Немое досье - Дёрдь Фалуш

Мюллер — это был именно он — сидел прямо, ел медленно, не наклоняясь к тарелке, а почти вертикально поднося вилку ко рту, как делают англичане.

Его столик, как и все остальные, освещала мягким опаловым светом антикварного вида лампа на изящной фарфоровой ножке, расписанной стилизованными листьями с золоченой каймой и прожилками.

Звон посуды и голоса поглощали пушистые ковры, тяжелые драпировки и морёного дерева потолок с кессонами, с которого свешивались две огромные бронзовые люстры с бесчисленным множеством светильников.

В проходе между столиками показался пожилой официант и, с ловкостью эквилибриста балансируя подносом, уставленным бульонными чашками, поспешил к компании, что ужинала у окна.

Нож и вилка замерли в руках Мюллера. Как только официант оказался у него за спиной, он едва заметным движением локтя толкнул его под руку. Поднос накренился, и чашки посыпались на пол, обдавая горячим бульоном одежду гостя.

Ошарашенный официант был ни жив ни мертв. Такого с ним никогда не случалось. Наконец он опомнился, положил поднос на соседний столик и с готовностью бросился к Мюллеру, чтобы обтереть салфеткой его костюм.

Но Мюллер уже вскочил с разъяренным воплем:

— Что такое?! Скотина! Ты облил мне костюм! — и ударил официанта по лицу.

Тот пошатнулся и, еще более ошарашенный неожиданным нападением, уставился на Мюллера.

Многие посетители повскакивали с мест, наблюдая за инцидентом.

— Меня, кажется, кто-то толкнул, — пробормотал наконец пожилой официант. — Сию же минуту, сударь, я приведу ваш костюм в порядок!

— Его кто-то толкнул?! — заорал Мюллер. — Уж не я ли был этим «кто-то»? Мерзавец, ты еще смеешь подозревать меня! — Он опять замахнулся на официанта.

В зале стояла жуткая тишина. В эту минуту подоспел запыхавшийся метрдотель.

— Прошу прощения! Это первый случай в нашем ресторане. Позвольте, мы приведем ваш костюм в порядок! Разумеется, за наш счет…

— Ни черта я вам не позволю! — орал Мюллер. — Лучше людей своих научите обслуживать по-европейски! А то рекламируют себя, заманивают гостей, и вот что выходит на поверку! Я, между прочим, вам долларами плачу, а не вонючими форинтами!

Метрдотель отшатнулся и хладнокровно ответил Мюллеру:

— Нам, сударь, вы платите форинтами, а не валютой. Но после всего, что случилось, считайте, что вы ничего не должны. Можете сделать нам только последнее одолжение: воспользоваться помощью одного из служащих, который проводит вас до стоянки такси.

— Ты решил меня выставить?! Это меня-то! Ах ты ничтожество! — Он рванул крахмальную скатерть. Зазвенели стаканы, тарелки, разбилась настольная лампа. — Значит, доллары мои прикарманили, а мне — пошел вон! Ишь чего захотели! — кричал Мюллер, швыряя скатерть в лицо метрдотелю.

Подбежавшие официанты попытались схватить его.

— Не смейте ко мне прикасаться, свиньи! Я гражданин свободной страны! — И он ударил подвернувшегося официанта так, что тот растянулся на ковре.

Перепуганный насмерть буфетчик вызвал по телефону наряд милиции.

Несколько посетителей посмелее подошли, собираясь призвать к порядку разбушевавшегося хулигана.

— Кто дотронется до меня, отведает моего кулака! — пригрозил им Мюллер.

В ресторан вошли трое милиционеров.

— Вам придется пройти с нами и предъявить документы, — строго сказал ему старшина, командир наряда.

— Ты тоже мне не указ, легавый! — толкнул его Мюллер.

Милиционеры набросились на него. Мюллер сопротивлялся, но вскоре вынужден был сдаться и, оглашая ресторан воплями и угрозами, пошел с ними к патрульной машине.

2

Приблизительно в то же время, когда Мюллер устроил дебош в гостинице, на горе Сабадшаг к стоянке неподалеку от ресторана «Нормафа» медленно подкатил белый автомобиль марки «остин» и остановился под прикрытием деревьев напротив бензоколонки.

Водитель выключил фары, и на минуту машину окутал глубокий, непроницаемый мрак, сквозь который вскоре проступило мерцание звездного августовского неба, стали видны огни бензоколонки и — чуть дальше — освещенные окна ресторана.

За рулем сидел Юнг, хотя вряд ли его сейчас узнали бы главный инженер и другие работники типографии: на нем был пышный седой парик, а рот и щеки прикрывали мохнатые усы.

Заглушив мотор, он всматривался сквозь ветровое стекло в темноту. Кругом было тихо, только прохладный вечерний ветерок шелестел листьями деревьев. В конторе бензоколонки двое служащих при открытой двери подсчитывали дневную выручку. Вдали вспыхнули фары приближающейся машины, но через некоторое время пучки света изменили направление: машина свернула с дороги.

Юнг вышел, обошел автомобиль, закрыл его и двинулся в лес. Судя по всему, дорогу он знал хорошо. Пройдя метров сто, повернул в кусты и, продравшись сквозь них, остановился у дуба. Чуть выше его головы в дереве было дупло. Запустив туда руку, Юнг достал две пачки «пэл-мэла» и, не мешкая, зашагал назад.

Служащие тем временем подсчитали выручку. Один из них снял комбинезон, положил деньги в сумку и сел в машину. Разворачиваясь, он при свете фар окинул глазами стоянку. Все было спокойно, ничего привлекающего внимание.

Юнг дождался, пока он отъедет, и только потом вышел из-за деревьев, не спеша подошел к «остину», сел, включил зажигание. Мотор заурчал. Две пачки «пэл-мэла» Юнг бережно положил в перчаточный ящик. Зажег фары.

В этот момент к стоянке подъехала машина автоинспекции, и не успел инженер нажать на стартер, как она преградила ему дорогу.

— Здравия желаю! — козырнул ему старший инспектор. — Попрошу вас выйти из машины!

Юнг решил сделать вид, что по-венгерски не понимает ни слова. Он смотрел на милиционера с недоумевающей улыбкой, но потом, повинуясь красноречивому жесту, все же выбрался из «остина». Инспектор знаком велел ему пройти за машину и показал, что у нее не работает габаритный фонарь.

— А! — обрадованно воскликнул Юнг и залопотал на непонятном милиционеру языке, прижимая руки к груди и уверяя его в своих добрых намерениях, затем показал направление, куда собирается ехать, поясняя при этом: — Сервис! Сервис! — мол, сию же минуту отправится в «автосервис».

Инспектора — их было двое — слушали его молча. Разыграв этот трудный спектакль, Юнг достал из кармана пачку «пэл-мэла» и хотел распечатать ее, как вдруг один из инспекторов сказал:

— Документы!

Юнг понял, чего от него хотят, и раздраженно швырнул сигареты в машину. Непочатая пачка упала под сиденье. С трудом сдерживая дрожь и пытаясь не выдать волнения, инженер подал старшему инспектору паспорт.

Пока тот листал документ при свете карманного фонаря, его напарник зашел за машину и, разглядев номер, записал его в свой блокнотик.

— Георг Джонсон? — спросил старший инспектор, всматриваясь в фотографию на заграничном паспорте.

Юнг кивнул.

— Проживает в отеле «Интерконтиненталь», — заглянул в документ другой инспектор.

— Запиши номер визы и паспорта, — велел ему командир патруля.

Инженер встревожился не на шутку. На губах у него блуждала растерянная улыбка, в глазах застыло напряженное ожидание.

Наконец ему вернули паспорт. Инспектор махнул рукой в сторону светофора. Юнг сел за руль, показывая жестами: да, да, мол, немедленно отправляется в «автосервис», только пусть уберут с дороги машину. Он завел мотор, выехал на шоссе, и через минуту «остин» скрылся из виду.

Машина автоинспекции медленно тронулась с места. Командир патруля задумчиво посмотрел вслед отъехавшему «остину».

— Ишь как помчался! Думаешь, это он в «автосервис» отправился?

— Странно, чего он так нервничал? — откликнулся напарник.

— Мне показалось, он вышел из лесу — продолжал размышлять командир.

— Мне тоже.

— Дай-ка мне твой блокнот, — сказал старший инспектор и потянулся к радиотелефону. — Кто знает, с кем мы сейчас повстречались, может, с нечистым духом, — пошутил он. — Надо сообщить его данные и номер тачки… Я сорок второй, — сказал он в трубку. — Дайте центр…

3

За первым же поворотом Юнг сбавил скорость, мягко остановил машину и в зеркало заднего вида стал наблюдать за легковушкой инспекторов.

Желтые огни бензоколонки просвечивали ее кабину, и Юнг видел, как один из милиционеров, наклонившись к приборному щитку, поднял трубку радиотелефона.

Остальное его не интересовало. Он знал, что инспектор докладывает сейчас о нем. Чутье, как всегда, безошибочно подсказало Юнгу, что над ним нависла опасность. Он рванул переключатель скоростей и, не зажигая огней, покатил по склону.

Было ясно, что от своего теперешнего «я», то есть от Георга Джонсона, он должен избавиться как можно быстрее и так, чтобы тот уже никогда не воскрес.