Юность, Мурманск и журфак - Алина Менькова

мне не хочет знать. А мне она так нужна. Но я не могу ей в этом признаться. Когда Сашка предложил мне встречаться, я так ей хотела это сказать. Не понимаю, как она это не заметила – мои глаза мерцали, как софиты. Она с папой тоже не разговаривает. Интересно, у них вообще еще что-то есть? Или как соседи живут? Я всегда думаю об этом. Может, они лгут мне, чтобы якобы не травмировать. Но эти их лица полны боли. Я не могу уже наблюдать всю эту ложь! Раньше папа маму целовал, трогал за талию, завтрак ей в постель в воскресенье приносил, а она ему штопала носки и так нежно гладила его брови, когда он хмурился. А теперь я только слышу: «Подбросишь меня?». А он: «Нет, не успею – мне еще на заправку!». Или: «Поставь мой телефон на зарядку, я засыпаю». А она: «Хорошо, спи». И ничего нет в этих словах. Никакого цветения. Только равнодушие. Почему бы им просто не послать друга друг на фиг и не начать быть с тем, от которого дрожат колени?

Я думала над тем, что людям надо умирать, чтобы их заметили. Децла уже давно не слушали, лет так 15 точно, но он умер… и мои одноклассники сейчас скидывают друг друга ссылки с его текстами. Все слушают, пытаются понять, что он хотел сказать нам… «рука руку моет, но остается грязной»… По ходу надо сдохнуть, чтобы стать популярным… А Юлия Началова… умерла, чтобы ее концерт показали по Первому в прайм-тайм? …А ведь голос у нее чудесный был, почему ее не замечали раньше?

Сегодня я плачу весь день. Мечтаю только об одном – о поддержке. Но когда тебе поистине хреново, никого рядом нет. У нас на районе забивают спайсы – единственное развлечение, по карману детям среднего класса. Я не хочу, мне бы только поддержки, а дальше сама. Жизнь такая странная штука. Она нам дана, но что с ней делать, никто не знает.

В этот день 10-классница N.N. выпила 14 таблеток снотворного из маминой косметички. Родители обнаружили ее только вечером следующего дня, когда заметили, что девочка не пришла на кухню к ужину. Откачать в скорой ее уже не смогли. Ее хоронили в розовом платье. Это был любимый цвет девушки. Об этом ее мать узнала из дневников N.N., которые перечитала за 3 дня… оказалось, что ее дочь уже год писала стихи и мечтала стать режиссером, еще она хотела, чтобы родители развелись и наконец, перестали мучить друг друга.

На похоронах, когда тельце подростка опускали в землю в дешевом бархатном гробу, к нему склонилась какая-то женщина лет 60-ти и бережно положила в него томик Блока.

– Девочка моя, все поверили так и живут… Но любовь она есть…здесь!, – и прислонила окостеневшие от ноябрьского ветра пальцы к замшевой куртке.

– Что вы имеете в виду?, – спросила заплаканная мать N.N. и прищурила глаза.

– Блока любила она. А вы не знали? Все стихи к месту читала.

– Нет, не знала, – сообщила женщина и со стыдом опустила глаза.

Девушку хоронили с томиком Блока и большим сожалением о том… что нужно порой сдохнуть, чтобы тебя по достоинству оценили.

Девочка в гробу была белая-белая, как снег, не познавшая мужской любви, физической близости, радости материнства.

После похорон ночью мать умершей позвонила незнакомому мальчику по прозвищу Борзый и прочитав ему в трубку строки: «Когда Сашка предложил мне встречаться, я так ей хотела это сказать. Не понимаю, как она это не заметила – мои глаза мерцали, как софиты. …», долго-долго плакала, ковыряя острой вилкой в остывшем пюре.

Главное, чтобы в окне всегда горел свет…

«Самая секретная формула семейного счастья звучит так: «Мама счастлива – все счастливы». Как вам такой ответ всем кризисам?»

Ольга Валяева

6.23… Д-з-з-з… Противный лучик солнца все-таки прорвался через плотную штору. Еще бы пять минуточек… День будет тяжелым, но завтра – суббота. И я посплю аж до… девяти, ведь это единственный день, когда можно перестирать эту кучу белья в тазу… Направляюсь к ванной комнате и включаю кран. Вода приводит в чувство. Вот уже и глаза окончательно открылись, и руки слушаются. Нужно приготовить завтрак. Машка любит с утра гречневую кашу с молоком, Саша – омлет с ветчиной, а я, как всегда, позавтракаю кофе. Горячим, ароматным, с обезжиренным молоком.

6.55. Завтраки готовы. Прохожу в детскую, бужу дочку. Открывает синие сонные глазки, говорит, что не хочет идти в сад. Так начинается каждое утро.

– А мы сходим завтра в цирк в пять часов? Там будет представление слонят. Это последний день. Потом цирк уедет. И Кирилл пойдет, и Таня, и Оля, и Миша.

Я киваю. В коридоре натыкаюсь на недовольного Сашу.

– Я вас сегодня не подвезу: у меня в восемь совещание, – констатирует он.

– Все нормально, – спокойно отвечаю я, а про себя, конечно, откровенно злюсь.

7.45. Саша позавтракал уже остывшей яичницей, прогрел машину и уехал. Я успела только накрасить глаза, застелить постель, одеть и расчесать Машку. И вот мы уже выходим, закрываю дверь.

– Мама, я писать хочу!

Пришлось вновь проделывать процесс переодевания.

9.15. Слушаю по телефону критику от рекламодателей.

10.30. Чувствую, рабочий день не задался. Выбираю пару минут, чтобы окончить анонс театрального сезона к сдаче номера в типографию, и натыкаюсь на фотографа Колю. Он, как всегда, светится, весь на позитиве, трогает за плечо:

– Лена, потрясающе выглядишь!

Мне нравится его внимание. Признаюсь – я с ним флиртую. Слегка, иногда, чтобы не забывать, как это делается. Я верна мужу, но по-прежнему нуждаюсь в мужском внимании, особенно когда Саша бывает безразличным и холодным со мной.

Коля уходит. Ловлю на себе завистливые взгляды женщин из информационного отдела. У них всегда открыта дверь, и они, как придирчивое жюри на конкурсе красоты, обсуждают каждую, кто появляется в фойе.

12.30. Голодная и злая, приезжаю со стажером-внештатником с фотосъемок из салона красоты. У него получилось только два кадра. Делаем коллаж со старыми фото вместе. Готовим рекламу. Сдаем.

13.40. Наконец дописываю статью. Несу редактору. После нескольких исправлений он ее принимает. Направляюсь в буфет. Заказываю грибной суп. Звонит подруга Настя.

– Ну что насчет завтра? Ты точно идешь к Кате на стрижку? Я тебя на полпятого записала.

Приходится отказаться, ведь завтра последний день выступления цирка. Катя противится, но все же переносит стрижку на понедельник. Хотя неизвестно, останутся ли у меня деньги после похода в цирк… Да и зарплата только в четверг. А Сашка опять все отдал за кредит. Звоню