Любовь и вечность - Барбара Картленд

Леди Брэмвелп давно решила, что брат и сестра никоим образом не должны влиять на ее жизнь, и лучше всего ей совсем забыть о них. С присутствием Гарри еще можно как-то смириться, поскольку он был мужчиной, но сама мысль о существовании сестры, причем унаследовавшей бесподобную красоту матери, бросала Дельфину в дрожь.

Всем своим знакомым в Лондоне она сообщала, будто росла в семье единственным ребенком.

— Я была одинокой маленькой девочкой, — говорила она тем мужчинам, которые интересовались ее детством.

— Отныне вы больше никогда не будете одиноки, моя любимая, — как правило, слышалось в ответ.

И Дельфина склоняла головку на плечо говорившего, который начинал целовать ее требовательно и страстно до тех пор, пока она не начинала понимать, насколько маловероятно с этой минуты ее одиночество.

После смерти мужа Дельфина сменила несколько любовников, а один из них был у нее даже незадолго до смерти лорда.

Но леди Брэмвелл была крайне осторожна, и большинство ее приятельниц полагали, будто она слишком занята собственной персоной, чтобы вообще интересоваться мужчинами.

Дельфина искусно поддерживала в них эту мысль и создавала вокруг себя ореол (а она знала, в каком именно виде это обсуждается) холодности и полного безразличия ко всем без исключения мужчинам, пусть даже привлекательным.

В действительности же она была пылкой, страстной и ненасытной в любовных утехах.

Она с большим трудом отказывала герцогу и вряд ли сопротивлялась бы долго, не будь у нее тайных и бурных любовных отношений с лордом Поком.

В лорде Локе отражалось все, чем Дельфина восхищалась и что привлекало ее в мужчинах, и если бы она была способна вообще отдать кому-то свое сердце, отдала бы его только ему.

К несчастью, дела лорда Пока обстояли весьма плохо, он не имел ни серьезного денежного обеспечения, ни внушительного родового имения, в общем, ничего, кроме неистовой и неудержимой влюбленности в Дельфину.

Иногда она позволяла себе поиграть мыслями о том, что любовь Энтони Пока стоит больше целого мира вокруг, Но тут же отвергала эти мечты, зная, что ничто не принесет ей удовлетворения, кроме диадемы с земляничным листом, которая позволит присутствовать среди герцогинь на открытии парламентской сессии, принимать гостей в Нине и других великолепных владениях герцога.

— И почему я не герцог? — в отчаянии вопрошал Энтони Лок.

Дельфина старалась утешить его:

— Я люблю вас таким, какой вы есть!

И больше не требовалось слов.

Теперь, когда лошади миновали ворота в конце подъездной аллеи, которые всегда, сколько себя помнила Дельфина, были сломаны, она доверчиво просунула ладонь в руку герцога и сказала:

— Как мило с вашей стороны уделить папе столько внимания, я знаю, он в восторге от возможности увидеть Нин.

— Я считаю его единственным среди современных авторов, кто пишет с настоящим знанием дела об эпохе Елизаветы, — задумчиво отвечал герцог.

— Папа очень умен, мне бы хотелось быть столь же умной, — с легким вздохом произнесла Дельфина.

— Вам не занимать ума, так же как и красоты, — заметил герцог, но, вопреки ожиданиям молодой женщины, при этих словах не обнял ее за плечи.

Поэтому ей пришлось самой пододвинуться ближе, чтобы положить голову ему на плечо.

— Я рада была показать вам мой дом.

— Все увиденное мною оказалось чрезвычайно интересным, — заметил герцог, — особенно потолочные своды на кухне.

Дельфина затаила дыхание. И хотя она с удовольствием бы поменяла тему разговора, герцог спросил:

— Почему вы не рассказывали мне о брате и сестре? Я всегда считал вас единственным ребенком в семье.

— Они намного моложе меня, поэтому играли очень небольшую роль в моей жизни.

Это было лучшее из того, что смогла придумать Дельфина, но она прекрасно различила некоторую резкость в его тоне.

— Странно, почему все-таки вы никогда не вспоминали о них. Сколько лет вашей сестре?

— Нирисса совсем молоденькая, — ответила Дельфина, — думаю, ей сейчас около семнадцати, и я боюсь, она будет чувствовать себя неловко на приеме среди ваших привыкших вращаться в свете гостей.

— Мне кажется, вы сможете позаботиться о ней.

Дельфина, до этого намеревавшаяся убедить его, что было бы ошибкой включать Нириссу в число гостей, поняла бесполезность уговоров. Какие бы возражения ни приводила леди Брэмвелл, все они будут отвергнуты, поскольку герцог уже все для себя решил.

Она уже сталкивалась с проявлением железной воли герцога и решила, что в этом они одинаковы. И хотя все ее усилия были сейчас направлены на достижение собственной цели — на замужество с герцогом, — она подозревала, что как раз об этом он думает в последнюю очередь.

Однако сейчас она предприняла еще одну, последнюю, попытку изменить его решение.

— Возможно, было бы лучше, — сказала она, — если бы вы пригласили папу погостить как-нибудь в другой раз, а не тогда, когда все ваше внимание будет отвлечено ярмаркой лошадей.

В темноте кареты она не заметила, как глаза герцога замерцали озорным огоньком.

— Me могу поверить, будто вы можете быть столь жестокосердной и лишить вашего брата самого захватывающего приглашения из когда-либо полученных им — он даже не в силах был это скрывать!

— Мет, конечно же, нет! Тут герцог поинтересовался;

— Полагаю, это вы оплачиваете его обучение в Оксфорде? Совершенно очевидно, что дела вашего отца обстоят не так уж хорошо.

Дельфина сделала резкий вдох и поторопилась ответить:

— Папа получает кое-какие деньги от продажи своих книг, и, поскольку мы владеем землей, у него есть доход от наших арендаторов.

Опасаясь услышать какие-нибудь еще слова на эту тему, она протянула руку и, дотронувшись до щеки герцога, проговорила:

— Мы уже достаточно говорили обо мне! Давайте поговорим о вас, дорогой мой Тэлбот! Для меня нет темы более приятной и волнующей!

— Ей удалось справиться со столь трудной, на ее взгляд, задачей и больше не менять тему разговора вплоть до дома маркиза, где большая часть гостей уже ожидала их появления и приступила к ним с упреками и сетованиями на столь долгое отсутствие.

— Вы пропустили превосходный обед! — сказал кто-кто, и герцог ответил:

— Сомневаюсь, что он превосходил по качеству тот, который я имел удовольствие отведать, но теперь мы вернулись, и в вашей власти развлекать нас.

К досаде Дельфины, вместо того чтобы пригласить ее в танцевальную залу, где небольшой оркестр играл для гостей маркиза, предпочитавших танцы, герцог уселся за карточный стол.

Дельфина понимала, что теперь ей не удастся снова поговорить с ним наедине, прежде чем они разойдутся спать.