Иметь и не иметь - Эрнест Миллер Хемингуэй

его на лодке, я решил, что мне придется с ним покончить, но потом, когда все так хорошо сошло, у меня не хватило духу. А теперь, когда я смотрел на него, как он лежит там, на койке, искушение было велико. Но я подумал, что не стоит портить все дело таким поступком, о котором после пришлось бы жалеть. Потом я стал думать о том, что он не значится в судовом журнале и что мне придется заплатить за него штраф, и я не знал, как быть с ним.

Ну, времени, чтоб обдумать это, у меня было сколько угодно, и я держал прямо вперед и потягивал из бутылки, которую принес Эдди. В ней было немного, и когда я допил ее, я откупорил последнюю, которая еще оставалась у меня, и, честное слово, было очень приятно сидеть у штурвала, и ночь была очень хороша для переправы. В конце концов рейс все-таки вышел удачный, хоть много раз казалось, что он обернется скверно.

Когда рассвело, Эдди проснулся. Он сказал, что чувствует себя отвратительно.

— Стань на минутку к штурвалу, — сказал я ему. — Я хочу посмотреть, что делается кругом.

Я пошел на корму и плеснул на нее водой. Но она была совершенно чистая. Я поскреб шваброй за бортом. Я разрядил ружья и спрятал их внизу. Но револьвер я оставил на поясе. Внизу все было в порядке, чисто, свежо и никакого запаха. Только на одну койку попало из правого иллюминатора немного воды; так что я закрыл иллюминаторы. Ни один пограничник на свете не учуял бы теперь, что здесь были китайцы.

Я увидел полученные от агента бумаги в сетке, висевшей под вставленным в рамку портовым свидетельством, куда я их сунул, когда вернулся на лодку, и я вынул их, чтобы просмотреть. Просмотрев бумаги, я пошел на палубу.

— Слушай, — сказал я. — Каким образом ты попал в судовой журнал?

— Я встретил агента, когда он шел в консульство, и сказал ему, что я тоже еду.

— Пьяниц бог бережет, — сказал я ему, и я снял смит-и-вессон с пояса и спрятал его внизу.

Я сварил внизу кофе и потом поднялся наверх и взял у него штурвал.

— Внизу есть кофе, — сказал я ему.

— От кофе мне легче не станет, братишка. — И, знаете, пришлось пожалеть его. Он и в самом деле выглядел неважно.

Около девяти часов прямо перед собой мы увидели маяк Сэнд-Ки. Еще задолго до того нам стали попадаться танкеры, идущие в залив.

— Часа через два приедем, — сказал я ему. — Я тебе заплачу по четыре доллара в день, как если бы Джонсон не надул нас.

— Сколько ты заработал этой ночью? — спросил он меня.

— Всего только шестьсот, — ответил я ему. Не знаю, поверил он мне или нет.

— А я тут не имею доли?

— Вот это твоя доля, — сказал я ему. — Столько, сколько я сказал, а если ты когда-нибудь вздумаешь чесать язык насчет прошлой ночи, я об этом узнаю и разделаюсь с тобой.

— Ты знаешь, что я не болтун, Гарри.

— Ты пьянчуга. Но как бы ты ни был пьян, попробуй только болтать — не обрадуешься.

— Я надежный человек, — сказал он. — Зачем ты со мной так говоришь?

— Попадется что-нибудь крепкое, так твоей надежности ненадолго хватит, — ответил я ему. Но я больше не беспокоился из-за него, потому что кто ж ему поверит? Мистер Синг жаловаться не пойдет. Китайцы тоже не станут. Мальчику, который был с ними на лодке, это, знаете, тоже ни к чему. Он побоится путаться в это дело. Эдди проболтается рано или поздно, но кто поверит пьянчуге?

И потом, кто может что-нибудь доказать? Понятное дело, было б куда больше разговоров, если б после всего увидели имя Эдди в судовом журнале. Здорово повезло мне все-таки. Я бы мог сказать, что он упал в воду, но разговоров было бы много. Да и Эдди тоже здорово повезло. Вообще здорово повезло.

Тут мы подошли к краю Гольфстрима, и вода из синей сделалась зеленоватой и прозрачной, и впереди уже видны были сваи на западных и восточных Сухих Скалах, и радиомачты Ки-Уэст, и отель «Ла-Конча», торчавший среди низеньких домов, и облако дыма там, где сжигают мусор. Маяк Сэнд-Ки был теперь совсем близко, и видно было лодочную пристань и маленький док у подножия маяка, и я знал, что нам осталось не больше сорока минут пути, и было приятно возвращаться домой и знать, что на лето я остаюсь не с пустым карманом.

— Так как насчет того, чтобы выпить, Эдди? — сказал я ему.

— Ох, Гарри, — сказал он. — Я всегда знал, что ты мне друг.

Вечером я сидел в столовой, курил сигару, пил виски, разбавленное водой, и слушал по радио Грэйси Аллен. Девочки ушли в театр, и сидеть так было приятно, и клонило ко сну. Кто-то постучал в наружную дверь. Мария, моя жена, встала со своего места и пошла отворить. Она вернулась и сказала:

— Там этот пьянчуга, Эдди Маршал. Он говорит, ему нужно повидать тебя.

— Скажи ему, пусть убирается вон, пока я сам его не вышвырнул, — сказал я ей.

Она вернулась и села, и в окно, у которого я сидел, положив ноги на подоконник, мне видно было, как Эдди прошел по улице под дуговым фонарем вместе с другим пьянчугой, которого он подобрал где-то; оба качались на ходу, и тени их под дуговым фонарем качались еще сильнее.

— Несчастные пьянчуги, — сказала Мария. — Мне таких всегда жалко.

— Этот — счастливый пьянчуга.

— Счастливых пьянчуг не бывает, — сказала Мария. — Ты сам это знаешь, Гарри.

— Да, — сказал я. — Пожалуй, что не бывает.

Часть вторая

ГАРРИ МОРГАН

(Осень)

Глава шестая

Они пересекли пролив ночью, и дул сильный норд-ост. Когда рассвело, он увидел нефтеналивное судно, идущее из залива, и в лучах холодного утреннего солнца оно было таким высоким и белым, что ему показалось, будто это многоэтажный дом, поднимающийся прямо из моря, и он сказал негру:

— Что за черт, где мы?

Негр приподнялся, чтобы взглянуть.

— Ничего такого нет по эту сторону Майами.

— Ты отлично знаешь, что