Клоун и Фея - Елена Валентиновна Нестерова

Он был в одной холщовой вышитой рубахе, и словно не замечал прохлады, которая царила в леднике. Они присели на прочные дубовые стулья, и Клоун рассказал Деду Морозу, зачем идёт на крайний Север, передал привет от горожан и детские подарки. Там были раскрашенные ракушки Юга, бусы, собранные из морских камешков и много всяких прекрасных поделок. Дед Мороз очень обрадовался и с удовольствием перебрал эти праздничные сувениры. А затем Клоун, рассказал, куда он держит путь и что хочет делать дальше.

— Да, нелёгкое дело ты задумал, — сказал Дед Мороз. — Шкатулка то с тобой?

— Да, — ответил Клоун, показав на пояс.

— Тогда у тебя всё получится! — подбодрил его Дед Мороз. — А сейчас придёт внучка, попотчуем дорогого гостя, и положим отдыхать, с утра пойдёшь дальше. А мы в путь тебе припасы приготовим.

— А что, Снегурочка тоже здесь?

Дед Мороз поднял палец вверх.

— А ты послушай! На озере раздаётся гул водного мотоцикла. Гоняет! — усмехнулся Дед. — Неугомонная прям. Вся в меня!

И через пару минут Снегурочка была уже в Леднике.

— А, мой весёлый братец Клоун! — обняла его Снегурочка. — Сейчас, сейчас мы покормим тебя, и будешь отдыхать. Нечасто такие гости у нас. Дедушка, я мигом!

И она побежала в терем.

— Неугомонная! — сказал Дед Мороз и довольно улыбнулся.

За стол сели втроём, но ел один Клоун, и попутно рассказывал про школу, про путешествие Феи в Эльфир, про события в городке. Дед Мороз и Снегурочка слушали и удивлялись. А после, Снегурочка сказала:

— Пока ты будешь отдыхать, братец, я свяжу тебе перчатки из пуха гагары. Они будут греть тебя, когда будет холодно.

И убрав посуду, удалилась в другую комнату.

— Ишь ты, какая заботливая, — сказал Дед Мороз. — Говорил я тебе… Точно неугомонная! — и опять довольно улыбнулся.

А наутро, Клоун выехал с полностью снаряжённой повозкой для дальнего путешествия. И в боковом кармашке лежали тёплые перчатки, связанные его сестрицей, весёлой и доброй Снегурочкой.

Без приключений Клоун добрался до границы леса. Началась Северная тундра. Твёрдые лесные дороги кончились, и Клоун переставил вместо колёс санные полозья. Так было легче собакам тянуть возок по ягелю. Было короткое северное лето. Иногда встречались по пути дикие олени, песцы и полярные совы. Цветы уже отцвели, слишком коротким было лето в этом печальном месте.

Клоун приближался к Северному океану, который был покрыт вечными льдами. Здесь, возле океана, покрытого ледяным панцирем, он сделал привал, собаки отдохнули, и они двинулись дальше.

Сейчас Клоун ехал на возке, держа в руке длинные верёвки, привязанные к собачьей упряжке. Если он заснёт, то верёвка не даст убежать собакам. Было холодно, северный ветер нёс мелкий снег, заметая дорогу. Так прошло три дня. Клоун ночевал, делая укрытие для себя и собак из возка и медвежьих шкур, которые были внутри него. На третий день пути он довольно сильно устал. Собаки обычно чувствовали опасные места и просто обходили их. Но в тот день они не заметили покрытую снегом расщелину и сами проскочили её, а тяжёлый возок, ударившись о противоположную стену, треснул и развалился на противоположной стороне.

Клоун, вылетев из саней, попал прямо в расщелину. Держа одной рукой верёвку, второй он пытался затормозить падение, разрывая перчатку и поранив руку. Но падал ещё глубже. Наконец верёвка дёрнулась в его руках, и он повис возле ледяной стены на глубине около ста метров.

Посмотрев вниз, Клоун не увидел дна. Он перевёл дух и стал рассматривать стену. Напротив него был небольшой ледяной уступ. Раскачавшись, Клоун прыгнул и стал на уступ ногами. Можно было чуть отдохнуть. Подёргав верёвку, Клоун понял, что она держится, зацепившись обломками возка за ледяные глыбы. Он начал обдумывать своё положение. Мороз усиливался, у Клоуна были порваны перчатки Снегурочки, и он начал замерзать. Сверху высоко повизгивали собаки, смотря в пропасть, но помочь ничем не могли. Надо вырубать ступеньки и подниматься вверх. Но от холода его уже стало клонить в сон. Он тихонько прислонился к стене и закрыл глаза.

Вдруг, что-то звякнуло железом… Шкатулка! От Деда Мороза! Он медленно открыл её. И вдруг из неё вылетел детский смех и возгласы. На дне ещё оставалась свёрнутая записка, но он не прочитал её, а быстро захлопнул шкатулку. А смех летал вокруг него и смеялся детскими голосами, в которых иногда слышались крики:

— Это наш Клоун! Он самый лучший! Клоун — браво!

И тут в него стала возвращаться решимость. Он капнул каплю снадобья в крышечку и выпил. Затем, достав топор, подаренный ему Мэром, стал вырубать первую ступеньку. Руки плохо слушались, мёрзли, но он продолжал подниматься вверх. И детские голоса подбадривали его:

— Браво! Давай наш Клоун! Мы любим тебя!

Медленно, но упорно, продвигался он наверх. Ещё шажок, ещё, и ещё… Силы кончались… Но собачьи носы уже ближе, ближе… Собаки тоже повизгивали от нетерпения, словно говорили:

— Давай, давай… Немного осталось!

Наконец из последних сил, он перевалился наверх. Собаки прыгали вокруг, оглашая окрестности радостным лаем.

«Жив» — подумал Клоун. Но сил идти дальше не было… Полежав немного рядом с собаками, которые с двух сторон легли, чтобы согреть его, Клоун потихоньку поднялся. Ободранные руки болели, перчатки, подаренные Снегурочкой, пришли в полную негодность, холод пронизывал до костей, но Клоун медленно собрал раскиданные припасы из разбитого возка. Найдя заплечный мешок, он сложил туда вяленую рыбу, копчёную грудинку, сухофрукты, орехи и сверху свернул медвежью шкуру. Нужно идти. Остановишься — замёрзнешь! И Клоун снова тронулся в путь. Собаки, обрадованные тем, что хозяин выбрался из ловушки, бежали рядом с ним. На третий день пути, после короткого летнего дня, надвигалась пурга. Клоун понял это по надвигавшейся на него темноте.

Найдя ледяной уступ, он с двух сторон поставил стены из ледяных кирпичей, которые вырубил своим топориком. Правильно сказал Мэр, где топорик стучит, там и жизнь. Затем он покормил собак, расстелил шкуру в своём убежище, и прижавшись к ним, лёг переждать пургу.

Сколько времени он пролежал так под слоем наметённого снега, он даже не знал. Пурга кончились, стояла тишина. Собаки пихали его холодными носами, но он не мог и не хотел вставать. Мысли еле ворочались у него в голове.

— Мне спокойно! Мне хорошо! Останусь тут лежать. Всё было зря… Не хочу ничего…

Он попытался повернуться на другой бок. Но что-то больно надавило ему в живот.

— А… Шкатулка от Деда Мороза. Ну и пусть.

Но тут появилась ещё одна мысль:

— Что в записке?

Он не шевелился.