Мироходец - Линн Абби

Ксанча побрела дальше, раздумывая, не лучше ли немедленно покинуть Медран. И уже направилась было к городским воротам, как увидела группу мужчин и женщин, толпившихся в тени у таверны. Присмотревшись, она заметила кандалы на их руках и ногах. «Заключенные, — подумала Ксанча и поправила сама себя: — Точнее, рабы».

Двадцать лет назад она не встречала рабов в Эфуан Пинкаре. Ксанча вздохнула и прошла мимо. Для лошади она нашла хорошего хозяина, но рабам помочь ничем не могла.

Девушка сделала еще несколько шагов, но чужое несчастье не оставило ее равнодушной, и, обернувшись, она встретилась взглядом с одним из рабов. Он смотрел на нее так, будто его жизнь зависела только от нее. Их разделяла целая сотня шагов, но даже с такого расстояния были хорошо видны его темные кудри.

«Я спросила брата моего мужа, как ему удается управлять многочисленными племенами фалладжи, — писала Кайла в «Войнах древних времен». — Мишра ответил, что был их рабом, а не правителем. Затем засмеялся и добавил, что я тоже раба своего народа. Но его глаза оставались печальными, а на запястьях виднелись шрамы».

Каждый раз, читая этот эпизод, Ксанча проклинала судьбу за шрамы Мишры и жестокость. Но фалладжи были народом кочевников и работорговцев, и теперь Ксанче подумалось, что Мишра сказал Кайле самую настоящую правду.

Вдруг она поняла, что нашла своего Мишру, и, уверенная, что броня Урзы защитит ее от любого нападения, направилась к таверне.

— С ними можно поговорить? — спросила она у единственного не закованного в кандалы мужчины.

Тот ничего не ответил и, поклонившись, убежал в таверну за хозяином, которым оказалась громадная женщина, одетая, как и Ксанча, в мужской костюм.

— Я веду их в Алмааз, — произнесла хозяйка, обдавая Ксанчу сильным запахом пива. — Тем более что продавать людей здесь запрещено. — Она замолчала и, казалось, не собиралась продолжать разговор.

— У меня есть морвернское золото, — сказала Ксанча.

Это было правдой: деньги для них с Урзой никогда не являлись проблемой.

Работорговка сплюнула и с любопытством посмотрела на хорошо одетого юношу, пожелавшего купить себе раба.

— Становится интереснее.

— Тогда по рукам. Я узнала среди твоих рабов своего кузена и надеюсь, что с ним все в порядке. Я заплачу тебе за все неприятности и заберу его.

Хозяйка икнула и рассмеялась.

— Двоюродный брат, — повторила Ксанча, стараясь казаться как можно более взволнованной.

Пока торговка смеялась и поплевывала, девушка вытащила кошелек и достала монету размером с небольшую лепешку.

— Пять таких, — выпалила женщина, похлопывая Ксанчу по спине. — Это выкуп.

Если бы они находились на невольничьем рынке, Ксанча возмутилась бы такой дороговизной и возразила, что никто не может стоить пяти золотых нари. Но сейчас она была готова отдать за свою находку хоть все двенадцать тяжелых монет Морверна. Она отсчитала и отдала торговке еще четыре золотых, которая тут же попробовала их на зуб. Ксанча знала, что все они настоящие, но вздохнула с облегчением только тогда, когда последняя монета прошла испытание.

— Кто из них твой брат?

Ксанча кивнула на темноволосого парня. Тот, казалось, даже не обратил внимания на происшедший торг, изменивший его судьбу. Хозяйка скептически покачала головой.

— Возьми кого-нибудь другого, мальчик. Этот сожрет тебя заживо.

— Кровь есть кровь, — настаивала Ксанча, — и она у нас одинаковая. Мне нужен только этот.

— Гарв, — закричала помощнику торговка, и тот достал тонкий черный прут. Хозяйка протянула розгу Ксанче: — Еще один нари. Тебе это понадобится.

Ксанча купила прут только ради того, чтобы ни торговка, ни Гарв не смогли им больше воспользоваться.

— Освободи его, — приказала хозяйка и, пока ее подручный возился с цепями, добавила: — Развлекайся, мальчик.

— Да уж конечно, — заверила ее Ксанча, глядя, как Гарв схватил раба за кожаный ошейник и заставил встать на ноги. Потом он резко крутанул ремень так, чтобы юноша задохнулся и не дергался, пока сам звякал замками цепей, соединяющих рабов. Лицо юноши побагровело, глаза выкатились.

— Эй, он нужен мне живым! — произнесла Ксанча, и стало ясно, что ее угрозы не менее весомы, чем золото.

Гарв отпустил ошейник, и молодой раб упал, но пришел в сознание раньше, чем тот снова дотронулся до него. Кожаные ремни крепко держали его руки за спиной, не давая возможности вытереть пот, струящийся по лицу. Короткая цепь, позволяющая только ходить, но не бегать, сковывала лодыжки. Когда он подошел ближе, девушка разглядела многочисленные раны и синяки, которых не заметила раньше.

У Ксанчи не было лошади, и она не знала, что теперь делать с юношей. Мысль о том, что нужно взять его за ошейник, а именно так считали все окружающие, включая самого раба, была ей противна.

— Ты слишком высокий, — сказала в конце концов Ксанча, хотя он и не был столь же высок, как Урза. — Ты пойдешь рядом со мной, а потом мы что-нибудь придумаем… — Ксанча запнулась. У фирексийцев, возможно, и не было фантазии, но у крестьян она, несомненно, имелась. — Что-нибудь более подходящее.

Она широко улыбнулась, и раб вежливо пошел рядом, волоча цепь по булыжникам мостовой. Теперь мысли Ксанчи сосредоточились на том, как выбраться из Медрана, не привлекая внимания краснополосых. Других неприятностей она не ожидала, но вдруг юноша пошатнулся.

Прошипев проклятие, какого Эфуан еще не слышал, Ксанча обняла его за талию и попыталась поддержать. Она сделала это очень осторожно, но юноша все равно застонал. Стало ясно, что дальше он идти не сможет, на его лице выступила болезненная испарина.

— Видишь камень за фонтаном?

Легкий кивок и дрожь в мышцах — у юноши закружилась голова, он был на грани обморока.

— Дойдем до него, и ты сможешь сесть, отдохнуть и выпить воды.

— Воды, — повторил он хриплым шепотом.

Ксанча надеялась, что все обойдется. «Если Гарв переусердствовал, — подумала девушка, — то, клянусь, ему не дожить до следующего рассвета». Юноша еле переставлял ноги, и ей пришлось помочь ему. Через пять шагов Ксанча начала люто ненавидеть его цепь. Он доковылял до камня и присел. Тяжело вздохнув, Ксанча вытащила из-за голенища нож. Лезвие из закаленного металла, сделанного в другом мире, с легкостью перерезало кожаные ремни на запястьях, и девушка чуть не заплакала, увидев кровоточащие раны. Не раздумывая она швырнула наручники на землю, в то время как раб уже умывался и пил воду из фонтана. «Хороший признак», — подумала Ксанча и, достав из мешка хлеб, отломила кусок и протянула рабу. Даже не взглянув на него, он потянулся к целому караваю.