Поместье Вэйдов - Флоренс Хёрд

Извинившись, я поспешно выбежала из столовой, провожаемая удивленным взглядом Джефа и подозрительным — миссис Кингсли.

Я чувствовала себя совершенно больной. У меня едва хватило сил добраться до постели и залезть, не раздеваясь, под одеяло. Немного погодя зашел Джеф.

— Что с тобой стряслось? — спросил он меня.

— Всего лишь легкое расстройство желудка, — ответила я, через силу улыбаясь. — Вчера я съела сэндвич с тунцом, видимо, он оказался не первой свежести.

— Будем надеяться, что так оно и есть, — Джеф взял со стула свою офицерскую фуражку и вышел.

Что он имел в виду? Не думает же он, что я… В дверь постучали.

— Кто там? — спросила я.

— Это миссис Кингсли. Открой, мне нужно с тобой поговорить.

— Подождите минутку!

Поднявшись с кровати, я поспешно начала оправлять платье и приглаживать волосы: мне не хотелось, чтобы Белла увидела меня в постели — она могла расценить это как слабость и как еще одно доказательство моей непригодности к супружеству с Джефом. Кое-как приведя себя в порядок, я отворила дверь.

Миссис Кингсли стремительно вошла в комнату.

— В чем дело, дорогая? На тебе лица нет.

— Ничего серьезного, уверяю вас. Вчера в городе я пообедала в кафетерии, и это, по всей видимости, не пошло мне на пользу. У меня немного кружится голова, вот и все.

Она скользнула взглядом по моей фигуре.

— И давно у тебя началось недомогание?

— Нет, что вы! Только сегодня.

Мне совсем не нравился ее тон.

— Уж не забеременела ли ты, моя милая? — спросила она, нахмурившись.

— Нет, это невозможно! — ответила я торопливо.

— Почему же? — в ее глазах появилось нечто похожее на любопытство.

— Потому что… — я почувствовала, как краснею под ее взглядом.

— Что же? — не отставала Белла.

— Потому что мы с Джефом женаты совсем недавно, — пробормотала я упавшим голосом, сама чувствуя, как неубедительны мои слова. Гораздо честнее было бы сказать: «Потому что я этого ужасно боюсь!»

Миссис Кингсли сухо рассмеялась.

— Для выпускницы университета ты, надо заметить, не слишком умна. Вот что я тебе скажу: чтобы рассеять всякие сомнения, тебе необходимо показаться врачу. Я позвоню доктору Дэвису, пусть он примет тебя и хорошенько осмотрит.

Я чуть было не подумала, что Белла, видя мое самочувствие, на секунду сжалилась надо мной. Однако уходя, она смерила меня холодным взглядом и сказала:

— Только не надейся, что ребенок поможет тебе опутать Джефа. Твоя хитрость не удастся!

И вышла.

Доктор Дэвис, крупный, еще нестарый мужчина, казался совершенно измотанным. Говорил он со мной резким нетерпеливым тоном, и все же я чувствовала, что в глубине души он был добрый человек. В мирное время наверняка лечил пять-шесть семей, знал в лицо своих пациентов и помнил наизусть все их хвори. И конечно же, он быстро сумел бы ободрить попавшую в его кабинет оробевшую двадцатилетнюю девчонку. Но сейчас, когда его более молодые коллеги оказались на фронте, приемная была до отказа забита людьми, а рабочий день длился двенадцать часов, взгляд его воспаленных глаз выражал одну только бесконечную усталость пополам с желанием поскорее покончить с очередным посетителем.

Бегло меня осмотрев, он сказал, что пока не может с уверенностью судить о моем состоянии.

— Приходите через шесть недель, тогда все станет ясно.

Шесть недель! Сорок дней неопределенности, возрастающего отчуждения со стороны Джефа, инквизиторских взоров миссис Кингсли! Нет, это показалось мне слишком.

— Но я не могу ждать так долго! — в отчаянии воскликнула я. — Мне нужно знать сейчас!

Будет ли мне прок от того, что я получу ответ немедленно, я не задумывалась.

В первый раз за время приема доктор Дэвис поднял на меня глаза.

— Почему такая срочность?

— Мой муж отплывает к Филиппинам через несколько дней, — сдавленно пробормотала я.

— Ну что же… Так и быть, я направлю вас в лабораторию, — он что-то написал на листке бумаги и протянул его мне. — Обработка результатов анализов займет двадцать четыре часа. Завтра вечером вы получите ответ.

— Благодарю вас доктор, — дрожащими пальцами я взяла заветный листок.

— Не огорчайтесь, — сказал мне напоследок доктор Дэвис, и в его голосе послышалось нечто похожее на участие. — Если у вас и вправду будет ребенок, отнеситесь к этому спокойно. Это не такая уж большая трагедия, поверьте. Подумайте, что станет с миром, если женщины перестанут рожать детей.

Конечно же, миссис Кингсли оказалась права: я была беременна. Мне пришлось позвонить в «Консолидейтед эйркрафт» и отказаться от места. Так развеялись мои мечты о работе, о новой обстановке, о подружках, с которыми можно посудачить про наряды или просто перекинуться шуткой. Я чувствовала себя так же, как заключенный, который слышит, как защелкнулся замок его тюремной камеры. Отныне мне суждено навсегда стать пленницей угрюмого дома Вейдов.

Джеф, узнав новость, повел себя совсем не так, как молодые мужья в кинофильмах, которые, прослышав, что скоро станут отцами, вне себя от счастья душат в объятиях жен и тут же принимаются придумывать имя будущему первенцу.

— Зачем тебе это понадобилось? — с раздражением спросил он, как будто я нарочно прижила ребенка с какой-то неблаговидной целью на стороне.

— Я сделала это не без твоей помощи, — сердито заметила я. — И что плохого в том, что у нас будет ребенок?

— Ты прекрасно понимаешь, что этим все осложняется.

— Что осложняется?

Вместо ответа он схватил свою фуражку и, хлопнув дверью, выскочил из комнаты, оставив меня сидеть на кровати, готовую вот-вот разреветься от обиды и унижения. Джеф вернется, Джеф непременно одумается, глотая слезы, твердила я себе. Он вспылил потому, что известие оказалось для него слишком неожиданным. Через некоторое время он свыкнется с мыслью о нашем будущем малыше и поймет, что без детей не может быть настоящей семьи.

Однако знакомый ехидный голосок внутри меня спросил: а что, если он не захочет этого понять? Что ты будешь делать тогда?

С миссис Кингсли я встречалась только во время еды. Ее недобрые черные глаза цепким взглядом ощупывали мою фигуру каждый раз, когда я входила в столовую. Я избегала оставаться с ней наедине, боясь еще раз услышать оскорбительные слова о том, что ребенок не поможет мне удержать — «опутать», как она выразилась, — Джефа.

Тони ограничился лишь коротким замечанием:

— Честно говоря, я думал, что ты будешь умнее.

Мне следовало бы обидеться на него за эти слова, но он произнес их без всякой злости, как бы констатируя печальный факт. Я чувствовала, что по-своему Тони жалеет меня.

Благородный Сьюард остался верен себе. Он был со мной неизменно вежлив, открывал передо мной двери, пропускал вперед и всякий день учтиво справлялся — впрочем, довольно равнодушно — о моем самочувствии.

И только одна миссис Вейд пришла в совершенный восторг, когда миссис Кингсли за ужином объявила о том, что я жду ребенка.

— Ребенок! — миссис Вейд с детской непосредственностью всплеснула руками, глаза ее оживились. — Не могу в это поверить! Как же давно в нашем доме не было маленьких детей! Чудесно, когда на свет вдруг появляется крошечное существо! — на ее бледных щеках проступил слабый румянец. — Когда-то у меня тоже был ребенок — малютка дочка по имени Лотти. Она была прелесть какая хорошенькая! О, мне так хочется, чтобы у Нэнси родилась дочка и чтобы она походила на Лотти!..

— Эрнестина! — возвысила голос миссис Кингсли, и ее золотые серьги угрожающе качнулись.

Миссис Вейд сразу умолкла, втянув голову в плечи. Она бросила на Беллу перепуганный взгляд, затем, вымученно улыбнувшись, покорно опустила глаза.

Над столом повисло неловкое молчание. За этим молчанием, за вечными недомолвками, когда разговор случайно касался дочери Эрнестины, чувствовалась некая тайна. Смерть Лотти была запретной темой в семье. Двадцать с лишним лет тому назад маленькая двухлетняя девочка, почти младенец, случайно утонула в лагуне за садом — большего мне знать не полагалось. Но я почти физически ощущала, что, вопреки общему дружному молчанию, тень малышки Лотти незримо присутствует в доме Вейдов.

Глава шестая

Ноябрь выдался холодным и ненастным. Нескончаемой чередой тянулись пасмурные дни, похожие один на другой, как две капли дождя. Сквозь сплошную пелену серых облаков изредка проглядывало солнце, но его лучи не достигали истосковавшейся по свету земли. Морской ветер, хозяин здешних мест, ревниво охранял сумрак, нагоняя выше самых высоких деревьев густой, как кисель, грязно-белый туман.

Я часто бродила по окрестностям. Скоро у меня выработался привычный маршрут: сначала я добредала до ограды военной базы и смотрела на аккуратные ряды маленьких домиков, которые охраняли морские пехотинцы. Потом шла к одинокой каменной скамейке у самой кромки воды. Там я могла сидеть часами, наблюдая за ревущими волнами, иногда грозившими смыть меня с пустынного берега. Но я не испытывала страха, а наслаждалась свежестью морского воздуха и бодрящими уколами соленых брызг. Мне было хорошо, гораздо лучше, чем в удушливой атмосфере дома Вейдов. Отсюда можно было видеть военные корабли, бросившие якоря в маленькой бухте. Пронзительные крики чаек вполне соответствовали моему настроению.