Живой Журнал. Публикации 2011 - Владимир Сергеевич Березин

если человек начинает свою речь со слов «на самом деле», это и не на самом, и не на деле, и вот сейчас закружится вокруг тебя вихрь флейма. И уже не важно, о чём речь — о многофакторном падении Советской власти, и о том, кто её подточил. Или о том, правят ли страной гражданские общества, расплодившиеся, как тараканы. Или про то, как в Америке поклоняются политической системе, но это единственная страна. Государство равно стране, и граждане там, воюя с властью, кричат: «Что вы делаете, вы портите нашу политическую систему, нашу замечательную политическую систему». Начнёт писатель говорить об обществе «Мемориал», так ляпнет о диссидентах, как о десантниках, что взорвали мост, а только после этого задумались, зачем они это сделали. Они сидят на берегу, рядом с рухнувшими фермами, а армия не подошла, генералы ковыряют в носу.

Жизнь непонятна.

Вот что у писателей в голове.

Извините, если кого обидел.

13 января 2011

История про именинника

Вот странно — Осип Эмильевич был для меня самым интересным русским поэтом XX века, опережая даже Пастернака, но при этом наверняка был бы ужасно неприятен в личном общении. Мы, может, даже подрались бы.

И при этом, пришивая оторванный воротничок, я всё равно бы считал, что в поэзии он для меня важнее прочих.

Извините, если кого обидел.

15 января 2011

История с геологией

На одном чукотском геологическом сайте среди лиц первооткрывателей и героев-геологов есть фотография вовсе без фамилии. Подпись у неё простая: " Роман Аркадьевич".

Извините, если кого обидел.

16 января 2011

История про десантника

Отчего-то вспомнил под утро старую историю, которую уже рассказывал.

Был в Литературном институте такой студент, бывший десантник. Был он человеком совершенно безумным и постоянно со всеми дрался. Его боялись как огня. То есть, это, практически, был такой десантник из анекдота, со всеми анекдотически-гипертрофированными чертами. И вот как-то он пришёл в комнату к Паше Басинскому, посидел на какой-то случившейся там пьянке, и отлучился в туалет.

Вернулся он через полчаса совершенно избитый. На лице не было живого места, — на лбу ссадина, нос свёрнут, глаз подплывает. Студенты глядели на это с ужасом — дело было даже не в этих разрушениях, а в том, что они поняли, что в общежитии поселился новый, куда более страшный монстр.

Все замолчали, а десантник, немного смущаясь, рассказал свою историю.

Он зашёл в туалет, где красная и жёлтая плитка, уложенная на полу в шахматном порядке, залита водой, и устроился орлом на унитазе.

Вдруг его переклинило. Он, раскачиваясь, почувствовал, что летит в гудящем и звенящем самолёте, где настоящая жизнь, где фал пристёгнут и он у дверцы. Красные и жёлтые квадраты осенних полей плывут перед ним… Он сложил руки, и оттолкнувшись ногами от фаянса, прыгнул.

Извините, если кого обидел.

16 января 2011

История про жертву "Титаника"

С чего-то посмотрел сейчас "Одиннадцатый час", что спродюссировал Ди Каприо (Режиссерами там обозначены: Лейла Коннерс и Надя Коннерс).

Удивительное дело — отчего Гринпис вкупе со всякими зелёными выглядят чрезвычайными идиотами. Ну производство этого фильма всё же обозначено 2007, а не 1968 годом. (Всё усугублялось чудовищным переводом — я этот перевод, кажется, слышал на десятках мероприятий, где занимались международными благоглупостями. Причём Гугль мне сразу же услужливо подсовывал статьи типа Enviromentalism as Religion. Прочь, прочь упыри!).

А лучшими фильмами о проблемах экологии и нового мышления остаются пока "Южный парк" и "Футурама" (та серия, где Бендер грохнул космический танкер на пингвинов).

Извините, если кого обидел.

17 января 2011

История про одну конференцию

Мария Игоревна, меж тем, рассказала поучительную историю про свою знакомую, что служила профессором где-то в Европе.

Профессорша была вполне бодрая и решительная дама, стремительно перемещавшаяся с конференции на конференцию. И вот, как-то уже опаздывая на свой доклад по какой-то культурной инициативе на форуме в Греции, она вспомнила, что согласно правилам хорошего тона, речь нужно начинать с приветствий на разных языках, и первым должно идти приветствие на языке принимающей страны. Типа, медамы и мосье, дамы унд херы и всё такое.

Однако время было упущено: греческим дама не владела, а спросить было некого.

И вот, уже на пару минут опаздывая на своё выступление, она на бегу заметила двери туалета в холле.

Там, под фигурками мужчины и женщины, были написаны какие-то греческие слова.

Она притормозила, и руководствуясь близостью греческого и русского алфавитов, списала название.

Дама начала свою речь с новоприобретённых слов, но зал вдруг охнул и разом рухнул с кресел.

Дело в том, что приветственными словами оказались "кабинки и писсуары".

Извините, если кого обидел.

17 января 2011

История про одну рецензию

Обнаружил статью Михаила Золотоносова про себя под названием "Самая новая проза: «свобода от»":

Рассказы Владимира Березина под общим заглавием «Кормление старого кота» несут — и неожиданно — приметы такой новизны, что нужно подвести небольшую теорию, чтобы эту новизну обнаружить, объяснить и описать.

Предчувствуя, что такая задача может встать, автор начал повествование с изложения анкетных данных: «Я родился в 1966 году в роддоме на Соколе, в Москве»; И тут же прокомментировал: «В год моего рождения, год, зажатый между оттепелью и танковой прогулкой в Прагу…» Но «Прага», между прочим, 1968-й, а оттепель — это середина пятидесятых с пиком в 1956-м. О «зажатости» говорить никак нельзя. Ошибка? Скорее, я думаю, демонстративное безразличие: все отшумело и давно превратилось в знаки, лишенные идеологического смысла. Не осталось ни стремления к исторической точности, ни тимур-кибировской ностальгии по «прекрасной эпохе». Так в XX веке пишут о Вавилоне: «Точно восстановить картину борьбы вавилонян с Эламом не удается; трудно даже сказать, сколько именно походов в Элам совершил Навуходоносор I…»

Если Березин упоминает Солженицына и «Архипелаг ГУЛАГ», то лишь для того, чтобы описать банщика Федора Михайловича: он похож на писателя, «каким его изображают в зарубежных изданиях книги «Архипелаг ГУЛАГ». И все, больше никаких ассоциаций. Легкость аполитизма, свобода от идеологии, превращение груза политической истории в труху и пустозвучие. Навуходоносор, ГУЛАГ, Белый дом… Исчезает государственная история, то ли забывается, то ли делается неактуальной, а остаются индивидуальные истории, которые на фоне официальной, лишенные названий и дат, превращаются в