Минус двенадцать - Элизабет Дарк

class="p1">Интернет подсказал, что самые высокооплачиваемые работы здесь крутятся вокруг тёмных дрэйдов: людей с серой кожей, яркими глазами и четырьмя рогами. Эта раса считалась здесь элитой и наводящими ужас мафиозниками в одном флаконе, а всякие бизнесмены из «простых смертных» обязательно ходили под этими тёмными дрэйдами. Забавно они подмяли под себя буквально весь этот мир. К тому же интересен был тот факт, что нерогатые расы они стали брать к себе на работу только пару лет назад. Но пока я повзрослею, думаю, шанс попасть к ним станет побольше. Уж ради хорошей обеспеченной жизни я найду, как пробить себе дорогу.

4. Похороны

Через несколько дней Найла таки отправила меня в школу. За это время я успел забить свои мозги ещё большим количеством информации об этом мире. И всё больше задавался вопросом: что это за место? Не переименованная Земля будущего уж точно: на этой планете никогда не было океанов. О том, что моя новая жизнь может быть сном, я и вовсе теперь не думал. Не бывает настолько реалистичных снов. Но поверить в переселение души для меня было так же сложно, как поверить в единорогов.

Однако вот я в своём новом теле снова в школе — пятиэтажном здании, если можно было так назвать, находящимся под большой пешеходной площадью. Вокруг беготня, болтовня и куча детей, причём разных возрастов. Я-то привык к тому, что школы делятся на младшую, среднюю и старшую, но тут все возраста учились в одном месте. Шкафчиков тут тоже не водилось, а все вещи учащихся хранились в «основной аудитории». По плану, выведенному на экран висящего на стене монитора в холле, я быстро понял, как найти нужный мне класс, и прошёл туда. Как только я вошёл в аудиторию, одноклассники как-то странно покосились на меня, но я постарался держать хвост трубой и не обращать на эти взгляды внимания.

К слову, этот отросток меня знатно задолбал. Периодически я забывал о нём, потому успел прищемить его за эти дни, проведённые дома, четырежды. Каждый раз при этом из моей глотки непонятно как вырвалось самое настоящее кошачье шипение, а по телу разливалась такая боль, что чуть ли не искры из глаз сыпались. И каждый раз я долго не мог отойти и мысленно просил у старой кошки родителей прощения за те случаи, когда нечаянно наступал на её хвост, ведь раньше понятия не имел, насколько это больно. В итоге я решил вообще стараться держать его задранным вверх, как это делал Крис.

К моменту моего появления в аудитории там уже находилось довольно много подростков. Мне было до жути не по себе, но пришлось пройти к одной из пустующих парт и опуститься за неё.

— Зря не сдох, — вдруг презрительно кинула находящаяся сбоку от меня девочка.

Я перевёл на неё офигевший взгляд. Охренела, что ли?

— А ты чего такая ядовитая? — невесело усмехнулся я, откинувшись на спинку стула.

— Потому что задолбал ты всех, — недовольно процедила она, скрестив руки на груди и завиляв светлым кошачьим хвостом.

После этого она фыркнула и пересела за другую парту, подальше от меня. Кажется, я был занозой в жопе не только для Найлы, но и для многих других.

Но почему дети такие злые? Она наверняка даже примерно не знает, что такое смерть. Я же не насильник какой-нибудь, чтобы желать мне сдохнуть, а всего лишь неблагонадёжный подросток, любивший покурить какую-то дрянь. Или есть ещё что-то, чего я до сих пор не знаю?

— О, Мэлори! Очуметь, живой! — послышался оклик с конца класса.

Я обернулся как раз в тот момент, когда какой-то парень приобнял меня за плечи и прислонился своей щекой к моей. Я даже разглядеть его не успел.

— Не сдох, значит, всё ещё торчишь мне за те четыре дозы, — довольно произнёс он, а я только глаза закатил. Вот и новые проблемы. — А то я уж думал, плакали мои денежки.

— Так ты только поэтому рад? — хмыкнул я, стараясь отпихнуть его от себя.

Парень поддался и отстранился, самодовольно глядя на меня сверху вниз. Он сел на мою парту, продолжая улыбаться и сверлить меня взглядом. Хвоста у него я не заметил, а вот уши мысленно сравнил с ушами какого-нибудь добермана.

— По большей части, да, поэтому. Ну, а ещё рад, что ты передумал и решил не идти на поводу у этой стервы.

— Какой ещё стервы?

— Виви, какой же ещё, — усмехнулся доберман. — Ты же из-за неё хотел вскрыться. Или я что-то не так понял?

Так это прошлый я сделал из-за неразделённой любви? Вот это бред! Это ж как надо кого-то любить, чтобы жить без него не хотеть? Идиотизм! Мне такого точно не понять, я всегда слишком сильно любил жизнь.

— Эм, знаешь, — неуверенно протянул я, потупившись. — Я не помню никакую Виви. Да и тебя не помню. Но долг отдам, раз занимал когда-то.

Парень округлил глаза, рассматривая меня, как в первый раз.

— То есть как «не помнишь»? — переспросил он. — В каком смысле?

— В смысле у меня из-за шока мозг заблокировал очень много воспоминаний, амнезия у меня. Так доктор сказал.

— О, так ты не помнишь, сколько должен мне, — хитро протянул доберман.

— Ты сказал «четыре дозы». Узнаю, сколько стоит одна, и отдам. У меня лишних денег нет, знаешь ли, — поморщился я, скрестив руки на груди.

Мутный этот парень, не понравился он мне. От таких в своей жизни надо избавляться. Однако факт того, что это для меня здесь всё ново, а вот все вокруг прекрасно знают меня прежнего, удручал. Как же сложно исправлять чужую жизнь.

— Да ладно, больше положенного и не возьму, — усмехнулся доберман. — Меня начальник проверяет постоянно. Если появятся лишние деньги, он может что-то заподозрить, что я на стороне, например, барыжу, а мне это нахер не надо. Так ты и имя моё не помнишь или как?

— Не помню.

— Флой. И у тебя осталось двадцать восемь дней, чтобы отдать мне семьсот ксионов. Если не отдашь, к тебе на разговор придут уже другие люди.

Я отвёл недовольный взгляд, поджав губы и нервно задёргав ногой. Зараза. А вдруг у меня таких долгов много? Найлу точно нельзя этим беспокоить, ей и так хватает забот. Да и эта сумма — примерно треть её зарплаты. Нехило назанимал. Остаётся только надеяться, что моя подработка поможет. А если нет, то придётся брать в долг у кого-то ещё, чтобы закрыть текущий заём. Конечно, не хочется скатываться в долговую