Шутки кончились. Стихотворения - Данута Сидерос

«Видишь, вытоптанной травы пятачок вон за тем стожком?..»

Лину Лобарёву

Видишь, вытоптанной травы пятачок вон за тем стожком?Там, где ночью древесный дух целовал подругу.Будут сказывать, что колдун свой обряд тут вершил тайком.Ты не верь — это просто я здесь ходил по кругу.

Помнишь, выгоревшей земли ровный обод в тени ракит?Там где оборотень кричал — позабыт богами.Будут петь, что сюда Перун обронил свой горящий щит,Ты не верь — это просто я здесь ходил кругами.

Знаешь, брошенный в реку сон кольца волн влечёт за собой.Там, где грезилось, будто я говорил с тобою.Будут врать, что речная гладь провожает ветра волной.Ты не верь — это просто я здесь искал покоя.

ПРОТОКОЛ

Вор и убийца по кличке Псина,осуждённый на десять лет,съедает хитрую смесь, добытую у соседа по камере,и вскорости попадаетв плохо охраняемый лазарет:метаться, плеваться кровью и обещать умереть.Пятница, вечер.Нигде не оказывается ни одного врача.Дежурный пьян,                он не может унять икоты и тряски рук.Убийцу и вора Псину кладут на койку, и битый часзвонят по соседним больницам,пытаясь вызвать хоть медсестру.

У доброты есть предел,и это именно он.

Убийце и вору Псине дают воды и какой-то но-шпы,оставляют охранника,молча уходят спать, разводя руками.Часа через два заключённый Псинаберёт самодельный нож иснимает охранника,кандалы,в окно кидается камнем,катится кубарем в снежном стекле,ссаживает ладони,спотыкаясь, бежит вперёд,взрезая тело снежного наста...Всё это, надо признать, звучит          неправдоподобно,но всё так и есть, как написано,просто поверьте на слово.

Даже у лжи есть предел,и это именно он.

Мы дошли до края земли,смотрим вниз с восторгом и трепетом,рисуясь и хохоча, подходим опасно близко к обрыву,размахиваем руками,свистим,кривляемся, а потомсидим, свесив ноги,глядим в глубину на гигантских рыбин,плывущих в тьме и безвременье, в бездонном своём океане,отбрасывающих на плоскую землю свои гигантские тени.По деревням Брянской области,не переводя дыхания,ковыляет к границесбежавший за месяц до освобождения.

У всего всегда есть предел,и это именно он.

ЯШКА

Здесь, в лагере, все выглядят одинаково: короткие шорты, пилотка с клеймом отряда. Вот мы наблюдаем девятилетнего Якова, он каждое лето здесь — три месяца кряду. Его отправляют в лагерь почти с пелёнок: бюджетное место, кормёжка, присмотр, «зарницы». Угрюмый с виду, а так нормальный ребёнок... ну, разве что незнакомых слегка боится. Цепляет старших меткими злыми фразами, но вежливо, не хамит, меру знает чётко. У Якова волосы иглами дикобразьими торчат, не желая укладываться в причёску. У Якова горб на спине, глаза цвета чая, лицо неподвижно, как будто из монолита. Вожатые с удовольствием отмечают, что сверстники не смеются над инвалидом. Напротив, заботятся, лезут вон из кожи: кровать у окна, лишний завтрак, кивки, объятия...У Якова при себе настоящий ножик, и он никогда не стесняется применять его. У Якова меткий удар и такая силища, что можно вбивать в промёрзшую землю сваи, а то, что никто вожатым не доносил ещё, так он обещал прирезать, если узнает.У Якова в голове закипают замыслы, он тащит их к речке, глядит на мутную воду, высматривает русалок в прибрежных зарослях.

Ему суждено прожить сто четыре года: стать доктором двух наук, написать три повести, которые, разумеется, все читали, быть битым за гонор и горб, за напор и стиль, за яркие необязательные детали.Стать знаком и эталоном, классиком жанра, на каждом фуршете расхаживать с новой спутницей.Стать дедом без внуков, едким, сухим, поджарым, ночами ждать, когда потолок опустится и станет тягучей бездной, чтобы вобрать его.

Вот вынырнули русалки, зовут купаться. Он должен быть в корпусе до половины третьего, купаться сегодня не выйдет — уже два двадцать. Он вскакивает и мчится через кустарник по узкой тропинке к секретной дыре в заборе.

Он будет владельцем замка с конюшней, псарней и лестницей, уходящей с порога в море, он будет покорен логосу безучастному, он будет всевидящ, как многоглазый Аргус.

Но это потом, когда-нибудь, а сейчас ему неплохо бы пережить свой девятый август. Он точно знает: кто-нибудь да обманет, нельзя позволить себе ни одной промашки. Стальная бабочка у него в кармане мечтает о тонких крылышках и ромашках.

«она приходит, если дело труба, и ясно, кто правит бал...»

она приходит, если дело труба, и ясно, кто правит балнеотвратимая как набатспокойная, как аббатв волосах бантмаленькая, грязная — стыдобаненормальная худоба, трещинки на губахкогда она входит, затихает пальба, замолкает мольбамужчины затыкают орущих баб, выключают гремящий баспокидают кто дом, кто барсобираются на площади у столбаили у входа в центральный банккаждый знает: пришла судьба — нужно не проебать

они оставляют дома женщин, детей и калеккаждый из них какой-нибудь клеркработает в городе много летводит древний форд или шевролековыряется по выходным в землеест по утрам омлет, вечером в баре орёт «налей»пел в группе, но после как-то поблек...

и вот они идут в тишине и мглекак косяк дрейфующих кораблейтравы доходят им до колен, она ведёт их сквозь сизый лесна обочине трассы среди пыльных стеблейкаждому вручает его билетиз ближайшего города — на самолёт

на каждом билете — косая чертаи причудливый красный штампкаждая точка прибытия — именно тагде приложение сил даст невиданный результатвоплотится мечтанужно только выйти на трассу, поймать автоне думать о томкак дома будут роптатьзаклинать возвратиться, круги топтатьо том, какая под рёбрами пустота

улетает один из стакак всегда, только один из стаостальные становятся белыми, как берестатеребят рукава пальтоначинают шептатьчто ещё будет шанс, что жизнь едва начатаи расходятся по домам, до второго шансане доживает никто

«И вот планету уничтожают...»

И вот планету уничтожают.

Никто не успевает опомниться: никто не наблюдает пожара, не слышит гулкой ангельской звонницы, не блеет монологи, не плачет, не бьётся в бесполезной истерике... В кино всё было как-то иначе — взрывали крупный город в Америке. Хотя, конечно, чаще спасали, и это называлось «Спасать Весь Мир», а дальше ударяли басами и выпускали хрупких мамаш с детьми.

В кино красиво рушились стены и было много слов, беготни, стрельбы. На деле — всё случилось мгновенно и просто в пять секунд перестало быть. Осталась только пара абзацев в буклете «Краткий атлас Вселенной»: «...опасно... ...посещать воздержаться... ...уничтожают выдр и тюленей...»

А ниже — пятна некой земной еды и надпись синим карандашом:«Зато у нас цветут синусоиды! Их красота любого приводит в шок. И пусть у нас невежество, грязь и дым, вам всё равно не встать с нами в ряд. Тот, кто не видел цвет синусоиды, жизнь прожил зря».

Владелец атласа — синий гигант Тхатто сидит в архивах четвёртый год: ругает окаянный земной цветок, и всё никак не найдёт.

КЛУБ НЕБЛАГОНАДЁЖНЫХ

«Она заходит, обрушивается на сиденье...»