Юность, Мурманск и журфак - Алина Менькова

– Как он мог, подлец?! Обманул меня! Представляешь, он с той Ритой полгода! Я ему опять поверила. Нет, это не он подлец, а я – полная дура! – сетует Галя и предупреждает, чтобы я тоже не верила мужчинам и обязательно выяснила, действительно ли Саша был вчера на рыбалке. Звоню Саше.

– Я очень занят, – сухо отвечает он.

Отгоняю дурные мысли. Сегодня ровно семь лет, как мы с ним познакомились. Но даже не думаю, что Саша об этом вспомнит. Снова расстраиваюсь.

Обед заканчивается. Еду по заданию редакции на интервью с пожилым, уволенным в запас подводником. Готовим материал к празднику моряков-подводников.

15.25. Звонит Коля и сообщает, что не может приехать на съемку по семейным обстоятельствам. Чувствую, как во мне нарастает негодование. Возвращаюсь в редакцию за фотоаппаратом. Еду на съемку. Делаю фото. Снова – в редакцию. Надо сдать материал до шести.

17.45. Заканчиваю писать интервью. Все корреспонденты уже разошлись. Мертвецки тихо, слышно лишь шарканье уборщицы на первом этаже. Дико уставшая, закрываю лицо руками.

17.50. Распечатываю интервью. Шеф доволен. Наконец покидаю редакцию. Иду к остановке. Прохожу мимо большого парфюмерного магазина. Внутри – толпа рассматривающих витрины молодых, красиво одетых девушек. И, конечно, меня манят эти сладкие и терпкие, фруктовые и ванильные запахи. Но на покупки уже нет времени. Машку надо забрать не позже… Ой, уже 18.10!

18.40. Выпрыгиваю из душной маршрутки. Бегу сломя голову в сад. На крыльце меня встречает воспитательница Машки и говорит, что ее забрал отец. Иду домой медленными шагами. Вдыхаю прохладный воздух, скольжу по ледяной дорожке вдоль аллеи. Успеваю остановиться и посмотреть на двор нашего дома. Удивительная красота – крепкие ветки деревьев под тяжелым снегом, серебристая площадка, рисунки инея на окнах. Здесь прошли все мои двадцать восемь (я редко вспоминаю о возрасте) лет жизни. Как хочется снова стать студенткой или даже школьницей, окунуться в эту мягкую зимнюю романтику. В радостную отстраненность, в юную беспечность… Ах, мечты… Смотрю на свое окно. У занавесок стоит дочка, машет мне маленькой ручкой. Тороплюсь домой.

19.02.

– Ты почему не кушаешь? Там же еще сырная запеканка осталась, как раз вам с Машкой, – спрашиваю у Саши.

– Я ждал тебя, чтобы ты разогрела, – улыбается муж.

19.50. Вытираю пол: Маша разлила компот. Заодно прибираюсь в кухне. Нестерпимо хочется есть. Все-таки нарушаю правила диеты и готовлю себе овощной салат.

21.05. Принимаю душ. Смываю плотный слой косметики с лица. Чешется лоб. Делаю маску. Чувствую, как утомление растекается по телу. Выхожу из ванной.

– Мама! Почитай мне сказку! – просит Маша.

Заходим в детскую. Открываю книгу, дочка сворачивается котенком рядом. Яркий свет слепит глаза.

21.45.

– Милая, просыпайся! – будит меня голос Саши. – Смотрю, у вас целый час тишина. Захожу, а вы обе спите…

Посмеялись. Саша нежно обнимает меня и ведет в комнату. На столе в вазе стоят мои любимые розовые тюльпаны. Их семь. Зажжены аромасвечи. Играет песня нашего первого танца на свадьбе. На столе вино и конфеты.

И ведь так приятно. Очень-очень приятно. Сюрприз после такого безумного дня. Казалось бы, не золото и не машина, не шуба и не путешествие на Мальдивы. Но порой нам, женщинам, нужно просто внимание. Просто любимые цветы, просто любимая песня, просто свечи и вино… И сердце уже поет. И сразу появляется жадное желание жить, творить, любить!

Что бы ни случалось, как бы тебе ни трепали нервы на работе, как бы ни настраивали подруги или другие мужчины, самое главное – дома тебя ждет семья, которая нуждается в твоей заботе и любви, в твоем понимании и участии. Главное, чтобы там, в окне, всегда горел свет…

О журналистах

Не иметь ни одной мысли и суметь ее выразить – вот как становишься журналистами.

Карл Краус

Журналист – это человек, который всегда живет не для себя. Как только его впервые коснется человеческая история, он больше никогда не станет прежним. И чем больше таких историй он пускает через себя, тем тяжелее и циничнее он становится. Почти всегда, когда журналист создает человеческую историю, он ощущает щемящую несправедливость жизни и вместе с тем свою собственную беспомощность перед сильными мира сего… в борьбе с этой несправедливостью, даже, если при этом он носит холодную маску осведомленности и уверенности. На самом деле он почти всегда не уверен. На самом деле он всегда сомневается правильно ли он сделал, поможет ли он в действительно тому, кто к нему обратился, сможет ли написать то, что ему сказали слово в слово, не исказив какой-то важной подробности. Или же она уплывет, исправленная под твердым пером редактора.

Журналист порой мнит себя богом, думая, что может помочь там, где не разобрался закон, не вмешались чиновники. Он делает общественное мнение. Оно способно утянуть массы, свершить самосуд. Но только неизвестно, восторжествует ли справедливость в этом случае. И есть ли она вообще в пределах этой жизни?!

Журналист, который уже вдоволь «наелся человеческих историй» вдруг понимает, что изнурен. Что растет только его усталость и отстраненность от собственной семьи, ее нужд и забот, а карман не становится толще. И тогда он спрашивает себя – зачем мне жить этой жизнью? В действительности ли я делаю что-то полезное? И стоит ли оно того, чтобы не видеть своих детей сутками. Это называют еще профессиональным выгоранием. То есть потерей цели. Непонятно кому это нужно и зачем вообще, да и еще за маленькие деньги? Именно в такие моменты журналист вдруг уходит в новые выгодные проекты, в рекламу, в «желтуху». У каждого свой «срок службы» и свой, так скажем, «мешок боли», в котором зиждется масса этих разных историй…

О русском «авось»

«Если говорить о России, то хотел бы задать Вам вопрос: за что вы бы готовы хвалить это государство? Что предложило оно такого, чего добилось такого, чем можно было бы гордиться? При своем огромном богатстве что это государство дало людям? Нет никакого «западного общества», а есть конкретные страны: США, Франция, Голландия и так далее. В каждой из них есть свои плюсы и минусы, но живем мы с вами в России, а не в Голландии, и лично меня мало волнует то, как живут в Голландии, меня волнует то, как живут в России». Владимир Владимирович Познер

Поговаривают, что аналогов русского слова «авось» нет ни в одном другом языке мира. То есть, «как-нибудь» может сделать только русский человек. Это касается всего. Достаточно просто включить телевизор и взглянуть новости. Стоит дом, рушится, ну, авось «пронесет» и он