Свидание с чужим парнем - Мария Чепурина

Идти в глубь леса было страшно, да и бесполезно в плане слежки. На опушке же растительность, в которой можно скрыться полностью, отсутствовала. Я была весьма недовольна этим фактом, опасалась того, что Макс и Катька вот-вот явятся, и слегка боялась медведей. Несколько минут покружила по опушке в поисках укрытия и наконец остановилась на удовлетворительном, но отнюдь не хорошем варианте. Неопознанный куст был густым, но совсем не высоким. Пришлось сесть на корточки. О том, чтобы опуститься на попу или — еще лучше — лечь на живот, речи, увы не шло: земля была очень холодной и мокрой, к тому же в темноте невозможно было различить, кто по ней бегает, а неведение, как всегда, рождало страшные фантазии: черви, змеи, пауки… Через пять минут у меня затекли ноги, но что прятаться в кустах нереально, я сообразила еще раньше. Из-за гнусных комаров находиться в лесу без движения было в принципе невозможно: стоило замереть на пару секунд, как на тебя опускалось несколько десятков кровососов. В результате я непрерывно махала руками и трясла головой, из-за чего на неопознанном кусте каждый листочек ходил ходуном. Назвать это безобразие маскировкой было весьма проблематично.

Недовольно кряхтя, я поднялась на ноги и стала осматриваться, все еще надеясь подобрать приличное укрытие. В этот миг послышались шаги. Макс?! Катька?! Срочно, срочно, срочно надо спрятаться!!!

Крайним и единственным оставшимся вариантом был туалет — древний полевой шкафчик, когда-то (до того, как все обзавелись своими) служивший для общественного пользования. Он уже который год нелепо и одиноко торчал на опушке леса — никем уже не востребованный, но по-прежнему крепко воняющий. К этому-то шкафу я и метнулась в поисках укрытия. Забежать внутрь? Нет, дверь заскрипит, да еще и, не дай бог, провалюсь в темноте в выгребную яму… В надежде, что «влюбленным» не придет в голову слоняться вокруг сортира, я ограничилась тем, что спряталась за ним со стороны, противоположной дороге, и постаралась как можно меньше двигаться и шуметь.

Шаги приближались. Потом послышались совсем рядом. И затихли. Что ж, одна из наших жерв явилась, ждет вторую. Мне хотелось верить в то, что эта вторая не решит опоздать из кокетства, не заснет случайно и не струсит. Я старалась думать о том, как здорово сейчас развлекусь, как утру нос Катьке с Максом, как буду рассказывать Вале все снова и снова, раз десять, и как мы вдвоем похохочем… Тем не менее ждать было невесело: комары делали каждую минуту, и без того казавшуюся часом, длиннее и мучительнее предыдущей. Моя первая жертва, кажется, тоже не прохлаждалась: хлопки слышались то и дело, но поголовье насекомых не уменьшалось. Как минимум одному из комаров удалось достичь цели: я поняла это по громкому слову «Блин!!!», раздавшемуся из темноты на седьмой минуте ожидания. Голос явно принадлежал Максиму.

Прошло еще минуты три. Макс, судя по треску сухих веток, переминался с ноги на ногу, покрякивал, поругивался и ждал. Та, кого он чаял увидеть, стояла всего в нескольких метрах, притаившись за вонючим шкафом, и, не имея возможности бить комаров, встряхивала попеременно то ногой, то рукой, то головой, то чем-нибудь еще. Она тоже ждала. А вот чем была занята третья героиня истории, из-за которой двоим так долго приходилось терпеть приставания комаров? Наверняка красила губы и, не в силах отойти от зеркала, завязывала свой конский хвост то слева, то справа.

При мысли о том, что Катька может прихорашиваться еще часа два, меня охватил ужас. От противного ожидания сердце и так уже стучало в два раза чаще обычного, щеки стали горячими, а в животе неприятно тянуло. «Катька! Приди! Приди, Катька!» — повторяла я мысленно, надеясь открыть в себе экстрасенсорные способности. Сосчитала до шестидесяти. Минута. И еще раз до шестидесяти. Все было, как и раньше. Прочитала про себя «Бородино». Катюхи не было. В четырнадцатый раз тряхнула попой, отгоняя кровососов. Горестно вздохнула — и тут же закашлялась, еще не успев ни понять, что нечаянно проглотила комара, ни подумать о том, что моя маскировка раскрыта!

— Кто там? — крикнул Макс и бросился в сторону туалета.

Мгновенно сориентировавшись, я поняла, что шаги противника приближаются справа, и юркнула в противоположную сторону. Максим шел за мной — пришлось обогнуть еще один угол сортира. Теперь он был там, где я пряталась последние десять минут.

— Надя, ты?

Нет, не я! И вообще… Почему сразу Надя? Вот ведь, блин… Так он что, поменял направление?

Я заскользила в обратную сторону.

Максим то ускорялся, то замедлялся, то неожиданно поворачивал, то очередной раз вопрошал, кто здесь, и требовал сдаться, то останавливался и затихал, надеясь, что я сама себя выдам. Минуты две мы исполняли что-то вроде парного танца, отличавшегося от вальса или танго только тем, что дело происходило на опушке темного леса, единственный аккомпанемент составляло комариное зудение, а партнеров разделяла деревянная будка общественного туалета.

Не знаю, сколько бы еще продолжалось это кружение вокруг сортира, если бы я, улучив удобный момент, не нашла в себе силы отлепиться от будки и, не оборачиваясь, броситься в чащу.

По крайней мере, в одном мне сегодня повезло: не заблудилась, хотя преспокойно могла бы. Ночь была звездная, а уроки природоведения в третьем классе я посещала прилежно, так что, в какой стороне поселок, поняла почти сразу же, как перестала бежать, выключила ноги и включила голову. Значит, так: сейчас минут пять в сторону Большой Медведицы, и я выйду к поселку, буду снова на опушке… рядом с Максом?

Я прислушалась. Вроде бы никаких шагов. Интересно, он просто опешил, специально затаился, потерял меня в лесу или смылся домой? Первый и второй варианты казались наиболее вероятными. Можно, конечно, выждать в лесу некоторое время, но уж больно не хочется: да и где гарантия, что Макс не сделает то же самое, что, наконец, выйдя, я не столкнусь с ним нос к носу? Нет, из чащобы надо выбираться — но только не той дорогой, где я могу попасться на глаза.

Пройдя параллельно дороге метров триста, я, наконец, вышла из леса. Расчет оказался верным: ворот сада мне отсюда видно не было и, стало быть, меня тому, кто возле них находится, — тоже. Только фанерный прямоугольник с известной, но невидимой в ночи надписью, торчащий посреди поля с чахлой картошкой, указывал на то, что я возле родного поселка, раскинувшегося за трехметровым забором. Забором, через который мне предстояло перелезть.

Не стану описывать все свои злоключения, связанные с этим перелезанием: ни то, как я бродила вдоль забора, ища подходящее дерево, ни то, как нелепо карабкалась на него, проклиная Макса, Катьку, Вальку и себя за то, что влезла в авантюру. В особенности не хочется вспоминать свое путешествие по забору, которое происходило верхом, сопровождалось собиранием заноз в многострадальную попу, делало меня похожей на полоумную курицу на насесте и закончилось на жестяной крыше чьей-то примыкавшей к забору избушки. В лучших традициях жанра сразу после моего приземления на эту крышу в избе зажегся свет, и очередная спятившая старуха заголосила: «Воры! Помогите! Грабят! Убивают!» Перепугавшись и прыгнув с крыши вслепую, я, к своему удовольствию, не попала ни в колодец, ни в бочку с навозом, ни в розовый куст, ни на забетонированную площадку, а всего лишь опустилась на грядку с тыквами. Не знаю, что осталось от этой грядки и от тыкв после нашей встречи — я же, к счастью, отделалась несколькими синяками, полученными от ударов о маленькие незрелые шарики, на которые хозяйка, вероятно, возлагала большие надежды… Что поделать, я не специально. Во-первых, не надо было так орать, а во-вторых, Урал находится в зоне рискованного земледелия: нам так на географии говорили, так что к падению с крыш незнакомых девчонок хозяева тыкв должны быть готовы!