Боясь тебя (ЛП) - Рейд Б. Б.

Мы смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, когда я начал понимать, что он говорил мне своими глазами. Я кивнул, затем повернулся, чтобы уйти, и закрыл дверь. Я не чувствовал ни массивного опускания плеч, ни ритмичного биения сердца, когда оно замедлялось, ни чертовых эмоций, чуждых мне, но быстро становившихся знакомыми — Сожаление.

Мой кузен. Мой брат. Ненавидел меня.

* * *

Я бесцельно ездил, пока не позвонил Марио и сказал, что хочет встретиться. Я был не в настроении для его дерьма. Он давно хотел, чтобы я работал на него, и ответ всегда был один и тот же.

Я ни на кого не работаю.

И только когда я оказался в более глубоком дерьме, я начал обдумывать его предложение. Прошло много лет с тех пор, как я был на той стороне закона, и даже тогда я был всего лишь ребенком.

Я подъехал к гостинице, где он был, чтобы спрятаться и припарковаться. Я не сразу вышел. Вместо этого я проверил территорию в поисках недружелюбных или нежелательных лиц. Шавки моего отца всегда скрывались где-то в тени, и некоторые из них могли наблюдать и вести прослушку прямо сейчас. В конце концов, мне придется перестать играть в прятки со своим прошлым. Оно не могло ждать вечно.

Войдя в отель, я снова осмотрел вестибюль и окрестности, прежде чем двинуться к лифту. Я прошел по коридору, когда лифт остановился на его этаже. Дверь открылась прежде, чем я успел постучать, и он провел меня внутрь.

Комната была пуста, в ней не было багажа и всего такого, что указывало на то, что это место обитаемо. Марио был крайне осторожен и недоверчив, поэтому никому, в том числе и мне, не позволял знать, где он обитает.

— И что же важное?

— Есть кое-что, что тебе нужно увидеть.

Когда он вытащил свой телефон, я тут же рассердился.

— И ты не мог мне это на электронку скинуть? Сообщение? С чертового Facebook.

Я знал, что в моем гневе нет необходимости, но я был в дерьме. Все были мишенью.

Мне была нужна Лэйк.

Мне пришлось напомнить себе, что я больше не использую ее таким образом. За последние несколько месяцев она стала чем-то более ценным, чем моя личная боксерская груша, и черт меня побери, если бы я знал чем.

— Поверь мне. Это не то, из-за чего тебя поймают.

Он бросил мне телефон, и я поймал его в воздухе. Я посмотрел на телефон и увидел то, что выглядело как видео, прежде чем поднял глаза, чтобы встретиться с его глазами и задержать взгляд.

После нескольких минут безмолвного общения я нажал на символ треугольника, и началось воспроизведение видео. Качество было хорошее, поэтому я мог все ясно видеть. На экране появилась кровать с красными атласными простынями, и появилась девочка лет девяти или десяти, с завязанными глазами и скованными руками.

Комок начал формироваться у меня в горле, когда я сжал телефон в руке. Я хотел его сломать.

Я знал, что это было, что он пытался мне показать. Это было снова дежавю, только на этот раз не мы с Лили. На экране была какая-то неизвестная жертва и взрослый осел.

Прежде чем Марио успел среагировать, его телефон пролетел через комнату в ближайшую стену и разлетелся вдребезги, прежде чем упасть, перед тем как девочка должна была сделать …

Блядь.

Я мог сформировать только одну законченную мысль. Кому-то нужно было умереть.

Марио молчал, прислонившись к стене, как будто телефон только что не разбился всего в двух дюймах от его головы.

— Почему ты мне это показал? — рявкнул я, наконец обретя голос.

— Чтобы ты наконец проснулся, чувак.

— Ты думаешь, я не очнулся?

Мой голос превратился в оглушительный рев. Столько эмоций и ни одну из них мне не хотелось ощущать. Те же самые эмоции, которые многие считали несущественными. Я был виноват в этом. Меньше всего мне хотелось ощущать хоть что-то.

— Нет, если ты продолжаешь сидеть сложа руки и позволяешь этому случиться с сотнями, нет, тысячами детей. Как ты думаешь, сколько их прошло через их руки с тех пор, как ты там был, а? Думаешь, это прекратилось, когда ты ушел? Это, черт возьми, не прекратилось после того, как тебе пришлось убить маленькую девочку.

— Ублюдок…

Его горло оказалось в моих руках, когда я прижал его к стене, прежде чем я смог дважды подумать об этом.

Мне нужно было кого-то обидеть. Чтобы взбесится.

Мне была нужна Лэйк.

Мне нужно было заставить ее почувствовать мою тошнотворную одержимость ею. Марио был по крайней мере сорок фунтов на мои сто девяносто, но в тот момент я был далеко за пределами разумного. С его стороны потребовалось несколько сложных движений, чтобы вырваться из моей хватки.

— Ты можешь остановить это, Киран, — убеждал он, тяжело дыша.

— Мне бы хотелось этого, — ответил я спокойно, как будто я не пытался убить бывшего тайного агента ФБР, который сошел на нет, когда бюро решило, что он коррумпирован и непригоден для работы.

— В смысле?

— Я собираюсь прикончить этого ублюдка. Но на моих условиях.

* * *

Следующие несколько часов я вместе с Марио обдумывал стратегию, пока не стало совсем темно. Джон не удосуживался позвонить после того, как я ушел из больницы, поэтому я знал, что он все еще в больнице, позволяя своей вине медленно превращать его в порядочного отца. Свято веря в это.

Добравшись до Сикс-Форкса, я ехал по бесконечным улицам, чтобы не вернуться домой или в то место, которое могло бы снова посадить меня в тюрьму. Я боролся с разными мыслями, которыми играли со мной — Марио, Лэйк, Кинан, Джон, Митч и Артур.

Я рисковал, когда позвонил своему бывшему хозяину, потому что теперь он знал, где я живу и где живет моя семья. Он мог убить меня в любой момент, и я, вероятно, никогда не предвижу этого. У меня было небольшое преимущество. Вот почему мое сердце все еще билось. Он не был таким неприкасаемым и отлично спрятанным, как он думал — ни для кого, кто бывал там. Возможно, я был молод, но не был слепым, и условия, в которых я вырос, научили меня понимать быстрее, чем следовало бы любому ребенку моего возраста.

С годами его незаконное рабское кольцо стало слишком большим и, в конечном итоге, стало его заметностью. В его платежной ведомости было много кротов, которые были готовы поторговаться за дополнительные деньги. Но хотя его операция была немного менее секретной, поймать его от этого не становилось легче. Как и мне, детям удавалось сбежать кое-где, но руки Артура были чисты. По закону его жена управляла приютом для сбежавших из дома или бездомных детей. Чтобы сохранить притворство, они часто выбрасывают некоторых из них обратно на улицу или превращают в авторитетов, но детей, которые были под их опекой, больше никогда никто не видел.

Они никогда не брали детей старше двенадцати. Чем моложе они были, тем легче было управлять и контролировать их. Приобретенных младенцев всегда продают родители, как и меня, продали в свое время, но они пользуются меньшим спросом.

Мысль о том, что меня продали, заставила меня заново пережить почти тот ад, через который я прошел, чтобы выжить.

«Это то, что ты хочешь услышать? Что я тебя боюсь? Что я все еще боюсь тебя? Да, я боюсь, но это все, что я когда-либо почувствую к тебе. Это необходимость выжить. Ты не можешь контролировать меня дальше…"

Слова Монро громко звенели у меня в ушах, и я почувствовал, как моя рука сильнее сжимает руль, и гнев накатил на меня жесткими, непоколебимыми волнами. В течение десяти лет она позволяла своему страху преобладать над ее здравым смыслом и называла это выживанием. Она была слабой… и, возможно, немного мазохистской. И что же это значило для меня?

Она могла бы остановить меня давным-давно, но вместо этого предпочла уступить. Она хотела сохранить свою драгоценную невинность. Я знаю, она думала, что я говорю о сексе. Это был просто бонус.

То, что я хотел у нее украсть, лежало далеко не на поверхности. Я хотел увидеть ее эгоистичную сторону. Я хотел увидеть, как она спасается. Я хотел развратить ее. Почему? Потому что я чертовски ненавижу героев.