Молчи и танцуй - Роман Грачев

– Решения директора. Думаю, что он согласится. Кстати, и Трофимов доложил, что у него все в порядке.

Лесневский взял стакан с минеральной водой и сделал несколько глотков, потом как бы между делом заявил:

– Уволю всех к чертовой матери, если ваша авантюра провалится. Сомневаюсь, что вы потом найдете работу по специальности.

Андрей Нестеров промолчал.

Нельзя сказать, что Вадим волновался перед столь ответственной, по его мнению, встречей. У него ничего не просили, он ничего не должен был сделать или сказать. Его просто пригласили посидеть-покалякать, но Вадиму все равно не хотелось ударить в грязь лицом, ему хотелось произвести хорошее впечатление.

На вахте его не пустили. Бойкая старушенция, сидевшая в стеклянной кабинке, выскочила к турникету и вытянула руки в стороны.

– Куда идем?

– На третий, на «Пилот».

Вадим попытался прошмыгнуть мимо, но обойти эту тетку было так же сложно, как трамваю объехать зазевавшегося пешехода.

– У тебя пропуск есть?

– Нет.

– Ну, тогда и не пущу. Восьмой час уже, нету в здании никого. Без пропуска нельзя.

Вадим в замешательстве почесал затылок. Опаздывать он не любил, даже если опаздывал не по своей вине.

– А какой пропуск у меня должен быть? – спросил он растерянно.

– Обычный, как у всех. Если без пропуска, то нам должны были оставить заявку, что придет такой-то и во столько-то. Вот ты кто?

– Я Вадим Колесников.

Бабка, не меняя выражение лица и интонацию голоса, заявила:

– Вадим Колесников у меня в списке есть. Чего молчал?

Парень пожал плечами. В самом деле, почему он не сказал сразу?

Вахтерша освободила проход. Она только заметила напоследок, что шарахаться до полуночи туда-сюда не позволит, даже если ей сунут под нос десяток пропусков и заявок на посещение.

Вадим поднялся на третий этаж, попал в небольшой холл, погруженный в полумрак дежурного режима освещения. Он остановился перед металлической дверью, украшенной гигантской табличкой с надписью «Радио Пилот». Программный отдел». В самом низу было указано время работы: с 9 до 18 часов. Вадим взглянул на часы.

– Заходи, заходи, – услышал он голос за спиной и чуть не вскрикнул от неожиданности. К нему направлялся Глеб со стопкой посуды. – Чего остановился? Я тут чашки мыл в туалете. Секретарша ушла домой, а у меня гора грязного фарфора скопилась. Открывай дверь, а то руки заняты.

Вадим открыл массивные ворота, пропустил вперед начальника и прошел сам, неуверенно и озираясь.

Офис «Пилота» представлял собой длинную комнату со стеклянными перегородками. В каждом «аквариуме» размещалось одно из подразделений станции. В центре комнаты, перед входом, красовалась высокая стойка офис-менеджера; Вадим отметил, что она, пожалуй, будет повыше стойки бара.

Глеб поставил на нее свою посуду, стряхнул руки.

– Пойдем, – сказал он, – покажу, как мы живем.

Он подвел гостя к первому аквариуму. Дверь была открыта настежь, а внутри из-за горы аппаратуры торчала чья-то лохматая голова.

– Вот это у нас производственная студия, так называемый «продакшн», – говорил Шестопалов. – Здесь пишутся рекламные ролики, программы, клепается вообще вся музыкальная и звуковая продукция. А там у нас сидит Паша, наш оператор и звукорежиссер. Паша, покажи личико!

Лохматая голова взметнулась вверх. Оператор оказался высоким и скуластым парнем лет двадцати.

– Здрасьте, – сказал он.

– Не отвлекайся, работай. – Глеб пошел дальше. – Вот тут, в закуточке – столовка, тут мы, бывает, обедаем и даже ужинаем.

Маленькая столовая пристроилась в углу. Жалюзи темно-коричневого цвета прятали от любопытных глаз столик, две кушетки и холодильник с микроволновой печью. Окон в «столовой» не было.

Глеб пошутил:

– Захочешь водки попить – приноси сюда, поможем, и никто не увидит.

Вадим всюду следовал за ним молча, и лишь на упоминании о водке улыбнулся.

Глеб провел его в дальний конец офиса, открыл дверь в очередной «аквариум».

– Тут у нас эфирка… эфирная студия, то есть. Вещание идет отсюда.

В студии никого не было. Вадим огляделся с немым и сдержанным благоговением. У стола, на котором, кроме микшерского пульта и двух плоских мониторов, были наставлены небоскребы всякой аппаратуры, скучал стул на колесиках, на его спинке висели наушники. В колонках тихо наигрывал свои гитарные форшлаги Гари Мур.

– Время позднее, – пояснил Глеб, – по вечерам у нас ди-джеи пока не работают, вещание идет без ведущего. Пашка со сменщиками следит за эфиром, чтобы ничего не грохнулось, но скоро мы поставим программу, которая позволит нам всем в конце рабочего дня валить домой. В Москве они работают уже вовсю, а мы пока готовим к обкатке.

Он жестом предложил Вадиму подойти поближе, посмотреть. Тот шагнул к столу, очень внимательно все осмотрел.

– Ну как?

– Годится, – улыбнулся Вадим.

– Ну, тогда пошли ко мне.

По дороге Глеб указал на столы с компьютерами в одном из незапертых «аквариумов» и сообщил, что там работают симпатичные девочки из информационной службы, самой независимой из всех независимых в городе.

– Они тебе понравятся, особенно Машка.

В кабинете директора Вадим не сразу решился присесть. Пока Глеб не подтолкнул его в спину, он так и стоял перед стулом, глядя на работающий вентилятор.

– Расслабься, – велел Шестопалов. – Кофе или чай?

– Кофе. – Вадим все-таки опустился на стул. Пока Глеб возился с чайником и банкой «Нескафе», он рассматривал кабинет. Разумеется, первыми в поле его зрения попали стопки упаковок с шестопаловской книгой.

– Они самые, – бросил хозяин. – Тысячи четыре с половиной, как я и говорил. Честно сказать, не соображу, что с ними делать. «Роспечать» ссылается на перебор с ассортиментом, оптовики говорят, что вообще не сезон: дескать, люди сейчас на югах баклуши бьют, а ты гундишь о личностном росте.

– Это бывает, – произнес Вадим.

Глеб на мгновение оставил в покое банку.

– Слушай, – сказал он, – я пригласил тебя попить кофе и поболтать, поэтому не смотри на меня как на премьер-министра. Будь проще. Я думаю, ты не намного моложе меня. Скока тебе?

– Двадцать восемь.

– Ну, я где-то так и подумал. В армии служил, сам на жизнь зарабатываешь и так далее, поэтому не коси под кисейную барышню.

Глеб налил воды в чайник, нажал на кнопку и сам, наконец, уселся в свое начальственное кресло.

– У нас тут вообще все просто, – сказал он, закуривая сигарету. – Я строю свои отношения с людьми на партнерских началах. Придумал что-нибудь хорошее – пришел и сказал мне, а я одобряю или отвергаю. Если я обидел незаслуженно – опять пришел ко мне. Заработал – получи, слажал – не получишь.

– А проблем из-за этого не возникает?

– Каких?

– Ну, ты ж все-таки не собутыльник, а начальник, которого следует слушаться.

Шестопалов покачал головой.

– Не вынуждай меня говорить банальности.

Вскипел чайник. Глеб налил кипяток в обе чашки, одну из них придвинул гостю.

– Ладно, это все лирика, – бросил он, усаживаясь на место. – Я не об этом хотел поговорить.

Он открыл ящик стола и вынул компакт-диск. Вадим подобрался, словно котенок, учуявший собаку.

– Мне твой диск понравился, – сказал Глеб. – Могу предложить включить пару песен в ежедневную ротацию на «Пилоте». Ну, примерно, на пару месяцев. Как тебе мое предложение?

Вадим чуть не пролил кофе на штаны. Стараясь скрыть охватившее его волнение, он принялся размешивать напиток ложечкой. Глеб смотрел на него с небрежным любопытством.

– Бесплатно? – решился поинтересоваться гость.

– Разумеется. А где с тебя брали деньги за это?

– Не брали, но просили. По пятьсот рублей за один эфир. Я не дал.

Глеб покачал головой.

– Мать их… Правильно сделал, что не дал.

– Так-то оно так, но меня и не крутили.

– Это не страшно. Если музыка хорошая, кто-нибудь ее обязательно возьмет и бабок при этом не попросит. Вот я, например. Я, конечно, с «Русским радио» конкурировать не смогу, но кое-что и в моих силах. Кстати, на «Русском» ты бы без трусов остался. Грустно, но факт: в нашей стране платят исполнители, а не наоборот.

Глеб перевернул диск, пробежал глазами список песен.

– Так, Вадик, я бы выбрал сначала вторую, а потом пятую дорожку. Согласен?

Вадим кивнул, и снова кофе чуть не украсило его брюки мерзким коричневым пятном.

Глеб поднялся, вышел из-за стола и, не говоря ни слова, покинул кабинет. Вадим в его отсутствие помешивал ложечкой остывающий кофе и рассматривал стопки книг, аккуратно упакованные в плотную бумагу, перевязанные бечевкой. Вадим любил книги. Иногда его даже не волновало, о чем там пишут и насколько это профессионально, он просто обожал этот запах, цвет бумаги, этот соблазн перевернуть страницу…