Дурная Слава - Дино Динаев

— При чем здесь дождь?

Бен чертыхнулся. Про дождь у него вырвалось чисто эмоционально.

— Слушай, а как погиб Базилевский? — поспешил перевести он тему разговора.

— Это как-то связано с твоей работой? Ты что-то почувствовал? На тебя давят? Если это так, тебе надо немедленно уходить.

— Никто на меня не давит. Я хочу знать, потому что неизвестность меня гнетет. На фирме никто не хочет говорить на эту тему.

— Ладно, я попробую разузнать. Ты с пожарником не раздумал знакомиться? Вижу, ты у нас упертый господин. Только сам не звони, вдруг косари на прослушку поставили.

— Сева, кто из нас больше похож на психа? Косари серьезные люди, но они не ФСБ, чтобы такие вещи проворачивать. Если будут действовать с таким размахом, то истратят гораздо больше денег, чем я у них украл.

— Можешь считать меня психом с манией преследования, но сам все равно не звони.

Прошу тебя. Если ты о себе не думаешь, подумай обо мне. Если ты засветишься, они сразу просекут, кто тебе документы делал, и на меня выйдут.

— Врешь ведь, что беспокоишься о себе? Это ты, таким образом, через вранье о собственной шкуре, хочешь заставить меня быть осторожней.

— Считай, как хочешь, только пообещай мне, что сам не будешь звонить, а я все устрою.

— Только не позднее завтрашнего дня!

— Ладушки. Завтра вечером будешь пить водку с пожарником. Не забудь выучить пару анекдотов про брандмейстеров.

Бен с замиранием в груди подошел к знакомой двери. Некоторые вещи начинают ценить только после того, как их теряют. Чем обыденнее вещь, тем больнее воспринимается потеря. Представить только, годами он ходил по лестнице, входил в эту дверь, за которой его ждали жена и сын, и все воспринималось как само собой разумеющееся. Бен с изумлением поймал себя на том, что, отложив букет под мышку, роется в карманах в поисках ключа. Горечь захлестнула его. Ну почему он такой несчастливый?

За совместно прожитые годы, он свыкся с мыслью, что у него есть Лора, он привык к жене, как привыкают к собственной руке или ноге. Их же не любят, без них не могут жить. Нет, жить как раз могут, но ущербной жизнью, даже во сне чувствуя, что чего-то не хватает, испытывая фантомные боли в отсутствующих конечностях.

Кто его знает, может это и есть любовь. Когда к человеку привыкают как к части собственного тела. А необузданный секс под яростные крики это не любовь, а кино.

Что касается секса, то Лора всегда вела себя в постели стеснительно. Очень редко у нее возникало настоящее желание, тогда она, пересиливая себя морально, раздевала его, млея от собственной стыдливости и одновременно порывов страсти, которые скрывала из последних сил, а потом ручка ее нежно порхала, словно бабочка у него между ног, и в такие момент корневище Бена рос, как баобаб, норовя самого сдернуть к потолку. Что и говорить, секс у них был редкий, но обжигающий, словно у молодоженов.

Бен вернулся мыслями к реальности, от которой оторвался слишком далеко, и скрипнул зубами от тоски, представив рядом с Лорой чужого мужчину, голого, с раздвинутыми ногами, и ее, стесняющуюся, стыдливо зарумянившуюся, голую. Не контролируя себя, Бен замахнулся, чтобы запустить букетом в дверь, потому что терпеть такие картины даже мысленно было невыносимо. И в этот момент дверь распахнулась.

Пожарник был в трико с вытянутыми коленями и майке, не скрывающей рыхлого тела.

Хоть волосы его были без седины, но на вид он казался гораздо старше своих лет.

Морщинистое изношенное лицо могло принадлежать и шестидесятилетнему.

— Вениамин? — меланхолично спросил он.

Бен протянул руку для приветствия, но пожарник лишь сказал свое имя «Коля», но здороваться не стал, в руке у него было мусорное ведро.

— Проходите, вас уже ждут, — медленно произнес Николай и неспешно двинул по лестнице к люку мусоропровода.

— Вы вниз идите, там ближе, — посоветовал Бен.

— Я знаю, спасибо. Внизу забилось мусором.

Бен вошел в собственную квартиру, переставшую быть его домом, и сердце его оглушено охнуло, когда быстрая тень заслонила свет из комнаты, и на порожек, застенчиво улыбаясь, вышла Лариса. Она ничуть не изменилась. Только халатик на ней был другой. Время словно остановилось и вновь двинулось лишь от шаркающих шагов вернувшегося Николая.

— Это тебе, — Бен протянул цветы.

Лариса утопила в них лицо. "Мы похожи на двух влюбленных на свидании в доме отца", — пришло на ум неожиданное сравнение. Николай действительно на вид годился Лоре в отцы. Он застыл на пороге с каменным лицом, даже не прося их подвинуться. Лора опомнилась первой и пригласила войти.

— Занавески новые повесили, — глупо заметил Бен.

Он заоглядывался на дверь в детскую, вещь для него святую даже в былые годы, в настоящем возведенная в ранг культа.

— Артемка у мамы, — быстро сказала Лора.

— Зачем? — с болью произнес Бен. — Я соскучился по нему.

— Мы с Николаем хотели, чтобы ваше знакомство произошло без ребенка, чтобы не травмировать его еще больше.

Николай гремел на кухне ведром, потом зашел в туалет и шумно мочился. Бену хотелось крикнуть, чтобы он спустил, наконец, воду, чтобы не было так слышно.

Лишь обстоятельно сполоснув руки, пожарник вернулся.

— Давайте к столу, — пригласила Лора.

Николай молча уселся первый и налил две рюмки.

— Я не буду, — пояснил он. — Вообще не пью.

— Что так? Печень?

— С печенью все в порядке, но со здоровьем действительно проблемы. Я ведь раньше пил по-черному. В запои уходил по пять-шесть дней подряд. Вот и допился до белой горячки. В реанимации лежал месяц. Доктор сказал, что если еще раз напьюсь, то могу сойти с ума и умереть. Нервы это такая штука. Я потом расскажу. Я много литературы про нервную систему прочитал. У меня целая библиотека. Я книги из Москвы выписываю.

Происходящее казалось Бену кошмарным абсурдистским сном. Слушая Николая, он смотрел на Ларису и думал, как она могла связать жизнь с таким убогим. Или с только таким и могла? И повинен в этом он!

— Вы в бога верите? — продолжал Николай. — Мы каждое воскресенье все втроем в церковь ходим, свечки ставим. В библии много полезного для здоровья написано. Вы знаете, что Иисус Христос был по профессии плотник. Очень успокоительная для нервов профессия.

— Скажите, а вы долго злоупотребляли?

— Как пришел на службу в пожарную часть. Почти двадцать лет.

— Как же вам удалось бросить?

— У Коли «торпеда» под лопаткой вшита, — вмешалась Лора.

— Лариса! — вскрикнул Николай так резко, что женщина уронила ложку, которой накладывала салат, лицо мужчины пошло пятнами, сиреневыми, словно следы от ожога, но он быстро взял себя в руки. — Я спокоен, абсолютно спокоен. Это я раньше психовал по любому поводу, сослуживцам морды бил, меня чуть не посадили. Но теперь я изменился в лучшую сторону. Я стал другим. И знаете, Вениамин, все это благодаря книгам. У меня есть трилогия Закарпатского "Как стать не тем, кто вы есть на самом деле". Вы обязательно должны ее прочитать. Вы не подумайте, что я ору на жену. Нет, что вы! Просто я не хотел, чтобы она рассказывала о каких-то интимных вещах. «Торпеда» под кожей, это ведь интимная вещь, вы не находите? И о ней должны знать только родные, близкие по духу люди. Но впрочем, вам можно, вы ведь нам не чужой.