Огненная земля - Первенцев Аркадий Алексеевич

Букреев мог внимательно рассмотреть девушку, о которой так много говорили. Ему припомнились и Курасов, и его цветы, и разговоры Шалунова, и вообще слухи, которые сопровождали эту светловолосую девушку с открытым взглядом серых глаз. Золотые нашивки главстаршины на погонах, берет с флотской эмблемой и вся морская форма, отлично сидевшая на ней, — все это шло к ней. Таня просила о переводе в батальон, приводила какие-то невразумительные доводы и, окончательно сбитая с толку молчанием Букреева, запнулась и остановилась на полуслове.

— Насколько я понял, вы хотите перейти служить в морскую пехоту?

— Да, товарищ капитан. И если вы думаете…

Она взглянула на него сразу же потемневшими глазами.

— Вы обдумали свою просьбу, товарищ главстаршина? — мягко спросил Букреев.

— Я все обдумала, товарищ капитан.

— Ну что же… Я согласен… — ему хотелось назвать ее просто Таней, как ее называли все, — товарищ главстаршина…

Таня подсказала:

— Иванова, товарищ капитан.

— Завтра оформляйтесь. Я отдам распоряжение.

— Разрешите идти, товарищ капитан?

Он кивнул головой, и она, подбросив вверх руку, круто повернулась и сошла со ступенек. Букреев, не оглядываясь, прошел в штаб.

— Все же не женское дело быть автоматчиком, — убежденно сказал Батраков, узнав о решении Букреева. — Противоестественное дело. Надо же палить из ружья, бросаться в атаку, а может быть, и врукопашную.

— Да, тяжело. Но что поделаешь, — заметил Букреев. — А вот скажите вы: девушки в бою храбрые?

— Храбрые? — переспросил Батраков. — Храбрые. Но только потому, что всего не понимают.

— Не представляют?

— Может, и не представляют.

— Храбрые и самоотверженные, — подтвердил Баштовой. — Если девушку пошлешь под огнем как связного — пойдет и дойдет. Если прикажешь вперед в атаку — не задумается. Если нужно не сойти с места в обороне — не сойдет. Это мое личное наблюдение, и никто не станет его оспаривать.

— Оспаривать не буду. — Батраков засунул в ящик стола бумаги, которые он просматривал. — А вообще шут с ними! Вон, поглядите… — Батраков забарабанил пальцами по стеклу.

Букреев и Баштовой подошли к окну. Они видели, что к Тане, стоявшей у обрыва, подъехал на мотоцикле Курасов.

Курасов устроил Таню на багажнике, сел впереди, оглянулся. Таня положила ему руки на плечи. Курасов нажал стартер. Мотор затрещал, и через минуту голубая полоска дыма повисла над кустами по дороге в горы.

Глава десятая

Выход батальона задерживался. Это помогало лучше провести подготовку.

Войска Северо-Кавказского фронта девятого октября завершили разгром таманской группировки противника и полностью очистили от немцев Таманский полуостров. Тем самым закончилось начатое раньше освобождение территории казачьей Кубани. Доведя войска до водного барьера Керченского пролива и сузив протяженность фронта, командующий, выполняя приказ Ставки, отдал на центральные участки советско-германского фронта значительную часть своих дивизий. Еще до того, как была разгромлена группировка немцев за «голубой линией», как называли таманский участок фронта германские генералы из-за обилия водных преград, командующий отпустил с Кубани кавалерийские полки кубанских казаков, шедших с ним от Каспия. Кавалерия при атаке укрепленного и холмистого Таманского полуострова не имела оперативного простора, а переданная на Украину, она значительно помогла армиям, действовавшим по Северному Приазовью, Днепру и далее к Одессе.

Теперь с Тамани уходила еще часть войск — участников освобождения Северного Кавказа и Кубани — для новых подвигов, о которых вскоре узнала вся страна.

Фронт вышел к морю, и потому снова возрождалась Отдельная Приморская армия. Появились новые армии и дивизии, появились новые имена военачальников.

Букреев отлично понимал свое значение в общем гигантском механизме, собранном для окончательного разгрома врага. Он знал одно: ему был доверен батальон, и он должен сделать все, чтобы оправдать доверие и выполнить в полную меру своих сил порученную ему задачу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

…Манжула, своими постоянными заботами напоминавший Хайдара, нашел для своего командира комнатку у тихих хозяев-старичков. При появлении такого важного, по их мнению, квартиранта они еще больше притихли, ходили бесшумно, а по ночам о чем-то долго перешептывались в соседней комнате. Комнатка, занятая Букреевым, была обставлена по-провинциальному — начиная от обязательного фикуса в глиняном горшке и вплоть до выпиленных лобзиком настенных украшений. Она имела, впрочем, одно несомненное преимущество — выходила окнами в сад.

На аллеях лежали мягкие листья, осыпавшиеся с деревьев. С тихим шелестом залетали они на серое дно заброшенного фонтана, украшенного статуей.

В короткие минуты отдыха Букреев бродил по саду, ощущал увядание деревьев, едва согретых скупым осенним солнцем.

Дома почти по всей улице были разрушены. Улицу как бы повалили наземь. Прибрежным домам особенно досталось от германских пикирующих бомбардировщиков. Улица обрывалась у бухты, подрезанная глубокими окопами, оплетенными колючей проволокой. В те дни черноморские города превращались в крепости, ощетинивались, раскидывали по сторонам от себя крылья минных полей и траншей… Вражеский десант угрожал приморским городам: к борьбе с ним готовились. Но немцы еще ни разу не рискнули высадить десант, хотя в их руках были удобные базы и отличные десантные суда, переправленные на Черное море из Ла-Манша. А сколько раз противник видел у захваченных им берегов суда черноморцев и черные бушлаты наших моряков!

В освобожденном Новороссийске Букреев детально изучил систему германских приморский укреплений. Мины, ползучка, спрятанная в траве, несколько рядов колючей проволоки, траншеи с бетонными колпаками для пулеметов и противокатерных пушек, ходы сообщения ко второй линии окопов, убежища от бомбежек и артиллерийского огня. Дальше — бойницы в стенах и фундаментах зданий, баррикады и перед ними снова мины и волчьи ямы. Укрепления были сломлены героями сентябрьского штурма, но они были окроплены кровью черноморцев. Это были первые жертвы на пути к освобождению Севастополя.

Букреев настойчиво и требовательно проводил подготовку батальона.

Штурм с моря должен быть молниеносным. Придавленный огнем артиллерии, противник должен увидеть перед собою стремительных матросов-десантников.

«Сломив берег», надо штурмовать в глубину. Врагов, оставшихся в живых, заливает лава второй волны десантников, а группы прорыва, вломившись в глубину неприятельской обороны, двигаются вперед и вперед. Первый удар — все. Неудача первой волны — провал всей операции. Батальон Букреева шел в первой волне войск, штурмующих Крым.

Букреев приказал организовать на берегу моря тренировочные площадки. Десантники учились сбегать по трапу на берег, занимать свои места на судах, высаживаться по трапу и вплавь. Каждый обязан знать, кто за кем сбегает с корабля, чтобы при ночной высадке не вышло беспорядка. Выбирая тип корабля для десантников, Букреев, так же как и его предшественники, остановился на мелких судах.

Они могли вплотную пристать к берегу, и люди, особенно в условиях зимней высадки, не выкупавшись в воде и не промерзнув, конечно, окажутся боеспособней. Кроме того, высадка с мелких судов может пойти быстрее, а в десантной операции дорога каждая секунда.

Секунда — приготовились; секунда — судно у берега; секунда — бросились и дальше, по стуку секундной стрелки, — уцепились; летят гранаты; первый прыжок; пока еще не стих грохот разрыва, штык и кинжал у горла врага!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Опыт показал, что для удобства управления боем десантный отряд надо делить на небольшие штурмовые группы с таким расчетом, чтобы каждая группа была посажена на одно судно и могла самостоятельно сражаться. Но одновременно нельзя утрачивать единство целого. Комок ртути, брошенный на ладонь, вначале рассыпается, но тут же стягивается воедино мускульным движением собранной воронкой ладони. Так ощущал Букреев опыт предшественников. Ртуть должна обязательно сбегаться к центру. Обязательно! Мельчайшие частички, распыленные на большой площади, — ничто. Раздумывая над этим, Букреев невольно сжимал кулак и долго держал его сжатым.