которая пытается заманить на свой насест самого интересного петушка в курятнике.

Проверяя Винни-Пуха на прочность, мальчишки на уроках подкидывали вопросы типа:

– А как вы измеряете объем окружности у вашей девушки?

Тот ответил автоматически, не задумываясь:

– Для окружности важен радиус. Его меряют циркулем или линейкой, а дальше считают длину окружности по формуле 2 Пи Эр.

Ученики взорвались хохотом и выпали в осадок, съезжая под парты. Что могли иметь в виду такие оболтусы, как Пашка Духопел? Естессно, окружность груди! Измерение оной с помощью бюстгальтера. Без формулы, на ощупь. Винни-Пух быстро пришел в себя, забросав любознательных вопросами, требующими смекалки, в том числе и заковыристыми: как можно измерить у девушки другие окружности. По формуле, без ощупи.

Когда весь пыл уходит на ответы, тут уже не до окружностей девушек, но в школьной программе немало других возможностей поострить. Кроме математики, Михаил Маркович вел физику. Благодатная тема «Сила трения и роль смазки для уменьшения этой силы» вызвала выразительную мимику желающих выяснить, какие виды смазки применяются при тесных телесных контактах с девушками.

Поигрывая гормонами, мужские особи смаковали радость победы, но отвечать на каверзные вопросы для Винни-Пуха – чисто мед из горшка доставать. Сказал, как отрезал:

– Если к делу подходить умело, то смазка не требуется. Не умеете, не беритесь.

М-да-а… Со всей прямотой интеллигента, куда уж яснее. Все равно, что оперной примадонне взять верхнее «ля».

Народ посрамленно скис, но не угомонился, задействовав для оживляжа школьного антуража другие развлекалочки. Умыкнув из подсобки школьной технички Шуры Халыменды живого петуха… Вы спросите, как петух оказался в подсобке? Да очень просто: короля курятника ранним утречком презентовал Шуре вместо букета цветов слесарь-ремонтник Серж Макогоненко. В надежде провести приятный вечерочек в компании с предметом любви Шурой и с петухом в виде кулинарной продукции. В общем, совместив Шуру и холодец.