Убийство на дуэли - Александр Арсаньев

– Это папенькина коллекция, – сообщила она. – Хотя я ничего и не смыслю в оружии, но все-таки они очень красивые. Не правда ли?

– Действительно, – кивнула я, поднялась с кресла и подошла к стене.

И тут я заметила, что один из дуэльных пистолетов едва-едва держится на маленьком вбитом в стену крючке. Я поспешила возвратить его на место. С этой целью взяла его в руки, и тут почувствовала под пальцами что-то шершавое вместо гладкой холодной поверхности. Оказалось, что я испачкала руку сырой землей. Местами она чуть засохла, но было видно, что грязь эта еще совсем свежая. Значит, этот пистолет совсем недавно снимали. Но зачем?

– Ваш отец часто пользуется ими, – повернулась я к Софье, которая в это время подавала кофе Шурочке.

– Нет, как же можно? – Соня подняла на меня лучистые глаза. – Да и зачем ими пользоваться? Если папа хочет развлечься, то берет старое ружье и стреляет уток или еще каких-нибудь птиц. Поверьте мне, дуэльные пистолеты вовсе для этого не подходят, – удивленно проговорила девушка.

После этого я не стала больше докучать вопросами, взяла свою чашку с кофе и уселась напротив Софьи. Однако для себя я решила во что бы то ни стало выяснить, кто брал пистолет, а главное, зачем.

Разговор тем временем продолжался. Я рассказала Софье Федоровне о том, что совсем недавно побывала в доме Бушковых.

– Неужели вы действительно были там? – на лице девушки отразилась искренняя радость. – Видели ли Артемия Валерьевича? Здоров ли? – произнесла она и тут же покраснела, застеснявшись собственного вопроса.

По всей видимости, девушка проявляла искреннюю заботу о своем женихе. Во всяком случае, у меня не было никаких причин думать иначе.

– Не могу вам доложить о здоровье Артемия Валерьевича, так как его-то мы как раз и не застали. Однако Мария Леопольдовна просила вам кланяться от его имени, – отвечала я.

– Спасибо, – улыбнулась Софья Федоровна. – А она здорова ли? Все ли у нее хорошо?

– С ней все хорошо. Не волнуйтесь, – поспешила заверить я.

– Вы были там проездом или по каким-то делам? Ах, извините мою бестактность, – снова смутилась Софья Федоровна. – Мне не следует проявлять такой настойчивый интерес. Я, наверное, замучила вас своими расспросами?

– Вообще-то мы не намеревались ехать в Бухатовку. Нас заставили сделать это некоторые обстоятельства, – вмешалась в разговор Шурочка, и глаза ее как-то странно блеснули.

Увидев это, я поспешила перебить свою подругу, испугавшись, что та неосторожным словом испугает раньше времени Долинскую.

– Целью нашего путешествия было Синодское, – осторожно начала я, внимательно следя за выражением лица Сони и ожидая какой-то особенной реакции.

Предчувствие меня не обмануло. Софья покраснела и как будто начала нервничать. И, если верить моим догадкам, то произошло это именно в тот момент, когда я упомянула название имения князя Волевского.

Соня тем временем, немного справившись с собственным замешательством, снова посмотрела на меня.

– Как там в Синодском, все ли хорошо? – задала она вопрос.

– Нет, ничего хорошего там не было. Хуже того, имение лишилось своего хозяина. Князь Волевский погиб, – неожиданно для самой себя выпалила я и тут же отругала себя за несдержанность.

Софья при этом известии вдруг дернулась и пролила на себя остатки кофе. Затем она в такой же спешке схватила салфетку и поспешно начала вытирать платье. Лицо ее стало пунцовым, казалось, она боялась смотреть на нас. Я взглянула на Шурочку, ища у нее поддержки, но та только пожала плечами и отвернулась, давая тем самым понять, что ее ни в коей мере не беспокоит неловкость всей ситуации.

Наконец Софья почувствовала обращенные на нее взгляды, подняла голову и в упор посмотрела на меня.

– Ужасная новость, – наконец произнесла Софья Федоровна.

– Каким образом произошло такое несчастие? – спросила она, и голос ее задрожал.

– Его убили пулей в лоб, а затем сбросили в реку, где его и нашли крестьянки, – сообщила я.

Несколько мгновений Софья сидела молча, тупо уставившись на салфетку, которую она до сих пор еще держала в своих руках. После этого нервы ее, и без того напряженные, не выдержали. Девушка судорожно всхлипнула и отвернулась.

– Я знала, что для него все именно так и закончится, – наконец, произнесла она с неожиданной злостью в голосе. – Значит, не одна я страдала от его бесчестных поступков. Кому-то он тоже успел испортить жизнь, раз уж этот кто-то не выдержал и убил своего обидчика.

Шурочка хотела было что-то сказать Софье, но я жестом ее остановила. В тот момент я понимала необходимость дать выговорится сидящей перед нами девушке.

– Простите мне мою вспышку. Я расскажу вам все, – тем временем, вздохнув, продолжала Софья. – И сделаю я это потому, что вы такие же, как и я, женщины, и вы должны меня понять.

Мы молчали, боясь неосторожным словом или вопросом спугнуть Долинскую. Но она уже решила все рассказать нам, без оглядки на последствия. Насторожившись, словно гончая перед началом травли зверя, я чувствовала, что сейчас должно произойти очень важное для раскрытия убийства признание, а потому обратила все свое внимание на собеседницу.

– Я любила князя, – меж тем проговорила Соня, вытирая текущие из глаз слезы. – Я до сих пор не могу понять, как смогла полюбить этого мерзавца. Но что произошло, того не воротишь. Он говорил, что тоже любит меня, долго ухаживал. Папенька, мой бедный папенька думал, что, наконец, нашел своей дочке подходящего жениха. Но как же он жестоко ошибался. Владимир вовсе не собирался на мне жениться. Да и кому нужна такая бесприданница, как я? Ведь у нас во владении и двухсот душ крестьян не наберется. Как я была наивна, когда думала, что любовь выше денег, выше всего на свете! Но нет. Когда, казалось бы, князь Волевский должен был сделать мне предложение руки и сердца, он попросту исчез из виду и больше у нас не появлялся. Вот так.

– Вы должны знать всю правду о нем, – решительно вмешалась в нашу беседу Шурочка. – Князь Волевский перед самой своей гибелью собирался жениться на мне. И знаете почему? Потому что ему срочно нужны были мои деньги, чтобы расплатиться с долгами и выкупить свое заложенное имение.

Услыхав эти новости, Софья порывисто поднялась с кресла, но вдруг закачалась, глаза ее закрылись, и она начала медленно оседать на прежнее место.

– Что с ней? – испуганно вскрикнула Шурочка.

– Она в обмороке, – я подбежала к лежащей без сознания девушке и начала хлопать ее по щекам. – Шурочка, – я обернулась. – Не стой же, позови кого-нибудь.

Подруга моя кинулась вон из кабинета и принялась звать на помощь. Тут же из кухни прибежала Феклуша с мокрым полотенцем в руках и пузырьком с нюхательной солью, как будто заранее знала, что произойдет с Софьей Федоровной. Увидев свою барышню в обмороке, она принялась промокать мокрым полотенцем виски Софьи, мне же вручила открыть пузырек. Соня все еще не приходила в себя, настолько сильным для нее оказался удар.

– Что же вы наделали, барышни? – причитала кормилица. – Нельзя Софье Федоровне в таком положении волноваться-то. Ей-же-ей, с ребеночком что-нибудь случится.

Я остолбенела, услыхав столь неожиданную фразу.

– Каким ребеночком? – меня просто поразили слова кормилицы.

Однако Феклуша мгновенно замкнулась в себе и не отвечала.

Мало того, она сделала вид, что полностью занята приведением в чувство своей подопечной и как будто не слышит обращенного к ней вопроса.

– Феклуша, о каком ребенке ты говоришь? Разве барышня ждет ребенка? – я решила действовать напролом. – Отвечай же. Что ты молчишь?

– Не знаю я ничего, барышни. Не надо у меня ничего спрашивать, – неожиданно огрызнулась крестьянка.

Я опешила от такой грубости со стороны простой служанки, пусть даже и кормилицы молодой барышни. Однако ответить на подобную резкость я так и не успела, так как в это время Соня после долгих усилий с нашей стороны, наконец, начала приходить в себя. Она открыла глаза, взглянула на Феклушу, потом на нас, и попыталась осторожно подняться.

– Не надо, Софья Федоровна, подниматься, – тут же воспротивилась кормилица, пытаясь снова уложить свою барышню. – Отдохните еще.

Однако Соня не пожелала подчиниться. Она все же села и облокотилась головой на спинку кресла. Кормилица, уперев мощные руки свои в крутые бока, все продолжала стоять, то и дело бросая на нас с Шурочкой злобные взгляды. Соня заметила это.

– Иди, Феклуша, иди. Не волнуйся, ничего со мною не случится, – проговорила девушка.

Кормилица еще немного поворчала, но потом все-таки удалилась, напоследок еще раз окатив нас, мягко говоря, недружелюбным взглядом.

– Извините меня, – смущенно пробормотала Долинская, когда дверь за Феклушей затворилась. – Этот разговор лишил меня последних сил, – добавила она и, обратив свой взор на Шурочку, хотела что-то сказать, но я перебила ее.