Будни революции. 1917 год - Андрей Светенко

падает до 1–9. В учебных заведениях и того меньше – 6–8. В Москве развилась масса заболеваний инфлюэнцией и воспалением легких, а на почве недоедания – желудочные и кишечные заболевания. Что касается промышленности, – продолжал Родзянко, – то стоят из-за недостатка топлива фабрики – Даниловской мануфактуры, товарищества Гюбнер, завод сельскохозяйственных машин Головина, ткацкая фабрика Бебищева, суконная – Жучковой, Подольский снарядный завод Земгора, ряд мукомольных мельниц. Остановлено производство малых моторов на заводе “Динамо”, стоит Докторовский химзавод, остановлена работа литейных мастерских на Коломенских заводах, грозит остановка заводу боеприпасов Второва, заводам братьев Бромлей, товариществу Прохоровской Трехгорной мануфактуры…» И это только половина списка, который теперь, по прошествии века, скорее впечатляет обилием производств самых разных отраслей индустрии, располагавшихся тогда в Москве. А во вторую очередь, конечно же, заставляет смотреть на предреволюционные дни и недели 17-го года трезвым взглядом. Перед нами не просто дворцовые интриги и закулисная политическая возня, не просто революционная пропаганда социал-демократов, а действительно аховое экономическое положение в стране – что и было главнейшей причиной наступавшего разлома.

20.02

В этот день – 7 февраля 1917 года по старому стилю – на рабочем столе императора Николая Александровича лежала записка, представленная Михаилом Родзянко, председателем Государственной думы. На самом деле это был обширнейший доклад об экономической ситуации в стране, который за один присест даже и не прочесть. Неизвестно, читал ли император эту записку. В своих ежедневных записях Николай II исправно сообщает, с кем встречался, пишет о том, что читал доклады, но какие именно, никогда не называет. Но даже если прочел, то выводов, как покажет самое ближайшее время, не сделал. Все неизбежно катилось к революционному взрыву, и он произойдет сразу с наступлением весны. Пока же на дворе, как пишет Николай в своем дневнике, «сильная метель. Поезда всюду задерживаются». Судя по этому отголоску, император в курсе происходящего. Родзянко подробно рассказывает о топливном голоде, о продовольственном кризисе, об остановке предприятий из-за отсутствия подвоза сырья. Именно подвоза – и продовольствия, и нефти, и сырья в целом в стране хватало. Проблема была в логистике, как теперь бы сказали. Но от этого было не легче. Родзянко взывал: «Где причина всей этой разрухи? Это не результат каких-либо непреодолимых сил, мы имеем перед собою творение рук человеческих. К счастью, налицо именно это – второе. У России есть все необходимое, но использовать это в достаточной степени мы не можем. Урожай только четырех из важнейших хлебов в 1916 году составил 3 миллиарда 336 миллионов пудов, при общем потреблении всего в два с половиной миллиарда. Ничего угрожающего нет и в вопросе обеспечения страны топливом – добывная способность одного только Донецкого бассейна на 1917 год два миллиарда с лишним пудов каменного угля и антрацита против потребности в полтора миллиарда. Металлическая продукция растет. Все проблемы потому, что отсутствует надлежащая организация тыла. Недостаток вагонов, паровозов, в целом железных дорог».

Любопытно, что Родзянко оперирует, как теперь бы сказали, открытыми источниками, ссылается на обзоры и отчеты общественных организаций, того же Военно-промышленного комитета. Это к вопросу о режиме секретности, об утечках, об информированности противника. Да, в этом плане ситуация коренным образом отличается от советских времен. Так, Родзянко со ссылкой на опубликованный источник сообщает главе государства, что «на питерском заводе военных и морских приборов “Сименс Шукерт” для изготовления минных взрывателей расходуется в рабочий день сталь восьми сортов в размере тысяча триста пудов, запасов осталось около 21 тысячи, хватит на три недели, если не будет подвоза». И это не просто единичная иллюстрация, дальше следует похожая тревожная раскладка по Балтийскому судостроительному заводу. Но больше всего теперь поражает, конечно, информация о том, что «на Сибирских железных дорогах гниют миллионы пудов мяса, масла, дичи, зерна». Вывод Родзянко – отсутствие координации действий между армейскими и гражданскими структурами управления. Фронтовой тыл, опасаясь за поставку военных грузов, стремится удержать за собой вагонный парк. В результате дефицит достигает в иные дни 30 тысяч вагонов и около двух тысяч товарных паровозов. Спрашивается, кто здесь может навести порядок? Особое совещание по перевозкам или государь-император, обладающий фактически абсолютной властью? Парадокс, но потенциальный политический противник, Родзянко, лидер парламента, открытым текстом призывает царя употребить свою власть. Но, похоже, Николай свою миссию в тот момент понимал иначе – для него быть в курсе происходящего и успокаивать этим просителей было важнее, чем заниматься решением конкретных проблем.

22.02

В этот день – 9 февраля 1917 года по старому стилю – из Петрограда в Мурманск уезжали делегации стран Антанты, принимавшие участие в международной конференции. Последней, как вскоре выяснится, многосторонней встрече на высоком уровне представителей России, Англии, Франции, Италии и Румынии. Перед отъездом глава британской делегации лорд Мильнер встретился с лидером партии кадетов Петром Струве, передав ему две записки. Одна называлась «О состоянии дел в России», вторая – «Продовольственный вопрос в России». Уже из самих названий следовало, что проблема, корень зла заключались не в состоянии армии, не в ее боеготовности, которая в тот момент была на приемлемом уровне, а в политическом и экономическом кризисе внутри страны. В тылу, который перестал соответствовать требованиям военного времени. В первой записке говорилось, что России необходимо правительство, которое могло бы добиться компромисса между различными слоями общества. Проще говоря, нужна была власть, способная сплотить общество. И здесь ничего нового и тем более неожиданного англичане не предлагали. Главным политическим требованием в тот момент, в преддверии, кстати, открытия очередной сессии Государственной думы, было требование, адресованное царю, – учредить кабинет министров, ответственный перед парламентом, чтобы вывести из ступора, бесконечных разговоров саму по себе управленческую вертикаль, заставить ее работать. Струве, конечно же, был в курсе дела, он знал содержание записки председателя Госдумы Михаила Родзянко, который открытым текстом писал царю: «Административное бессилие в отношении организации железнодорожных перевозок вылилось в крайние злоупотребления чиновников различных ведомств, сложилась система сложного, трудно раскрываемого взяточничества, которая одна только и действует в настоящий момент сколько-нибудь удовлетворительно». Вдумаемся, стране, находящейся в чрезвычайно ситуации – идет война, – требуются военный порядок и дисциплина на транспорте, а вместо этого возникает система прикарманивания казенных денег, выделяемых на поставки военных грузов, продовольствия, сырья. Замысловатая бюрократическая схема выдачи литеров – то есть специальных разрешений на формирование железнодорожных составов – выливается в элементарную торговлю этими самыми литерами. В стране даже возникла горькая поговорка, что теперь лучше всего возить товары по литере «Дабл Д» – деньги давай.

Что касается мнения союзников, то они за время пребывания в Петрограде воочию убедились, что при императорском дворе активно действует прогерманская партия, которая отбивает все