Герцог и колдунья - Иван Афанасьев

— Погоди, милейший, — остановил я купцов возгласом из своего тёмного угла, — что же дальше было с Шоколадным и его черной нежитью? Не узнаю, так, пожалуй, не усну.

"Никола Чудотворец" повернулся в мою сторону.

— Да, случилось тут таинственное дело: исчез Донтел. Сам король в Лабиринт спускался, всех Зеркальщиков для того пришлось перевести, только нежити и след канул. Говаривают, что гроссведуны постарались. Якобы, можно было Донтела извести, если на подаренный им кораблик тут же в его присутствии плюнуть. Сказки, наверное. Но ходят байки, что для той цели уговорили на подвиг одного гроссведуна, обещав ему в случае безумия отвести его к Великим Белым для исцеления. Но кто он был, да и был ли вообще, кто сейчас доподлинно знает?

А Шоколадный жил еще долго. Бесился, что Великий герцог ему, по сути, не подчиняется, а поделать ничего не мог. Кое-как уживались. Но умер Кизик XI, тем не менее, своей смертью. На этом сказка моя закончилась, незнакомец, так что позволь нам удалиться.

Что оба купца и сделали.

Я пошел на сеновал, ибо на большее мне "по чину" и по деньгам рассчитывать не полагалось. Сено пахло здорово, как в детстве и, хоть я привык засыпать мгновенно, на этот раз позволил себе переварить рассказ купца. Он мне многое дал в понимании сущности Сегеды и — об этом позже — принес практические результаты.

Днём — как раз наступило обеденное время — я вступил в столичный город ханства Ка-Нелен. И если мои глаза действительно ожидали увидеть пёстрый восточный базар в окружении минаретов, то я просчитался. Этот мир отпочковался от Земли в незапамятные времена, задолго до возникновения ислама, да и христианства. Он был и оставался языческим, хоть имена старых богов канули в Лету. Ка-Нелен я сравнил бы с довоенным земным Орлом, перенесенным на тысячу верст южнее. Я в современном Орле не бывал. Посетив в том или ином качестве уже не один десяток миров, к стыду своему, признаюсь, что изо всех них Землю я познал менее всего.

У меня почти не оставалось денег. С мешком за плечом я проследовал на рынок, занимавшим добрую четверть города. Малинника покупать упорно не желали, только делали выразительные жесты, соответствующие нашему верчению пальцем у виска. Наконец кто-то просветил меня: нежить, безусловно, продать можно. Но втройне выгоднее отнести её в ханский дворец, где и получить настоящую цену. Этому совету я и последовал.

Меня принял седовласый чиновник. Я низко поклонился ему, как проделывали предшествующие мне просители. Узнав, кто у меня в заплечном мешке, чиновник минут на двадцать куда-то вышел. Вернувшись, он предложил мне принять дворянство, присягнув при этом хану. Денежный эквивалент казался мне предпочтительнее, но окружающие глядели на меня с такой завистью, что я, не колеблясь, "перешел во дворянство". Некоторую сумму наличными при этом я всё-таки получил: дворянин не должен выглядеть оборванцем — это позорит двор. Признаться, тогда я поразился легкости, с которой здесь переводят из низшего сословия в высшее, и подумал, что разница между ними невелика. Лишь позже мне пришлось узнать настоящую цену лысого малинника. Это порождение чёрной нежити, примененное с умом, могло в один момент снести целую гору. Пленить его, подобно мне, удавалось считанным единицам особо удачливых гроссведунов. Так что в действительности дворянством здесь и в других государствах не разбрасывались как попало.

Ближе к вечеру предстояла процедура представления самому хану, без неё моё "производство в дворяне" могло быть оспорено. Несколько часов, оставшихся до церемонии, я потратил на поиск соответствующей экипировки. Точнее, на подгонку уже готовых мундиров под мою фигуру. В назначенный час, слегка волнуясь, я прибыл во дворец. Это было величественное сооружение, немного напоминавшее Казанский собор в Ленинграде — городе, в котором мне довелось побывать лишь один раз, в студенческие годы. Разумеется, рассмотреть его изнутри не было никакой возможности, ибо меня сразу же провели в

огромный зал, заполненный разодетым на разный манер народом. Большинство присутствующих, судя по оживленным разговорам, прекрасно знали друг друга, да и вообще вели себя непринужденно. До меня никому не было дела. Высокие мозаичные окна покрывали пол и присутствующих разноцветными пятнами, придавая всему происходящему карнавальный оттенок.

Наконец раздался громкий звук трубы, мгновенно оборвавший все разговоры и хождения. В противоположном конце зала отворились высоченные двери, пропуская маленького человечка в шнурованной куртке, расшитой золотом, и без головного убора.

— Его Величество хан Нелена Ветаблис Хуратис Иттик! — неожиданно громким и хорошо поставленным голосом возвестил он.

Сразу же вслед за этим в зал вошел молодой еще человек, высокого роста, с немного рыхлым, но волевым лицом, украшенным маленькой чёрной бородкой. Никакая деталь его одежды не блистала чем-то особенным, не кричала: "Смотрите, я хан!" Тем не менее, все присутствующие низко склонились. Косясь исподлобья, я пытался найти взглядом трон, но его не было. Хан просто прошел на небольшое возвышение, где и остановился, скрестив на груди державные руки, украшенные перстнями. Это вселяло надежду, что церемония не слишком затянется.

Тот же самый маленький придворный с зычным голосом вышел вперед и развернул длинный свиток. Дальнейшая процедура была рутинной: чиновник выкрикивал имена и кратко пояснял, почему сей счастливчик имеет честь быть представленному самому владыке. Среди них было несколько военных, произведенных в высокие чины, два посла, а также я. Тот, чье имя называлось, подходил к хану и склонялся перед ним, становясь на одно колено. Иногда властитель лишь благосклонно кивал, иногда что-либо спрашивал. Например, у меня он спросил, не я ли тот самый гроссведун, что недавно уничтожил чёрную нежить неподалеку от границ ханства. Я скромно сознался.

— Ты далеко пойдешь, гроссведун, — милостиво кивнул мне хан, — если воспользуешься моей благосклонностью.

К моему великому удовольствию, здесь не было в обычае лобызать повелителю ни сапог, ни даже рук.

В самом радужном настроении я покинул ханский дворец. "Моё дворянское благородие" было не прочь качественно перекусить, а уж потом позаботиться о ночлеге. Сеновалы, по понятной причине, более не годились.

Пройдя наобум по широкой, вымощенной булыжником улице сотню метров, я услышал за спиной топот сапог. Оглянулся. Меня догоняли двое здоровенных мужичков с саблями на боку. То, что они до сих пор не обнажили оружия, было хорошим знаком.

— Гроссведун Юрай, тебя хочет видеть наш господин! — выпалил один из сабельщиков.